— А ты?
— До ее замужества я жила у бабушки в том же Сергиевом Посаде, совсем недалеко от резиденции Патриарха всея Руси Алексия II, в пятиэтажках-«хрущобах». А после Эдуард Михайлович забрал меня в столицу, в свой пятикомнатный офис-квартиру. Не знаю, какие виды он имел на меня, скорее всего — подсунуть под какого-нибудь сынка «шишкаря». Что и попытался в конце концов сделать. Но я люблю свободу, особенно в выборе будущего супруга. По-хорошему папа Эдик бы не уступил, поэтому пришлось «сделать ноги». Ну, а остальное ты знаешь! — Олеся устало откинулась на подушки — не до конца еще поправилась после операции.
— Нет, не все! — Игорь мягко придержал ее руку. — Откуда ты так хорошо знаешь следственную практику?
— Ах, это? — Олеся небрежно махнула рукой. — У меня какието скрытые способности к аналитическому мышлению. Это один из психиатров сказал, к которым таскал меня Агафонов после одного интересного случая. И еще добавил тот псих — неисчерпаемые резервы этого самого мышления.
— А что за случай?
— Да так себе! Один из «челноков» Агафонова, кстати, тот же Хайрулла — он тогда еще «на посылках» был, отвез очень большую партию наркотиков солидному клиенту. Не помню сейчас точно, сколько килограммов было в партии — три года назад дело было, зато помню сумму, им полученную, — три с лишним миллиона. Это в те времена, когда «Жигули» шестой модели стоили около восьми тысяч «деревянных». Так вот, на обратном пути он с этой суммой заехал на свадьбу родственницы в одну из станиц Краснодарского края. На денек всего-то заехал. А на Кубани свадьбы гуляют всю ночь напролет. Хайруллане выдержал такой нагрузки и где-то среди ночи отключился. Родственники, как водится, уложили его на запасную кровать для гостей. А когда он утром проснулся и сунулся в свой кожаный портфель, деньги тютю — исчезли!
— Три миллиона теми деньгами — в портфеле? — недоверчиво переспросил Игорь.
— Тьфу ты! Забыла объяснить — в сертификатах они были. Ну знаешь, бумажки такие с водяными знаками: сдаешь определенную сумму в сберкассу...
— Да знаю, знаю, — отмахнулся Игорь, — рассказывай дальше.
— В общем — пропали эти сертификаты! Добро бы хоть деньги, а то бумажки на предъявителя, по паспорту. Однако при определенной сноровке и умении... Хотя какие там сноровка и умение в колхозе, где крупная наличность лишь у председателя да главы администрации сельсовета. Короче, прибегает ныне покойный Хайрулла к Агафонову и — бац тому в ноги! Не знаю, блажит, куда деньги делись, тамошний участковый всех урок перетряс — и местных, и залетных — нет ни у кого. Эдуард Михайлович «отвалил» ему восемь омоновцев:
— Если через три дня деньги не будут на моем письменном столе — вот этот песик любит печеные яйца! — показал на своего комнатного бультерьера и добавил: — Но исключительно человеческие!
А эта образина комнатная как будто понимает хозяина — начинает облизываться и скалить зубы. Эти омоновцы сгоряча чуть сразу не оторвали гениталии Хайруллы.
— Из-за тебя, чебурек недоделанный, и нам без наследства оставаться?!
Однако перетрясли станицу на совесть — заглянули в каждый дом и хату. А сертификатов нет. И не сдает никто ни в одну из ближайших сберкасс — номера-то Хайрулла все же догадался продублировать.
Агафонов обычно своим словам хозяин был — что сказал, то обязательно сделает! И омоновцы, и сам Хайрулла уже не сомневались, что тот комнатный гад прибавит в весе от калорий пищи, приготовленной из их наследства. Вот тогда я спросила отчима, отчего они все трясутся. Он мне с досадой выложил ту историю и результаты поисков.
— А дети маленькие есть у этих родственников? — поинтересовалась я.
Агафонов думал не больше пяти секунд. Потом вдруг сорвался с места, чмокнул меня в лоб и исчез...
Сертификаты лежали в кукольной коробке Ленки — трехлетней внучки хозяйки дома. Из них получилась красивая яркая подстилка...
После того случая я получила в подарок норковую шубку и стала главным секретарем Эдуарда Михайловича, причем — освобожденным. А Хейрулла и омоновцы остались производителями. Они так бурно выражали мне свою признательность за спасенное мужское достоинство, что я их быстренько отшила, во избежание всяческих последствий...
— Но ты была замужем! — уточнил Игорь.
— Да, так же, как и ты был женат! — зло отрезала Олеся. — Ой, прости, я не хотела... Но мне настолько неприятны воспоминания об этом трехнедельном замужестве, что я предпочитаю не вспоминать о нем совсем. Одним словом, в тех кругах, в которые я вышла замуж, после пары брачных ночей с мужем невестку почему-то должен опробовать и свекор. Ну не скотство ли?
