— Нравится? Вот также больно будет твоему Леониду… Дискеты! Быстро!
Валентин разжал пальцы, и, глотая слезы, Олег засуетился. Дискеты — с пяток штук оказались упакованы в свинцовый контейнер, и каждая была втиснута в пустой пакетик из-под «Зуко».
— Как же они так не нашли? Свинец помог?
— Они на балконе лежали. Под кадкой с капустой. Там дно высокое…
— Капуста — это хорошо, — Валентин сунул дискеты за пазуху. — Что они знают о Леониде?
— Только телефон.
— Значит, и все остальное, — Валентин поморщился. Жесткие складки обозначились справа и слева от губ.
— А о Максимове?
— Я назвал только имя с фамилией, — запинаясь, пробормотал Олег.
— Секретчик хренов! Чтобы таким спецам найти человека в нашем городе, вполне достаточно одной фамилии, — Валентин пальцем постучал по столу.
— Давай-ка сюда все их данные. А заодно черкни и телефончик, по которому тебя можно будет достать. Да не домашний, а какого-нибудь не самого близкого приятеля. И запомни кодовое имя — Георгий Георгиевич. Это буду я.
Часто кивая, Олег вырвал из блокнота страничку, послушно склонился над столом.
— Я дам номер Руслана. Он не из наших, но мы с ним контачим.
— Руслана — так Руслана. И поразборчивее пиши! — Валентин заглянул Олегу через плечо, безмолвно зашевелил губами.
— Кажется, все, — Олег неуверенно взглянул на него, протянул листок. Валентин, поднявшись, покачал головой.
— Не надо, я запомнил.
Двинувшись к выходу, обронил:
— Не ходи нигде в одиночку, переходя дорогу, поглядывай на машины. А еще лучше — смойся на время из города.
— Я… Я не могу. У меня школа, занятия в институте…
Валентин, остановившись, посмотрел на него с жалостью.
— Вроде и не дурак ты, Олежа, а некоторых вещей не понимаешь. Какой, к дьяволу, институт? Ты без пяти минут мертвец, неужели не ясно? Видел когда-нибудь, как киряют закодированные алкаши? Вот так и Климушка однажды сорвется. Алексей твой, конечно, сделал все, что мог, но он не маг и не кудесник.
Олег судорожно сглотнул.
— Но вы… Вы ведь что-нибудь попытаетесь исправить?
— Я тоже не маг, Олежа. Увы… — Валентин попытался вызвать в себе жалость к этому молокососу, но сердце продолжало биться глухо и неотзывчиво. Парень был обречен. Как носитель опаснейшей тайны. Ничего толкового посоветовать ему Валентин не мог.
— Будут новости, свяжусь, — пообещал он. — Через твоего Руслана. Как себя назову, еще помнишь?
— Георгий Георгиевич, — пролепетал Олег.
— Умничка! — Валентин невесело улыбнулся, шагнул в прихожую. — Бывай, вождь апачей! Кто знает, может, еще и свидимся…
Уже через несколько минут после тревожного звонка Леонид был на улице. Собираться быстро он умел, но в этот раз перекрыл все рекорды. Вещи мелькали в руках, как жонглерские шарики. Шепотом и про себя он без устали материл Олега. Словечки подбирались злые и заковыристые. Ведь предупреждал! Не раз и не два! Сопляк желторотый! Регент хренов!…
Обежав квартиру и стремительно покидав в спортивную сумку все мало-мальски важное, он выскочил за дверь. Уже под открытым небом сожалеюще вспомнил о гитаре, но возвращаться не стал. Найдя работающий телефон-автомат, позвонил Ольге на работу и коротко уведомил о своем отъезде.
— Что-нибудь случилось? — она не на шутку встревожилась.
— Так… Кое-что, — Леонид рассмеялся. — Я теперь опасный человек!
— Да объясни же ты толком!
— Не по телефону. Вещи твои все у меня, а возвращаться назад нельзя. Давай где-нибудь встретимся…
Ольга не заставила себя ждать. Более того неожиданный взрыв энергии с ее стороны удивил Леонида. Прямо от здания Ратуши, где они сошлись у свободной скамеечки, она, даже не выслушав его до конца, потянула за собой, пояснив, что жить они теперь будут у матери Ольги, что там целых две «огромных комнатищи», одну из которых им с удовольствием выделят под жилье. Ольга привыкла диктовать — и сейчас она именно диктовала. Единственной ее уступкой был крюк, который они сделали, чтобы забежать к Максимову. Последнего дома не оказалось, и прелестной белокурой фее, отворившей им дверь, Леонид передал наскоро состряпанное послание. В записке он назвал себя Левой, назначив встречу в парке, в котором гуляли «раньше». Время встречи проистекало из формулы, главным иксом которой являлось время последнего свидания. Получилось мутно и не очень убедительно, но Леонид понадеялся на сообразительность друга.
