– Шест сотен баксов, брильянтовые запонки и часы. Ничто не тронуто.
– Что он делал на Пайн-стрит в такую рань?
– Будь я проклят, если знаю, брат. Может он шел домой, но мы не можем выяснить, где он был. Мы даже не смогли определить, в каком направлении по улице он шел, когда был сбит с ног. Он лежал поперек тротуара, ногами к поребрику: но это ничего не значит – он мог перевернуться три или четыре раза, после того как получил удар.
– В том квартале все дома многоквартирные?
– Ага. Там есть проулок, или два проезда с южной стороны; но Келли говорит, что видел оба входа в этот проулок когда прозвучал выстрел, прежде чем он завернул за угол, никто не воспользовался этим путем.
– Полагаете, что выстрел сделал кто-то, кто живет в этом квартале? – спросил я.
О'Гар наклонил чашку, зачерпнул остатки похлебки, сунул ложку в рот и проворчал.
– Возможно. Но мы не смогли доказать, что Гилмор был знаком с кем-либо в том квартале.
– Много народу сбежалось посмотреть, что случилось?
– Не очень. Всегда есть люди, готовые прибежать, если что-то случается. Но Келли говорит, что не было никого, кто выглядел бы подозрительно – обычное ночное сборище. Парни прочесали жильцов соседних домов, но ничего не обнаружили.
– Поблизости стояли какие-нибудь автомобили?
– Келли говорит, что нет. Он не видел ни одного.
– Что думаете об этом деле? – спросил я.
Он поднялся со стула и уставился на меня.
– Мне не положено думать, – сказал он язвительно, – я полицейский детектив.
Я понял, что кто-то устроил ему выволочку, чтоб он не пытался найти убийцу.
– У меня есть наводка на одну женщину, – сказал я ему. – Не желаете прогуляться и поговорить о ней со мной?
– Хочу, да не могу... – проворчал он. – Мне надо быть в суде днем.
В вестибюле многоквартирного дома Гарфольда мне пришлось нажать кнопку с ярлычком «Мисс Кара Кенбрук» несколько раз, прежде чем дверь со щелчком открылась. Я поднялся по лестнице и оказался в тамбуре у ее двери. Дверь открыла высокая девушка двадцати трех или двадцати четырех лет, в черно-белом креповом платье.
– Мисс Кара Кенбрук?
– Да.
Я дал ей визитку – одну из тех, что говорила обо мне правду.
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов; можно войти?
– Входите.
Она вяло подвинулась, уступая мне дорогу, закрыла дверь и привела меня в гостиную, которая была захламлена газетами, окурками разного вида, от едва тронутых, до сгоревших до пепла, и разными предметами женской одежды. Она скинула со стула пару розовых шелковых чулок и шляпку, освобождая место для меня, а сама уселась на другой, прямо на кучу журналов.
– Меня интересует смерть Бернарда Гилмора, – сказал я, рассматривая ее лицо.
Его нельзя было назвать красивым, хотя оно имело всё, чтоб таким быть. В нем было всё превосходным: гладкая белая кожа, большие, даже скорее огромные, карие глаза, но глаза были мертвенно-тусклые, лицо было столь же лишенное выразительности, как китайская дверная ручка, и мои слова не заставили ее изменится в лице.
– Бернард Гилмор, – сказала она без всякого интереса. – Ах, да.
– Вы с ним были довольно близкими друзьями, не так ли? – спросил я, несколько озадаченный ее безразличием.
– Раньше были – да.
– Что вы подразумеваете под «раньше были»?
Она лениво поправила локон коротко стриженных каштановых волос.
– Я дала ему отставку на прошлой неделе, – проронила она небрежно, как будто разговор шел о чем-то, что случилось много лет назад.
– Когда в последний раз вы видели его?
– На прошлой неделе, в понедельник, мне кажется – за неделю до того как его убили.
– Это тогда вы порвали с ним?
– Да.
– Поссорились или расстались друзьями?
– Ни то, ни то. Я просто сказала, что решила прекратить наши отношения.
– Как он это воспринял?
– Это не разбило ему сердце. Я предполагаю, что он слышал такое не в первый раз.
– Где вы были в ночь убийства?
– В «Кофейной чашке», мы с друзьями ели и танцевали примерно да часу ночи. Потом я пришла домой и легла спать.
– Почему вы расстались с Гилмором?
– Не смогла выносить его жену.
– Хм?
– Она была занудой, – в ее словах не были ни капли раздражения или юмора. – Она однажды пришла сюда ночью и устроила скандал; и я сказала Берни, что если он не может держать свою жену подальше от меня, пусть ищет другого партнера для игр.
