— Знаю, но не относительно Роя Брэдшоу. Этот человек прожил трагическую жизнь.
— Расскажите мне о ней.
— Он сам вам расскажет. Я не справочное бюро, мистер Арчер. Я, как вам известно, врач.
— Что вам известно о женщине, с которой он недавно развелся, Летиции, или Ти? Вы ее знаете?
Он молча посмотрел на меня. Его взгляд был печально мудрым.
— Спросите о ней Роя, — наконец с усилием вымолвил он.
Джерри поехал в суд допросить Макги. По дороге он завез меня в порт, где осталась моя машина. Луна поднялась выше и приняла более естественные размеры и окраску. В ее мертвенном свете яхты на причале походили на призрачный флот Летучего Голландца.
Я поехал обратно в мотель переговорить с Мадж Герхарди. Но она уже испарилась вместе с остатками виски в моей бутылке. Я сел на кровать и набрал ее номер, но к телефону никто не подошел.
Я позвонил Брэдшоу. Судя по всему, старая миссис Брэдшоу плотно оккупировала место у телефона. Она подняла трубку после первого же гудка.
— Кто это? — дребезжащим голосом спросила она.
— Это всего лишь Арчер. Рой еще не вернулся?
— Нет, и я очень беспокоюсь о нем, очень. Последний раз я видела его в субботу утром. Я уже звонила его друзьям...
— Я бы не стал этого делать, миссис Брэдшоу.
— Но должна же я была что-то делать.
— Иногда лучше ничего не делать. Подождите, не волнуйтесь.
— Не могу. Случилось что-то ужасное, да?
— Я думаю, вам это известно.
— Это связано с этой ужасной женщиной, Макреди?
— Да. Необходимо выяснить, где она находится. Я уверен, что ваш сын мог бы мне помочь, но я не знаю, где он. Вы уверены, что не встречались с этой женщиной после Бостона?
— Абсолютно уверена. Я виделась с ней один раз, когда она приходила ко мне за деньгами.
— Не могли бы вы ее описать?
— Я чувствую, что это мой долг.
— И пожалуйста, в мельчайших подробностях. Это очень важно.
Она задумалась. Я слышал звук ее дыхания — ритмичный легкий хрип.
— Она была высокого роста, выше меня, с рыжими волосами. Волосы короткие, искусственная завивка. У нее была неплохая фигура, разве что чересчур пышная, правильные черты лица и зеленые глаза, темно-зеленые — они-то мне и не понравились. На лице очень много косметики, подходящей скорее для сцены, чем для обычной жизни. Она была отвратительно одета.
— Опишите ее туалет.
— Ну, сейчас, через двадцать лет, трудно вспомнить. Но на ней была леопардовая шкура — искусственное пальто, насколько я помню, и под ним что-то полосатое. Прозрачные чулки со спущенными петлями. До смешного высокие каблуки. Масса бижутерии.
— Манера говорить?
— Как у уличной женщины. Жадная, настырная, похотливая. — Меня не удивило негодование, звучавшее в ее голосе. Она ведь чуть не потеряла Роя из-за этой женщины.
— Вы бы узнали ее, если бы увидели снова — может быть, в другой одежде и с перекрашенными волосами?
— Думаю, узнала бы, если бы пригляделась.
— Мы вам предоставим эту возможность, когда найдем ее.
Я подумал, что цвет глаз изменить несколько труднее, чем цвет волос. Единственная зеленоглазая женщина, имеющая отношение к этому делу, была Лаура Сазерленд. У нее были подозрительно хорошая фигура и привлекательные черты лица, все остальное не соответствовало описанию Макреди. Хотя она, конечно, могла измениться. Я встречал женщин, которые менялись до неузнаваемости и за более короткое время.
— Миссис Брэдшоу, вы знакомы с Лаурой Сазерленд?
— Да, немного.
— Она не напоминает вам Макреди?
— Почему вы спрашиваете об этом? Вы что, подозреваете Лауру? — спросила она, повысив голос.
— Ну, не надо преувеличивать. И все же вы не ответили на мой вопрос.
— Нет, это невозможно. Это совершенно разные женские типы.
— А физические данные?
— В этом смысле между ними есть что-то общее, — с сомнением произнесла она. — Роя всегда привлекали женщины с ярко выраженным женским началом.
«Напоминающие маму», — подумал я.
— Я хотел бы задать вам еще один вопрос, более интимного свойства.
— Да? — она затаила дыхание.
— Вы знали, что Рой был пациентом доктора Годвина?
— Пациентом доктора Годвина? Не может быть. Он не мог скрыть это от меня. — Несмотря на ее полуциничное знание внутренней жизни Роя, выяснялось, что ей не так уж много о нем известно.
— Мне сказал об этом доктор Годвин. И, судя по всему, Рой лечился у него в течение нескольких лет.
