Мои слова вызывают у него взрыв хохота. Он даже икает.
– А, да ты шутник, да? Его люди? Не беспокойся о своих людях…– Он хмурится.– В конце концов, ты не такой уж умник.
– Я совсем не умник. Те, кто считает себя умником,– а похоже, что в этом городе таких навалом,– вызывают у меня смех.
– Ну что ж, смейся! Мирей, ты собираешься делать то, что я тебе велел?!
Она встает, забирает у меня пушку и относит Кастеле. Тот кладет ее в карман. Нетвердой походкой Мирей идет закрывать окно. Глухой шум, доносившийся из города, сменяется гнетущей тишиной. И в этой тишине из-за двери слышится звук шагов.
– Сюда,– кричит Кастеле,– входи, приятель.
Дверь открывается, впуская Дорвиля, слепого, толстяка Андре, еще одного алжирца, по виду типичного кетчиста. Убийца их явно не ждал. Он вздрагивает от неожиданности. Я бросаюсь на него со сверхзвуковой скоростью… И пять минут спустя он уже валяется в кресле с ногами и руками, связанными подвязками для чулок, которые этот шутник Андре принес из лавки.
– Мы не знали как следует, что нам делать,– объясняет мне Шамбор.– Как было условлено, мы ждали ваших указаний в том бистро. Поскольку вы не появлялись, мы на всякий случай решили узнать, в чем дело. На тротуаре перед домом мы встретили г-на Дорвиля.
– Я тоже беспокоился,– говорит Дорвиль.
В этот момент Мирей, забившаяся в угол, начинает истерично смеяться. Ее неприятный смех похож на завывание. Она производит не меньше шума, чем автоматная очередь. Это выводит из себя Кастеле.
– Заставьте ее заткнуться, эту шлюху! – орет он в свою очередь.
Дав ей несколько оплеух, я заставляю ее замолчать – не из желания послушаться этого негалантного прохвоста, а потому, что боюсь, что она поднимет на ноги весь квартал. Она продолжает смеяться, но уже беззвучно. Я протягиваю ей бутылку водки, и она опустошает ее прямо из горлышка. Это ее успокаивает.
– Может быть, сходить за остальными?-спрашивает Шамбор.
– Да. А я пойду за своим коллегой.
Мы с Андре спускаемся.
– Я надеюсь, вы знаете, что делаете, да?– говорит денщик.
– Не беспокойтесь, отвечаю я, улыбаясь.
Некоторое время спустя в гостиной собирается военный совет. Мирей отсутствует: За, большой специалист по уходу за дамочками, уложил ее в постель, напичкав снотворными.
– Господа,– говорю я,– позвольте представить вам Кастеле, или Блуа, если угодно. Это, впрочем, одно и то же. Блуа – это маленький замок… Кастеле[34]… Одно время я считал, что Блуа обозначает другой замок, но, как говорится, ошибка была совершенно законной. Этот Блуа и есть тот предатель, которого вы ищете и которого капитан видел в коридорах жандармерии. Он хромает, и одно плечо у него выше другого, а очки, которые он теперь носит, всего лишь маскировка, в них вставлены простые стекла.
Я рассказываю, что произошло с того момента, как шпик Сигари его узнал.
Идиоты, взрывается Кастеле, когда я кончаю рассказывать. Я знал этого Бюрма совсем ребенком, он уже тогда врал как сивый мерин. Смотрите, чтобы он не завел вас слишком далеко своим неумелым детективным романом. То, что он говорит,– сплошной бред, у него полно пропусков и темных мест.
– Мне,– вмешивается алжирец, выглядящий очень выразительно, типичный школьный учитель,– мне плевать на темные места. Темные места есть в любом рассуждении. Вот, например, я, который вас немного знал там, Кастеле… и вы меня знаете, хотя и не подаете виду, с тех пор как мы здесь… Я знаю, и вам это известно, что вы входили в одну группу… о, вы, конечно, не занимали особых постов, но в конце концов… Вот поэтому я и не понимаю, как вам удалось узнать дату и место той встречи…
– Это, скорее, очко в мою пользу, разве нет?
– Не спорю. Или другой неясный момент. Я говорил уже, что я знал вас там и никогда раньше не замечал, что вы хромаете или что у вас одно плечо выше другого. Темное место. Капитан заметил эти особенности, когда он вас увидел, потому что его внимание было обострено.
– Я никогда не был на вилле «Джемиля»,– гремит Кастеле.
– Это еще надо доказать. И это будет трудно. Как, впрочем, и обратное. Но я возвращаюсь к темным местам. Темные места или не темные, но то, в чем вас обвиняет этот сыщик,– очень серьезно; маловероятно, что он говорит необдуманно, по-видимому, совесть у вас действительно нечиста. Лично мне,– заканчивает этот парень с еще более важным видом,– все представляется достаточно ясным.
