Ее сердце выпрыгивало из груди, оно так и не услышало такие желанные слова.
* * *
Вошел окольничий и доложил, что пришел только Звяга, Афанасия найти не удалось.
Звяга вошел к князю с недовольным лицом, будто муху проглотил.
— Чем недоволен? Что случилось?
— С вами нет никакой личной жизни.
— Сорвали свидание? Но это только начало. Присаживайся к столу.
Звяга, не меняя выражения лица, уселся на лавку.
— Я слушаю, князь, — все еще недовольно буркнул он.
— У Данилы Савича тоже семья, но он отправляется с посольством к монголам.
— Куу — даа? — недовольство на лице Звяги сменилось удивлением. Он подался вперед и перевел взгляд на воеводу. Данила Савич подтвердил кивком головы, сказанные Василко слова, и подумал: «Князь упомянул мою семью случайно или намекнул о ее судьбе в случае измены. Неужели моя семья в заложниках?»
— Я понял вас! Мой дальнейший жизненный путь пройдет в том же направлении.
— Хорошо иметь дело с умными людьми. Но нам не ясно, согласен ли ты, пройти этот путь, кстати, возможно без возврата.
— Для начала хотелось бы узнать, что я там буду делать.
Князь вкратце пояснил обстановку.
Звяга вспомнил Таисию и подумал о несостоявшемся сватовстве.
— Я готов.
— Если готов, будешь хранителем подарков, и если что-то пойдет не так, заменишь Данилу Савича. Нам нужен мир! Поэтому вы должны быть готовы к самому худшему. Ваши жизни — это наш щит, спасете себя — спасете нас!
— Раз уж я хранитель подарков, то хочу знать, что это за ценности.
— Два прекрасных скакуна, золото, серебро, посуда, мех.
Для хана особые дары.
Окольничий внес и положил на стол лук, колчан со стрелами, меч и прекрасную расписанную вазу.
— Дары прекрасны, но мы не знаем, каким богатством обладает хан, — Василко поднял перст, акцентируя на этом внимание, — поэтому их надо поднести так, чтобы он остался доволен.
— Все сделаем в лучшем виде, — отозвался доселе молчавший воевода, — но этого мало.
— Ты хочешь отдать все, чем владеем? — Звяга с иронией взглянул на Савича.
— Нужны мелкие и дорогие подарки для подкупа его людей.
— Ну, голова у тебя, Савич! — Теперь глаза Звяги светились восхищением.
— Я же говорил, что Савич все сделает лучше всех! — поддержал Звягу Василко. Возьми то, что на твой взгляд будет необходимым.
— Афанасий останется здесь? — забеспокоился за друга Звяга.
— Я думаю, он сам не захочет остаться.
— Почему его здесь нет?
— Его не нашли, видимо его успела спрятать Устинья.
— Тогда ему повезло!
— Может, повезло! Он будет охранять вас на протяжении этого действа. С этой минуты вы занимаетесь подготовкой к походу. Прошу сохранить тайну, чтобы ни одна душа не пронюхала наши намерения, иначе вас могут перебить еще в пути. О последствиях вы знаете. Это вихрь пожаров, смерть и унижение. В город «С» отправлены лазутчики, которые будут по возможности содействовать вам. Одного вы знаете, это Фома. Второго зовут Терентием. Он представится по имени, в одежде нищего.
— Прости князь, но я должен спросить у тебя.
— О чем? — прервал Данилу Савича Василко.
— Ты упомянул мою семью! Она будет в заложниках? И в случае моей ошибки, будет расплачиваться за меня?
— Сомнения всегда остаются, но твоя семья в полной безопасности. Ты должен знать об этом и спокойно делать свое дело. Даю слово князя! — Василко протянул руку для рукопожатия.
— Спаси Боже тебя, князь, за откровенность и за доверие! Я сделаю все, что будет необходимо. Не сомневайся!
Данила крепко пожал руку Василко.
* * *
Афанасий уединился с Устиньей на сеновале. Они любовались закатом.
Последний лучик солнца, скользнув по вершинам деревьев, погас. Появились первые звезды, они становились все ярче. Одна из них, разрезав небо ярким следом, устремилась к горизонту.