— Это ошибка. Рой абсолютно здоров. — Она замолчала, и в трубке повисла напряженная тишина. — Не правда ли?
— Именно об этом я и хотел вас спросить. Простите, что я начал этот разговор. Но, я думаю, никаких оснований для волнений у вас нет, миссис Брэдшоу.
— Как же нет, когда моему ненаглядному мальчику грозит опасность?!
Она не хотела отпускать меня, ей надо было, чтобы я чем-нибудь успокоил ее бедную старую перепуганную душу, но я попрощался и повесил трубку. Одна из подозреваемых — Мадж Герхарди — отпала, полученное описание ни в коей мере не соответствовало и никогда не могло соответствовать ей. Следующей была Лаура.
Конечно, для Брэдшоу не было особого смысла сначала разводиться с ней, а потом снова заключать брак. Но никаких доказательств их брака, кроме утверждения самого Брэдшоу, у меня не было. А его свидетельства, как я уже понял, можно было растягивать, как эластичные бинты, и рвались они с такой же легкостью. Я поискал в адресной книге адрес Лауры — она жила на Колледжских высотах. Только я начал переписывать ее адрес к себе в записную книжку, как зазвонил телефон.
Это был Джерри Маркс. Макги отрицал, что сообщал Ти или какой-либо другой женщине об отношениях между его женой и Брэдшоу. Единственный человек, с которым он говорил об этом, был сам Брэдшоу.
— Брэдшоу сам мог сказать этой женщине, — предположил я. — А может быть, она подслушала Макги.
— Может быть, хотя и не очень похоже. Макги говорит, что он встречался с Брэдшоу у него дома.
— Она могла быть у него в доме в отсутствие матери.
— Ты считаешь, что она живет где-то здесь?
— В любом случае где-то в Южной Калифорнии. Я уверен, что Брэдшоу вел с ней полулегальный образ жизни и что именно она повинна в обоих убийствах — и Макги, и Хагерти. Я только что получил подробное описание ее внешности от матери Брэдшоу. Думаю, его надо передать полиции. Тебе есть на чем писать?
— Да. Я сижу за столом шерифа.
Я перечислил известные приметы Летиции Макреди, не упомянув о Лауре Сазерленд. С ней я хотел поговорить сам.
Колледжские высоты прилегали к территории колледжа со стороны города. Район представлял собой смесь строений разного рода: студенческие общежития, двухквартирные дома и меблирашки, на которых там и сям виднелись объявления о продаже. В одном из ярко освещенных общежитий какой-то парень, аккомпанируя себе на гитаре, пел, что «эта земля принадлежит тебе и мне».
Лаура жила в одном из лучших домов, который выходил в сад с бассейном. Мужчина, сидевший у бассейна и ловивший комаров, указал мне ее дверь, скромно заметив при этом, что дом принадлежит ему.
— Она не одна?
— По-моему, одна. К ней заходил мужчина, но он уже ушел.
— Какой?
Мой собеседник в изумлении уставился на меня:
— Это ее личное дело.
— Полагаю, это был декан Брэдшоу, из колледжа.
— Зачем спрашивать, если знаете?
Я обошел бассейн и постучал к ней в дверь. Она открыла ее через цепочку. За прошедшие дни лицо ее сильно поблекло. На ней был темный костюм, словно она носила траур.
— Что вам угодно? Уже поздно.
— Вы считаете, что нам уже поздно разговаривать, миссис Брэдшоу?
— Я не миссис Брэдшоу, — не слишком уверенно ответила она. — Я не замужем.
— Вчера вечером Рой сказал мне противоположное. Так кто из вас говорит неправду?
— Пожалуйста, входите. Там мой хозяин. — Она откинула цепочку и отошла от двери. — Заходите, раз вам надо.
Она снова закрыла за мной дверь на цепочку. Я не стал осматривать комнату, хозяйка вызывала у меня больший интерес, но по первому впечатлению ее квартира была уютным и со вкусом убранным жилищем. Свет мягко поблескивал на дереве и керамике. Тем временем я пытался выискать в лице Лауры следы прошлого, которое столь разительно отличалось от ее настоящего. Но напрасно: в чертах ее лица не было ни жестких складок, ни мешков под глазами, свидетельствующих о распутной жизни, хотя оно не было покойно. Она смотрела на меня, как на грабителя.
— Чего вы боитесь?
— Я не боюсь, — ответила она испуганным голосом. Прижав руки к горлу, она попыталась успокоиться. — Мне не нравится ваше вторжение в мой дом, и я возражаю против намеков на мою личную жизнь.
— Ну в каком-то смысле вы сами пригласили меня войти.
— Только потому, что вы вели себя очень несдержанно.
— Я назвал вас по фамилии мужа. Вы возражаете?
— Я не возражаю, — сказала она с вымученной улыбкой. — Я горжусь ею. Но мы с мужем пока храним это в тайне.
