Украсть рояль куда труднее, чем скрипку.
— Для детей у вас слишком много собственности.
— Не у нас, — Рэнди разом проснулся. — У меня была одна скрипка, и ее украли, — он изобразил печаль. — Хорошая была скрипка.
— Это точно, — кивнул Флинн.
— Ты должен ее найти, — пришел на помощь брату Тодд.
— Я? Почему я?
— Мы, — поправился Рэнди. — Как и раньше.
Флинн поднял чашку, чтобы допить последние капли.
— Картрайт — частная школа. — Дженни обмякла у него на руках, ни брошь с рубином и бриллиантом, ни разговоры об украденной скрипке не помешали ей заснуть в три часа ночи. — Что у вас там происходит, никого не касается. Бостонская полиция не имеет права вмешиваться, если только ее об этом не попросят. Насколько мне известно.
Чашка разлетелась вдребезги в его руке.
Тело Дженни напряглось.
Кухонный стол надвинулся на него.
За занавесками Элсбет на окне что-то вспыхнуло.
Потом грохнуло.
По запястью Флинна потекла кровь.
В дверях вскрикнул Тодд.
Мгновением позже все стояли у окна в темной столовой.
Лунный свет отражался от поверхности залива.
В небе над заливом желтое пламя вырывалось из огромного серебристого комка, падающего вниз.
На мгновение Флинн вернулся в юность, в объятый пожаром Мюнхен, стал таким же маленьким, как его дети.
Разнообразные предметы: багаж, кресла, люди, дождем сыпались с неба, исчезая в воде.
Несмотря на то что он тысячу раз слышал рев взлетающего самолета, Флинн помнил, что этот, который взорвался, только-только покинул взлетную полосу.
— Взорвался самолет, — объяснил он детям. — Все в порядке. — Вместе с детьми он глядел в окно. — Просто взорвался самолет.
Он подхватил Дженни на руки.
Дети должны знать, что они видят.
Горящие, умирающие люди падали с неба.
— Все в порядке, парни, — повторял он.
Сам самолет рухнул в залив тремя огромными кусками, подняв столбы брызг, засверкавшие в лунном свете.
В месте падения самого большого обломка над водой поднялось облако пара.
Держа Дженни, он попытался обнять сыновей. Как ни странно, ему это удалось: Дженни обвила руками его шею.
Он чувствовал, как обоих мальчиков бьет дрожь.
И только тут Флинн услышал доносящиеся сверху крики Элсбет на иврите: что происходит, что происходит, молитвы, тоже на иврите — реакция на войну на Среднем Востоке, которую ей случилось пережить.
— Все нормально, Элсбет! — крикнул он, почему-то по-немецки. — Просто авиакатастрофа!
Он услышал, как заплакал младенец, Джефф.
— А что в коробке из-под обуви, па?
Коробку он положил на стол в столовой, рядом с кофейной чашкой, не решившись оставить ее где-нибудь еще.
— Даже у такого идеального отца, как я, — Флинн разбивал ножом скорлупу сваренного вкрутую яйца, — который старается честно отвечать на все вопросы своих детей, бывают моменты, пусть и очень редкие, когда честно ответить ну никак нельзя, а лгать и увиливать ну никак не хочется.
— Понятно, — кивнул Тодд, — но что же в коробке?
— На данный момент могу предложить лишь достаточно грубый ответ: не твое дело.
— Ты не собираешься сказать нам, что в коробке? — спросил Рэнди.
— Не собираюсь.
С другой стороны тарелки Флинна лежал утренний выпуск «Бостон стар». О взрыве в газете не упоминалось. Катастрофа произошла уже после того, как номер ушел в печать.
Жаль, подумал Флинн, факты, изложенные черным по белому, могли бы успокоить его семейство.
Лица у Рэнди и Тодда осунулись, они ничего не хотели есть.
По лицу Дженни чувствовалось, что ей хочется поплакать. Слезы уже несколько раз начинали катиться из ее глаз, пока Элсбет не сказала ей, что с этим надо кончать.
Девятилетний Уинни сладко проспал всю ночь.
— Вам не повезло, — сказал Флинн близнецам и Дженни. — Ужасно видеть катастрофу, зная, что ты ничем не можешь помочь.
Едва рассвело, Флинн через дверь кухни вышел во двор.
Кроме Уинни и младенца, до утра никто не сомкнул глаз. До завтрака время тянулось очень медленно.
Флинн посидел с детьми.
Осмотрел окно в кухне, из которого вылетело стекло.
Маленькие суденышки, катера полиции, пожарного департамента, береговой охраны бороздили бухту, вылавливая все, что плавало на поверхности. Взрыв произошел в воздухе: большая часть вещественных улик ушла под воду.
