— Вам удалось поработать министром иностранных дел?
— Особых дел у меня не было. Михсон Таха, мой секретарь, очень знающий человек. Он заверил меня, что вся работа должна ложиться на плечи сотрудников министерства, а отнюдь не министра. А через день или два президент начал объяснять подробности предстоящей мне миссии. Я далеко не сразу понял, чего от меня хотят, но президент проявил ангельское терпение. А когда приехал американский бизнесмен, мистер Фрингс, из банка «Кассель-Уинтон», по вопросу, связанному с международными векселями, мне выпала честь принять его у себя…
— А потом вы отправились в Америку, с вашими секретарем и телохранителем….
— Я всегда хотел побывать в Соединенных Штатах Америки. По правде говоря, и в других странах тоже.
— Однако вас не оставляло любопытство, почему именно вам поручили столь важное дело.
— Оно не оставляет меня и сейчас, мистер Ксавьер Флинн.
— Вы хорошо говорите по-английски.
— Английский язык — моя страсть. Об этом знает только моя канарейка, но моя единственная радость в жизни — писать стихи на английском.
— Ваша канарейка?
— Говорю вам, у меня никого нет. Только моя канарейка слышала, как я читаю свои стихи. Я думаю, они ей нравились. Она всегда хорошо спала, послушав мои стихи. Конечно, в моей стране многие хорошо говорят по-английски. Но мой отец был конюхом и…
— Понятно. И вы до сих пор не знаете, почему вас назначили министром иностранных дел?
— Нет. Я же не родственник президента, мистер Ксавьер Флинн. А вот Михсон Таха — родственник.
— Михсон Таха — родственник президента?
— Да. Мой секретарь. Если не ошибаюсь, его троюродный брат. И при этом он очень компетентный человек…
— Готов спорить, что так оно и есть.
Флинн открыл дверь в гостиную. Гроувер, коп, секретарь и телохранитель уже отбыли.
— Возьмите ваш паспорт, — приказал Флинн Рашин-аль-Хатиду.
— Куда мы едем, мистер Ксавьер Флинн?
— В Монреаль. Это в Канаде. Повидаться с одним другом. Китайским другом. Мистером Цинем. Но сначала мне надо позвонить.
— Не волнуйтесь, — Флинн под руку провел Рашин-аль-Хатида, министра иностранных дел Республики Ифад, в терминал авиакомпании «Эйр Канада». — На этом самолете вы не увидите семнадцатого ряда. Я об этом позабочусь.
— Даже возвращение в аэропорт вызывает у меня дрожь, мистер Ксавьер Флинн. Если кто-то в нынешние времена взрывает самолеты, боюсь, мне негоже летать на них. Как бы не нарушить предначертанное Аллахом.
— Посмотрите, — Флинн его словно и не слышал. — У нас шестая посадочная галерея. Можно ли желать большего?
Министр пожал плечами:
— Четвертая была бы еще привлекательней…
— Флинн.
Из кафетерия появился Хесс с двумя фибби.
— Как приятно тебя видеть, — криво усмехнулся Хесс. — Должно быть, прослышал о наших успехах. А это кто?
— Джордж Харрис, — Флинн быстро подсчитал, какая буква стоит в английском алфавите седьмой.[18] — Как и я, большой любитель рыбалки.
— Очень рад с вами познакомиться, сэр, — Рашин-аль-Хатид поклонился, протянул руку, которую Хесс машинально, поклон его поразил, пожал. — Хотя я не причиню вреда ни одному живому существу, будь то мушка в воздухе или рыба в воде, я наслышан о разнообразных видах рыб, которые водятся в озерах и реках Соединенных Штатов Аме…
— Заткнись, — оборвал министра Флинн. — Он пьян, — объяснил Флинн Хессу. — Перебрал аэропортовских коктейлей.
— Так ты с ним не только рыбачишь, но и пьешь, Флинн? Еще один алкаш?
— О, нет, сэр… — Большего Рашин-аль-Хатид сказать не успел, потому что Флинн широкой спиной отсек его от Хесса.
— Так о каком вы говорите успехе, фибби Хесс? — спросил Флинн. — Вы уже нашли номер бостонского отеля?
Двое сопровождающих Хесса переглянулись и улыбнулись друг другу: ну и шутник этот бостонский коп.
— Дело закрыто, — ответил Хесс.
— Дело?
— Расследование взрыва самолета.
— А-а-а, — протянул Флинн. — Вот вы о чем. И какой же «успех» «закрыл дело?»
— Флеминг.
— Флеминг?
— Флеминг.
— Флеминг?
— Чарлз Флеминг-младший, который вчера вечером покончил с собой. В своей квартире. На какой улице? — спросил Хесс другого фибби.
— Форстер-стрит.