— Ну ладно, отдыхай! — поднялся со стула Игорь. — По моим скромным подсчетам, у тебя еще две недели, как сказал наш друг-хирург Владислав, а у нас с Иваном еще кое-какие дела имеются в этом регионе.
— Один вопрос! — его Олеся. — Весь дневник у тебя написан фиолетовой пастой, а последняя глава — черной. Почему?
— Ты что, следователь на допросе? — встречным вопросом ответил смущенный Игорь. — Почему да почему! Просто паста кончилась, вот и дописал, какая под руку попалась.
— Да? — прищурилась Олеся. — А она совершенно свежая, эта черная паста, даже мажется на палец. Кстати, у тебя нет с собой авторучки, я тут хотела на полях твоего дневника кое-какие заметки сделать!
Игорь сунул было руку к боковому карману кожаного пиджака, покопался там и... развел руками.
— Нет, к сожалению, у Ивана на квартире оставил. И вообще — верни дневник! Почитала и хватит, это тебе не тетрадь по чистописанию.
— На! — Олеся швырнула ему общую тетрадь, ойкнула и схватилась за левый бок. Игорь бросился к ней, но она замахала руками, иди, мол.
— Последний вопрос можно, Михай? — догнал его уже у двери Олесин голос.
Игорь обернулся и, взглянув в широко распахнутые глаза, увидел в них ту же боль и ожидание, что и там, в гостинице ночью.
— Ты... меня... не поцелуешь?!
— Нет! — ответил он. — Теперь буду ждать положенных сорока дней. — И, уже отворив дверь, тихо добавил: — Хотя очень хотелось бы.
Дверь захлопнулась. А Олеся, уставив глаза в потолок, улыбалась чему-то своему.
Глава XVI
СПИД И КОМПРОМАТ
Да, дел у Игоря и Ивана в Донбассе было навалом. Прежде всего рассказать Ивану свою биографию. Тот слушал молча, не перебивая, лишь прикуривая сигареты одну за другой. А когда Игорь окончил «исповедь», хлопнул его по плечу:
— А сразу не мог рассказать? Земляк называется! Взял себе какую-то кликуху нерусскую и в каждом уже подозреваешь мудака! Нехорошо, согласен со мной?
— Согласен, потому и рассказал! Да мне и деваться некуда. Этот паспорт, — Игорь повертел венгерскую «ксиву», — меня сейчас только угробить может — «засвеченный». А другого у меня, увы, нет.
— Зато есть баксы, — ухмыльнулся Иван. — А за баксы в Донбассе тебя Борисом Ельциным сделают. Если, конечно, пожелаешь.
— Не хочу быть президентом, — засмеялся вслед за ним Игорь, — из них мало кто своей смертью помирает. А американца могут?
— Я же тебе сказал — хоть австрийского шпиона! Пошли в моментальную фотографию!
И на следующий же день Игорь держал в руках английский паспорт на имя Джека Тэтчера. С двухмесячной визой. Взглянув на фамилию, он крякнул:
— Вы что же это из меня отпрыска знаменитой фамилии сотворили? Не могли что-нибудь поскромнее подобрать?
— Шахтеры, Игорек, народ необразованный! Что на ум первое пришло — то и вляпали! Насчет чего достать, переделать, переклеить — это запросто, а вот другое... Да ты и сам это хорошо знаешь. Скажи мне лучше другое — по-капиталистически шпрехаешь хоть немного?
— Что я, даром за границей столько околачивался? Ускоренные курсы английского с американским уклоном плюс практика... Андэстэнд?
— Чего? — возмутился Иван. — Ты мне баки не забивай, лучше говори, что дальше делать будем?
— Нужно съездить в Донецк. Погулять, приглядеться кое к чему...
— Всего-то? Поехали хоть сейчас!
— Не пыли, пехота! — осадил его Игорь. — Это же мой родной город. Меня там не только наша «шестерка», но и вся местная шушера как облупленного знает... Не поможет никакая пластическая операция!
— Тогда сделаем по-другому, — перестроился Иван. — Пошли к дяде Семену в драмтеатр. Это мой дядька, он там гримером работает.
Еще через пару часов Игоря не узнала бы и родня. Щегольские усики только украсили его лицо, а накладные бакенбарды изменили до неузнаваемости.
— Ни дать ни взять — выпитый аферист из «Двенадцати стульев»! — восхищенно заорал Иван, узрев его новую физиономию. — Как его там?
— Остап Бендер! — подсказал Игорь, разглядывая себя в зеркале.
— Во, в точку! Поехали, а то автобус прозеваем!
В Донецке они сняли номер на двоих в «Туристе», том самом, откуда начиналась «карьера» сержанта Игоря Веснина. Сняли вполне официально — американский корреспондент с гидом. Никого это не удивило — в последнее время по причине частых забастовок шахтеров из-за невыплаченной вовремя зарплаты Донбасс недостатка в любопытных не испытывал (журналистскую карточку Игорю «сделали» там же, где и паспорт).
