Он вытащил пачку сигарет и предложил мне. Я взял одну и прикурил от заботливо предложенной мне золотой зажигалки. Приоткрыв окно машины на несколько сантиметров, я принялся выпускать на улицу сизый дым.
— Ты не прав, друг мой. Все, что меня интересует, так это твои методы. Могу быть чем-нибудь полезен?
— Через несколько мгновений. Видишь ли, я жду одного твоего... друга.
— Друзья мои малочисленны, я очень привередлив.
— Этот — особенный. Кстати, вот и она.
В огромном, не по росту дождевике Шарон очень смахивала на беспризорницу. Она откинула капюшон, и в ее волосах, словно бисер, заблестели капельки воды. Она засмеялась, распахнула дверцу и, не заметив меня, прыгнула на сиденье рядом с Диком. Встреча оказалась для девушки столь неожиданной, что Шарон потеряла над собой контроль, на лице ее пронеслась целая буря эмоций, но через мгновение она вновь взяла себя в руки и улыбнулась.
— Привет, Дог.
— Привет, крошка, — растянул я губы и бросил окурок в окно. — В мини-юбке ты нравишься мне гораздо больше.
Она распахнула плащ, вытащила из-под полы папки с бумагами, швырнула их на сиденье рядом с собой и откинулась назад, задрав подол платья до середины бедра.
— Так лучше?
— Спрашиваешь!
Внезапно она нахмурилась, поглядев на нас обоих, и провела рукой по свисающим на лицо мокрым прядям, пытаясь стряхнуть с них воду.
— Я вам не помешала? Когда ты за мной послал...
Дик Лаген по-отечески потрепал ее по колену и заквохтал:
— Никаких секретов, душа моя. Я собирался побеседовать с каждым отдельно, но раз уж вы оба здесь...
— Дик, что у тебя на уме? — прервал я его тираду.
— Ну, зачем так резко, старина? Не стоит. Ведь если разобраться, я простой репортер, делаю свою работу на благо общества, и если ты внимательно посмотришь газеты, то не сможешь не согласиться со мной. Съемки картины возродили «Баррин индастриз» и этот городишко, который на ладан дышит, и все его жители ощутили новый прилив сил. А теперь судьба в лице Кросса Макмиллана занесла свою руку над новым предприятием, и когда он опустит ее, то случится такой треск и плеск, что это непременно станет сенсацией.
— Только в местном масштабе, старина Дик.
— Не забывай, что у нас в резерве есть ты, Дог.
Я непонимающе пожал плечами.
— Сказать ей, мистер Келли? — скривил он улыбочку.
— Почему бы и нет? Только вначале убедись, что у тебя на руках имеются документы, подтверждающие твои слова, — обернулся я к нему и одарил его таким взглядом, что лицо его окаменело, а сам он напрягся, словно тетива готового выстрелить лука.
Дик облизал мгновенно пересохшие губы, но отступать уж было поздно: раз начал, придется доводить дело до конца. Глазки его забегали и внезапно остановились на шофере, который стоял под зонтиком в каких-то пятидесяти метрах от автомобиля и болтал с одним из местных полицейских. Репортер расслабился, и уверенность вернулась к нему вместе с явным облегчением.
— Не удивлюсь, если окажется, что ты и сам подтвердишь мои слова. Небось вел документацию, тщеславия тебе не занимать, Дог.
— Было дело.
— Дог... — пролепетала Шарон.
— Спокойно, детка, пусть выскажется.
— Премного благодарен, — произнес Лаген таким тоном, будто в руках у него была лучшая бита мира, а подающий — дерьмо. Он думал, что играет в налитые свинцом кости, на которых всегда выпадали одни шестерки, и млел от предвкушения. — Как я упоминал ранее, я навел кое-какие справки на ваш счет, мистер Келли.
— Отбросим ненужные формальности, Дик. Звал меня Дог, вот и продолжай в том же духе.
— Отлично. — Он сделал паузу и протянул мне еще одну сигарету. — Может, юной леди все же не стоит выслушивать все это?
— Если это открытая информация, то почему бы и нет?
— Шарон?
В глазах ее плескалась тревога, но я решил не обращать на это никакого внимания и пожал плечами.
— Давай, не тяни, — сказал я.
— Могу я обратиться к своим записям?
— Милости просим.
На свет явилась маленькая записная книжечка. Лаген открыл ее и уставился тяжелым взглядом на первую страницу. Все действия его были нарочитыми, но мне было абсолютно наплевать.
— Ты комиссовался в Англии в 1946 году, — провозгласил он, — и предпочел остаться там, а не возвращаться назад в Соединенные Штаты.
— Точно, — с наслаждением затянулся я приятным на вкус дымом. И без того большие глаза Шарон казались огромными.
— У тебя был друг, математик. Финансовый гений, если можно так выразиться.