— На Форстер-стрит. В нашем отчете указано, что сегодня мы намеревались допросить его. Так что мы двигались в правильном направлении.
— То же самое говорила и борзая, не догнавшая зайца, — кивнул Флинн. — Так Чики покончил с собой?
— Ты его знал?
— Никогда не видел.
— В этой игре очень важно выбрать правильное направление, Флинн.
— И каким образом самоубийство Чики «закрывает дело» об убийстве более чем ста человек?
— Он был по уши в долгах. Азартные игры, тотализатор. Мы это знали.
— Все это знали, кроме тех из нас, кому пришлось с этим разбираться.
— Он зашел слишком далеко. Раньше ему всегда помогал его отец, судья. Но тут сумма долга оказалась слишком велика. Думаю, его отец это знал.
— И что?
— Так вот, Флинн, никакому отцу не хочется, чтобы его сыну перешибли руки и ноги. Вот он и сломался.
— Логично. Но вы говорите о федеральном судье Соединенных Штатов. Обычно федералы стоят друг за друга стеной, защищают честь мундира.
— Обычно. Но только не говори мне, что он не знал, какая участь ждала его сына, если бы тот не отдал долг.
— Но он — федеральный судья, всю жизнь стоял на страже закона. Чтобы он убил больше ста человек?
— Всякое случается. А ты не оценил бы здоровье своего сына дороже жизни сотни людей?
— Возможно, — кивнул Флинн. — Возможно.
— Наверняка, Флинн. Такова уж человеческая природа.
— Вот человек, который насквозь видит себе подобных, — указал Флинн на Хесса, обращаясь к его сопровождающим. — Молодец!
Оба согласно кивнули.
— Судья перед вылетом застраховал свою жизнь, во всяком случае, думал, что застраховал, на полмиллиона долларов. В действительности его страховку по федеральному закону ограничил потолок в сто двадцать пять тысяч.
— Вы, феды, всегда начеку. На все у вас есть закон.
— Но и такой страховки хватило бы, чтобы оплатить все долги.
— До боксерского матча, — уточнил Флинн.
— Какого боксерского матча? — спросил Хесс.
— Кто упомянул про боксерский матч? — Флинн грозно глянул на Рашин-аль-Хатида.
— Я не поклонник видов спорта, которым присуще физическое насилие, но я понимаю, почему вы, господа, считаете необходимым развитие не только духовных, но и…
— Хесс, это интересная версия, — оборвал Рашин-аль-Хатида Флинн, — но вам нужны доказательства, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Версия? А как насчет предсмертной записки?
— Иногда… У вас есть хоть одна?
— Есть. Написанная почерком Чарлза Флеминга-младшего. Он перерезал себе вены, так что на записке пятна его крови.
По системе громкой связи объявили, что начинается посадка на самолет «Эйр Канада», вылетающий в Монреаль.
Хесс шагнул к Флинну.
— В записке сказано, мистер Флинн: «Он сделал это ради меня».
— Ага! — воскликнул Флинн. — «Он сделал это ради меня». Действительно. Наводит на размышления.
— Наводит на размышления?
— Видите ли, бенефициарием, то есть лицом, получающим страховку, судья указал не Чики. У вас это не вызвало никаких вопросов?
— Естественно, не Чики. Своему сыну он не доверял. Страховку получила бы его жена.
— Значит, вы обвиняете и ее?
— Нет, Флинн, — Хесс смиренно вздохнул: сколько же можно разобъяснять элементарные вещи. — Но она, разумеется, оплатила бы долги из страховки судьи, узнав, что это вопрос жизни или смерти.
— Такова уж человеческая природа? — спросил Флинн.
— Естественно.
— Так вы думаете, что Чарлз-младший знал, что его отец собирается взорвать самолет?
— Нет, — ответил другой фибби. — Но потом он сообразил, что к чему.
— Тогда какой прок от предсмертной записки?
Хесс приблизился к Флинну еще на шаг.
— Только судья и его сын знали, что они сказали друг другу в воскресенье, когда вдвоем ушли на прогулку в лес. И оба мертвы.
— Ага, — кивнул Флинн. — Вот этим и можно прикрыть дело!
Вновь объявили посадку на монреальский рейс.
— Что же, мне представляется, что у вас есть основа для очень хорошего отчета! — Он пожал руку Хессу. — Блестящего отчета. Господи, благослови ФБР и всех маленьких фибби!
* * *
— Прибавим шагу, — Флинн вновь ухватил его превосходительство за локоть. — Мы опаздываем на самолет, а мне еще надо позвонить.
Он захлопнул дверь телефонной будки перед носом его превосходительства.
— Элсбет?
— Оба мальчика дома, — доложила она. — Тодд пришел час тому назад.