С делами было покончено. Вполне возможно, что было покончено вообще со всей прежней жизнью. Спрятав спутника за тополь потолще, Ольга без труда поймала частника и, лишь забравшись в кабину, разрешающе помахала рукой. Разглядев Леонида, водитель крякнул, но ничего не сказал. Машина повезла их на новое место жительства.
* * *
Говорят, нейроны не восстанавливаются. И еще говорят, что перегревшиеся нервы, как перегревшийся радиатор, нуждаются в охлаждающей влаге, что и заставляет людей цедить из глаз слезы. Во всяком случае у женщин такое случается часто. И если улыбка способна украсить любое самое блеклое личико, то плач с легкостью проделывает обратное с самыми изумительными чертами. Именно поэтому женщинам не идет ни реветь, ни плакать, ни рыдать.
Аллочка за последнее время сильно подурнела. Веки и нос ее покраснели, симпатичные складочки под глазами превратились в мешки. Смотрела она преимущественно вниз, но и там ее ничто уже не интересовало. В эти часы она и не пыталась ухаживать за собой, а Лужин с Бариновым чувствовали себя неважными утешителями. Возможно, что-то могла бы сделать вернувшаяся с работы Галина, но ждать ее они не стали. После долгих дискуссий Валентин все-таки настоял на скорейшем отъезде. Баринов был против, но переубедить друга не сумел. По купленной в киоске карте, чертыхаясь, они наскоро разработали маршрут отхода из города. «Маршрут исхода» — так мрачновато пошутил Валентин. Все на том же «Москвиче» не самой лучшей дорогой они добрались до пригородного железнодорожного узла, где и купили без особых хлопот билет для Аллочки. Решено было, что она отправиться не в родной Челябинск, а к родственникам, которых никогда раньше не видела, — в далекий Новосибирск. Баринов прощался недолго. Деликатно отойдя в сторону, он занялся тем, что было ему более привычно. Посматривая на реденькую цепочку отъезжающих и провожающих, он ощупывал людей взглядом, бдительно косился в сторону перетаптывающихся возле товара торгашей.
— Ну что, пока? — Валентин пожал ладонь девушки, неловко погладил по голове. — Я провожу тебя в купе?
— Не надо, — она бессознательным движением поправила на плече сумку. — Расстанемся здесь, хорошо? И, пожалуйста, не стой потом у окна.
— Как хочешь…
— И напиши мне, если что-то изменится.
— Ну конечно же! Мы ведь договорились. Я все сделаю, чтобы тебе ничего не угрожало. Адрес у меня тут, не забуду, — Валентин пристукнул пальцем по виску.
Она подняла голову. Глаза ее смотрели жалобно и тоскливо.
— Ты не поцелуешь меня? На прощание?
Какой-то свой особенный смысл она вкладывала в эти слова. Так по крайней мере ему почудилось. Послушно наклонясь к Аллочке, он коснулся губами ее щеки, потянулся к губам, но она неожиданно отпрянула. Натянуто улыбнулась.
— Спасибо. А теперь… Теперь я, пожалуй, скажу. Я, конечно, должна была раньше сообщить, но этого не хотел дядя, да и вообще… — Аллочка закусила верхнюю губу, собираясь с духом. — Одним словом, та девушка, Виктория, о которой ты рассказывал, она вовсе не замужем. То есть, тот звонок… Это было подстроено, понимаешь? Дядя знал, что рано или поздно ты попытаешься связаться с ней. Телефон был подключен к специальной линии…
— Значит, ее родители?… — Валентин взволнованно ухватил Аллочку за плечо. — Это был не ее отец?
Аллочка кивнула.
— Куда бы ты не позвонил, ты попал бы на диспетчера. Извини, но я была в курсе… Могло ведь случиться и так, что ты воспользовался бы другим телефоном. А надо было обязательно, чтобы ты соединился с диспетчером. Он знал, что тебе сказать, — Аллочка продолжала кривить губы. — Можешь меня презирать, но сейчас я это уже переживу.
Валентин потрясенно молчал. Память услужливо откручивала в прошлое день за днем. Аллочка не лгала. Так оно все и было. Вспомнились слова Константина Николаевича насчет телефона. О Виктории они несомненно знали и наперед позаботились, как о неблагоприятном факторе — факторе, осложняющем всю его дальнейшую «карьеру».
Аллочка тронула Валентина за рукав.
— Ну что? Теперь ты бы уже не стал меня целовать, правда?
Валентин ответил не сразу. Мысли путались, беда Аллочки как-то сразу отодвинулась на второй план. И, устыдившись этого, он торопливо мотнул головой.