– Тем более,– говорю я,– раз г-н Блуа пытается нас убедить, что он никогда не был на вилле «Джемиля». Однако никто, если я не ошибаюсь, не произносил этого названия. Как оно пришло вам в голову?
– Вилла тайной полиции и вилла «Джемиля» – это одно и то же,– возражает тот.
– Да, но существовала не одна «Джемиля». Были «Раджа», «Хуффа» и другие. Эти упоминались в печати, а «Джемиля» нет. Я лично никогда раньше о ней не слышал. Вот уж действительно угораздило вас выбрать в качестве примера виллу «Джемиля».
– Пошел ты! – ругается Кастеле.
Слепой стучит своей тростью по паркету.
– Вопрос ясен,– говорит он.
Атмосфера накалена. Гнетущее молчание прерывает кетчист.
– Можно мне сказать несколько слов по поводу этих неясных моментов? – спрашивает он слащавым голосом, не внушающим доверия.– Спасибо. Единственный неясный пункт, который меня интересует,– это где деньги. Они нам нужны.
Я предлагаю дождаться ночи и отправиться в какое-нибудь подходящее место – например, в имение Кастеле,– чтобы обсудить это неясное обстоятельство.
Все выражают согласие. Даже Кастеле. Он следует политике г-жи Дюбарри: «Еще одну минуту, г-н палач!»
Мы подходим к дому по единственной знакомой мне дороге, поскольку я воспользовался ею днем, то есть по той, которая ведет через мост. Я и не пытался вспомнить (это было бы бесполезно), как туда добирались обычно, а Кастеле мы решили не задавать никаких вопросов из опасения, что он нас надует. Впрочем, эта дорога оказалась не хуже. Сразу же после того, как мы проехали поселок и свернули с общегосударственной дороги, перед нами открылось безлюдное пространство.
Мы оставляем машины внизу, у насыпи старой железной дороги, и карабкаемся на мост. Под нашими ногами качающиеся железные пластины издают гулкий звук.
Вместе с Кастеле, которого мы конвоируем, нас восемь человек. Кастеле, с наброшенным на плечи плащом, чтобы не было видно связанных рук, идет между Дорвилем и кетчистом. Затем идут алжирец, похожий на школьного учителя, и Шамбор. Почва неровная, и Шамбор, несмотря на то что его ведет Андре, то и дело спотыкается. Я шагаю впереди всех, сбоку от меня идет еще один товарищ капитана. За я оставил около Мирей, чтобы быть готовым ко всяким случайностям.
Вокруг заброшенного дома все спокойно. В полной тишине слышны лишь стрекочущие звуки сверчков и других представителей южной фауны. Время от времени в эту музыку вливается грустная песня совы. Тихо журчит вода в реке. Под звездным пологом ночи верхушки сосен раскачиваются с легким шелестом. Дует теплый ветерок. Со стороны разрушенной части дома поднимается летучая мышь, неуклюже преследующая жирных мошек. Луна освещает колодец и оставшиеся на краю следы от проползшей улитки.
– Ну, – говорит кетчист своим слащавым, не внушающим доверия голосом, с удовлетворением оглядываясь вокруг, – классно! Вы говорите, что шпик в этом колодце, г-н Бюрма? Бедный парень. Он там, наверное, умирает со скуки. Ну… ладно. Я предлагаю пойти в сарай, чтобы обсудить это знаменитое темное место. Я взял большой фонарь в машине,– он достает его и включает,– хотя для того, что я собираюсь сделать, он, возможно, не очень нужен.
– Что вы затеваете, Адриан?– сухо спрашивает Шамбор.
– Войдем внутрь, и я вам объясню.
Да, этот тип много о себе возомнил. Мы входим. У меня нет лампы, но, предвидя предстоящее заседание, я перерыл дом на улице Дарано и нашел целый склад восхитительных цветных свечек, которые, по-видимому, там использовались во время галантных праздников. Я зажигаю их и ставлю на колченогий столик. На грязных стенах с рваными обоями шевелятся фантастические тени. Мне кажется, что на лице Кастеле промелькнула улыбка.
– Вот,– говорит кетчист, доставая еще какой-то предмет из-под своей куртки. Штуковина, которую он вынимает на этот раз, отличается от пушки только отсутствием колес.– Вот. Нас здесь две неравные группы. За осуществление моего плана, конечно, меньшинство. Но поскольку случилось так, что я не демократ, я могу обойтись без большинства.
– К какой группе вы причисляете меня, Адриан? – спрашивает слепой.
– Вы, г-н капитан, среди противников смертной казни, если вы понимаете, что я имею в виду. Я думаю, что Андре последует вашему примеру. Г-н Нестор Бюрма тоже. В качестве внештатного сотрудника французского правосудия. Я не знаю, что думает г-н Дорвиль, но эти г-да – он показывает на двух оставшихся парней, они согласны со мной. Мне этого достаточно.