– Есть идея, кто мог бы его убить? – спросил я.
– Нет, если только не его жена – эти нервные женщины часто выкидывают всякие глупости.
– Если вы оставили ее мужа, какая причина могла бы заставить ее убить его, как вы думаете?
– Даже не задумывалась, – ответила она с полным безразличием. – Но я не единственная девушка, на которую когда-либо пялил глаза Берни .
– Думаете, что были и другие? Вы о ком-то точно знаете, или вы только предполагаете?
– Имен я не знаю, – ответила она, – но это не пустые домыслы.
Я оставляю эту тему и переключаюсь обратно к миссис Гилмор, задавая себе вопрос: а не подсовывает ли мне эта девочка ложную информацию.
– Что произошло той ночью, когда она сюда пришла?
– Ничего, кроме того, что я уже рассказала. Она следила за Берни, позвонила в дверь и, когда я открыла ее, пробежала мимо меня и стала плакать и звать Берни по имени. Затем она накинулась на меня, тогда я сказала Берни, что если он ее не уберет, я сделаю ей больно, и он увел ее домой.
Признав, что от меня сумели отделаться на некоторое время, я встал и направился к двери. Я сейчас ничего не мог поделать с этим ребенком. Я не думаю, что все сказанное ей было правдой, но с другой стороны, сложно предположить, что кто-то может врать с таким деревянным выражением лица и не затрачивая никаких усилий, чтоб ложь выглядела так правдоподобно.
– Возможно, я позже вернусь, – сказал я, когда она выпускала меня.
– Ладно.
Тон, каким она это произнесла, даже не намекал, что она надеется больше меня не увидеть.
Закончив эту, не удовлетворившую меня, беседу, я отправился к месту преступления, до него было всего несколько кварталов, чтоб составить собственное представление об окружении. Я нашел все таким, как я помнил и как О'Гар описал: вытянутые в линию многоквартирные дома по обеим сторонам, два тупика, один из которых – на южной стороне – имел собственное имя, Тоучард-стрит.
После убийства прошло уже четыре дня, и я не стал тратить попусту время, шныряя вокруг, я прогулялся вдоль квартала, вскочил на Хайд-стрит в трамвай, пересел на Калифорния-стрит, и поехал снова повидать миссис Гилмор. Меня интересовало, почему она умолчала о своем визите к Каре Кенбрук.
Дверь мне открыла та же пухленькая горничная.
– Миссис Гилмор нет дома, – сказала она. – Но я думаю, она вернется через пол-часа, или около того.
– Я подожду, – решил я.
Горничная провела меня в библиотеку, огромную комнату на втором этаже, с вполне достаточным количеством книг, чтоб называть ее так. Она включила свет – окна были слишком плотно занавешены, чтоб пропускать достаточно солнечного света – пересекла комнату по направлению к двери, задержалась, поправила несколько книг на полке, и глянула на меня. В ее зеленых глазах мелькнул полу-вопрос, полу-приглашение. Она было снова двинулась к двери, но остановилась. К этому моменту я уже понял, что она хочет что-то сказать, и ей требуется только небольшая помощь. Я откинулся назад на стуле и ухмыльнулся. Я решил, что ошибся – улыбка, которая только слегка играла на ее губах стала более кокетливой. Она подошла ко мне покачивая бедрами и встала рядом.
– И чем занята эта головка? – спросил я.
– Давайте предположим, что есть некий человек, который знает то, чего не знают другие; что он может с этого получить?
– Это, – я намеренно тянул с ответом, – будет зависеть от того, насколько ценно то, что он знает.
– А если предположить, что я знаю кто убил хозяина? – она наклонилась к моему лицу и спросила хриплым голосом, – Сколько это может стоить?
– В газетах пишут, что один из клубов Гилмора пообещал награду в тысячу долларов. Вы могли бы получить ее.
В ее глазах сперва мелькнула жадность, но они тут же стали подозрительными.
– Если только вы не возьмете ее себе.
Я пожал плечами. Я знал, что теперь она доведет разговор до конца, – независимо от того, чем он был. Я даже не стал объяснять ей, что Агентство «Континенталь» не берет наградных, и своим работникам не позволяет этого делать.
– Я дам вам свое слово, – сказал я, – но судить, можно ли мне доверять, придется вам самим.
Она нервно облизала губы.
– Вы – неплохой малый, мне кажется. Я бы не рассказала это полиции, они бы выбили из меня все ради денег. Но вам, похоже, можно доверять, – она искоса глянула мне в лицо. – У меня раньше был друг, джентльмен, точно такой же, как вы, он был величайший...