Около забора, отделяющего двор от берега, Флинн нашел руку, аккуратно отрезанную по запястью. На бетонной отмостке. Три или четыре капельки крови темнели на бетоне. Очевидно, они вылетели из сосудов при ударе руки о бетон.
Мягкая, белая, крупная рука.
Флинн предположил, что принадлежала она мужчине средних лет, белому, скорее всего какому-нибудь чиновнику: мозолей на ладонях нет, ногти чистые, ухоженные.
Кольца на руке не было.
— Не следовало тебе рассыпаться, Чарли, — пробормотал Флинн. Обошел двор, каменистый берег, внимательно оглядел крышу, дабы убедиться, что других кусков человеческого тела, которые могли бы напугать его детей, поблизости нет.
С большим трудом Флинну удалось вызнать у жены, пока та готовила завтрак, где хранятся маленькие коробки. Вызнать без лишних вопросов с ее стороны.
Элсбет вошла в столовую с тарелкой гренков и кувшином апельсинового сока.
— Никто не ест, — констатировала она.
— Я ем, — возразил Флинн.
— Твоя жизнь полна трупов, па, — говорил Рэнди, уставившись на свою тарелку. — Ты все время в них по самые бедра.
— Не все время, — возразил Флинн. — Я могу отойти в сторону, когда ем.
Сев за стол, Элсбет разгладила фартук.
— Хватит об этом.
— Уже молчим, — заверил ее Флинн.
— Такое случается, — она обвела взглядом детей. — Это ужасно. Трагедия. Шок для тех, кому не повезло, кто стал невольным свидетелем. Но почему так много людей, которым следовало спать, оказались в три часа ночи на кухне? Что это за сборища, о которых я ничего не знаю? Если б вы все крепко спали, то утром у вас не щемило бы сердце. Вы бодрствовали, вы все видели: судьба повернулась к вам спиной. Вы ничего не могли сделать тогда, ничего не можете сделать и сейчас. Если б самолет взорвался не над нашим домом, а где-нибудь в Индии или Огайо, вы бы услышали об этом по радио и сказали: «Какая трагедия! Прими их к себе, Господи», и обо всем забыли бы. Точно так же вы должны поступить и сейчас. Забыть. Эта ужасная катастрофа не имеет к вам ни малейшего отношения. Вам следует сосредоточиться на текущих делах.
— Аминь, — выдохнул Флинн.
— А теперь ешьте.
Дети придвинулись к столу. Тодд взял гренок.
Только Элсбет продолжала смотреть на свою пустую тарелку, хотя только что советовала детям забыть о трагедии.
— Кстати, о текущих делах, — нарушил затягивающуюся паузу Флинн. — У нас нет лишнего стекла для окна в кухне. Ни в подвале, ни в гараже.
— Стекло я достану, — ответила ему Элсбет. — На кухне холодно. Мы греем улицу.
— Дело в том, что к десяти утра запасы у местного стекольщика иссякнут, — добавил Флинн. — Если от взрыва разлетелось одно из наших окон, значит, в округе разбились сотни других.
— Я знаю, каково стоять в очереди.
— Ты не следуешь собственному совету, — мягко упрекнул ее Флинн.
— Я знаю. Извини. Требуется время, чтобы оценить его мудрость. Тем более когда надо следовать собственным советам.
— Ты не ешь, — заметила Дженни.
— Я перекусила на кухне.
— Френни, пока ты был во дворе, звонил комиссар.
— Рановато он проснулся.
— Сказал, что уже на работе. Хочет видеть тебя немедленно. Также звонил сержант Уилен. Комиссар уже связывался с ним. Он заедет за тобой. Появится с минуты на минуту.
— Комиссар мог бы позавтракать перед работой. К чему такая спешка?
— У тебя есть другие дела? — спросила Элсбет.
— Я хотел попросить Гроувера отвезти меня сперва в школу наших мальчиков.
— В школу Картрайта? Когда комиссар звонит тебе в семь утра и говорит, что ты ему нужен?
— Я хочу убедиться, что «Делу скрипки Рэнди» будет уделено должное внимание.
— «Загадочное исчезновение», — предложил свой вариант Тодд.
— «Скрипичное дело», — внес свою лепту Уинни.
— Украсть скрипку — это ужасно, — покачала головой Элсбет. — Все равно что похитить человека. Кто мог на такое пойти?
— Именно это я и намерен выяснить, — ответил Флинн.
— Ты говорил, что бостонская полиция не может ничего сделать, если только к ней не обратятся, — напомнил Тодд.
— Я и собираюсь переговорить с вашим директором. Как там его зовут, доктор…
— Джек, — ответил Тодд.
— Джек?
— Джек Лубелл.
— Вы зовете вашего директора Джеком?
— Некоторые называют его Динг-Донг.