— Можно, почему бы и нет? У Ролли прирожденный талант. Деловая жилка.
— Только вот денег — кот наплакал.
— Не спорю, было время, когда он сильно нуждался.
— Однако, — не прерываясь, продолжил Лаген, — Роланд Холланд принял от кого-то денежный подарок, — я глупо улыбнулся, давая ему понять, что уловил ударение на слове «кого-то», — и быстренько превратил его в довольно внушительное состояние. Фактически превратился в подпольного миллионера.
— Легального, — поправил я.
— Пусть так. Однако он не забыл своего негласного партнера и перевел на счет своего благодетеля кругленькую сумму. Тот, в свою очередь, пустил все это богатство в дело, которое было... скажем так, не совсем легальным.
— Почему бы не оставить все эти хождения вокруг да около и не сказать начистоту, что дельце было совсем нелегальным? Уголовщина, одним словом.
— Ладно. Уголовщина. Его партнер втянулся в операции на черном рынке, и бабки потекли к нему не то что рекой — нескончаемым потоком, но в то же время втянул своего друга в самую мощную криминальную группировку, которую когда-либо производила на свет старушка Европа. — Лаген бросил на меня взгляд, чтобы удостовериться, что игра идет по его сценарию и ничто не сможет помешать его планам.
Я спокойно сидел и пускал в кремовый потолок колечки ароматного дыма.
Лаген успокоился и продолжил свое повествование:
— Но все имеет тенденцию к развитию. Одно преступление порождает на свет другое. Подпольная торговля медикаментами потянула за собой подпольную торговлю сигаретами, потом настала очередь оружия, и, венец всему, самое жуткое преступление из всех известных человечеству — торговля наркотиками.
— И все же самое жуткое ты упустил, — усмехнулся я.
— Покушение на жизнь?
— Назовем его убийство, оно и есть самое жуткое, жутчее не придумать, — выпустил я очередное колечко.
— Хм. Не умничай. Если исключить последнее, отрицаешь ли ты сказанное мной?
— Если включить последнее, то не отрицаю.
— Так ты убивал?
— Ясное дело, — пыхнул я в его сторону.
— Ты — самодовольное чудовище!
Как жаль, что он так и не сумел разобраться во мне. Ладно, пусть почешет языком.
— Глава огромного криминального спрута, который пустил свои щупальца по всей Европе, — наслаждался он своим триумфом. — И вот ты возвращаешься домой. Смерть и разрушение следуют за тобой по пятам.
— Хорош кривляться, черт подери. Оставим поэтические сравнения. Ты же читаешь нам свой репортаж или забыл?
— Это еще не репортаж, его только предстоит написать. А пока я просто соединяю воедино разрозненные факты. Кстати, как мои успехи?
— Потрясают воображение, — успокоил я его.
— И здесь, и в Нью-Йорке имели место определенного рода происшествия... все зафиксированы полицией. — Лаген напоминал глухаря на току, кончающего от своего собственного квохтанья. — Работа эксперта.
— Как вам это нравится!
— Очень умно, весьма осмотрительно. Но это еще не конец. Я жду финальной сцены, финального убийства.
— Собираешься воспользоваться удобным случаем?
— С превеликим удовольствием. — На губах Лагена заиграла змеиная улыбочка.
— И кто же убийца?
— Те, кто желают вернуть многомиллионную партию героина, которую ты... э-э-э... увел у них из-под носа.
— Да ты, видать, совсем с катушек съехал, репортер хренов!
— Какие-нибудь возражения, мистер Келли?
Я докурил сигарету, открыл окошко и щелчком послал бычок в ближайшую лужу. Шофер с копом на мгновение обернулись, а затем вновь вернулись к своему разговору.
— Никаких возражений, просто хотелось бы понять, как ты до этого додумался.
Лаген самодовольно улыбнулся, перевел взгляд на Шарон, потом снова на меня и произнес:
— Не знаю как, но она стала катализатором. И когда тебе попортят шкуру, мне хотелось бы, чтобы шкура эта валялась отдельно от тела.
— Не советую так распаляться.
— Да я последнее отдам, лишь бы насладиться подобным зрелищем!
— Что?! Только за то, чтобы поглядеть, как меня будут убивать?!
— В точку! Мне ведь не только это известно.
— И ты не желаешь предостеречь меня, тем более дать мне в руки оружие?
— Конечно нет.
— Вот слова настоящего газетчика! Сенсация любой ценой!
— Осуждаешь меня?
Я снова одарил его улыбочкой, от которой кровь стыла в жилах, и увидел, что бедняга готов бежать отсюда сломя голову. Я открыл дверцу, выбрался под дождь, помог выйти Шарон. Она судорожно схватилась за свои папки, выскользнула из салона и спряталась у меня за спиной. Я заглянул внутрь огромного черного «кадиллака» и снова показал ему все свои тридцать два хищных клыка.