— Ты загадал желание? — Устинья заглянула Афанасию в глаза, в которых отражались звезды.
— Да! А ты?
— Да! Хочешь, скажу?
— Я знаю, что ты загадала. У меня тоже такое желание.
— Быть всегда вместе?
— Да!
Звезды как по заказу оставляли свои небесные росписи, но загаданное желание оставалось неизменным. Само небо дарило им счастье.
Устинья проснулась, встревожено глянула на поднявшееся солнце.
— Афанасий, просыпайся, домой мне надо, маманя заругает.
Спящий жених мычал, что-то бормотал, но просыпаться не хотел. Тогда она зажала его ноздри так, чтобы он не смог дышать. Афанасий вскочил и, наконец, проснулся.
— Уже утро! Я побежала домой, мать будет гоняться за мной с хворостиной.
— Ты ей скажи, что вышла замуж.
Он притянул ее к себе, пытаясь проникнуть к затаенным девичьим прелестям, но увидел предостерегающий взгляд, чмокнул ее в щечку и для ускорения шлепнул по пятой точке.
— Вот когда зашлешь сватов, да женишься, вот тогда и получишь все, вот тогда я скажу, что вышла замуж.
С наигранной строгостью Устинья погрозила ему пальцем.
Афанасий понежился немного на солнышке, потянулся, взял одежду — пора на службу.
Его конь, сытый и вычесанный, приветствовал хозяина ржанием. Но лакомства он не получил, хозяина потащили к Василко.
— Где тебя носит? Со вчерашнего вечера рыщем, но найти тебя не можем. Идем скорее. Князь ругается. — Посыльный терял терпение. Василко и Афанасий встретились во дворе.
— Спишь долго, сотник! Все государственные дела могут пройти мимо, — вместо приветствия, полушутя, полусерьезно князь отчитал своего друга.
— Как только женюсь, сразу исправлюсь, — попробовал он отшутиться.
— Хорошо бы! Но вдруг не доведется жениться.
— Нет, Устинью я не брошу, она создана для меня, — не понял намека о надвигающейся опасности Афанасий.
— Я не о том. Ты должен идти в опасный поход, из которого могут вернуться далеко не все.
— Это серьезно и интересно. Готов слушать приказ. — Он все еще не осмыслил серьезности ситуации.
— Если интересно, слушай! Тебе и твоей сотне надлежит охранять посольство, которое пойдет к монголам.
— К монголам — это еще интереснее, чем я думал. — Сотник спокойно принял известие. Что там делать — драться или мириться?
— Обязательно надо помириться.
— А говоришь, опасное.
— По моим сведениям, не одно посольство сгинуло бесследно.
— Я все понимаю, просто подбадриваю себя.
Бравада окончательно покинула Афанасия, он с некоторой тревогой взглянул на князя, но весь его вид говорил, что готов к исполнению любого приказа.
— Сейчас ты отправишься к Даниле Савичу. Ты ему беспрекословно подчинен. Его приказ — мой приказ.
Услышав о Даниле, Афанасий поскучнел.
— А может…
— Повторяю! Ты полностью подчинен воеводе. Отберите полторы-две сотни надежных дружинников. Одна сотня непосредственно находится под началом Звяги и Данилы Савича. Вторая, твоя, ведет разведку, с целью предотвратить нападение татей и бродячих отрядов нукеров. Если придется сразиться с монголами, твоя сотня должна быть одета в мирское, чтобы потом все свалить на татей. На тебе охрана посыльных с донесениями. Все донесения должны прийти ко мне и ни в коем случае нельзя допустить, чтобы ими завладел ворог. Ни одна душа не должна знать, куда и зачем выступает твое войско. Откроем секрет после окончания похода. Мы с Данилой договорились о знаковых донесениях, но не все можно изобразить в количестве узелков. У вас три дня на все хлопоты. Оговорите все вопросы с воеводой, чтобы не получилось так, что один в лес, другой по дрова. Все, иди, не теряй времени.
Дружинники встретили сотника вопросами, но он отослал их к воеводе.
— Сам ничего не знаю. Говорят, пойдем в какой-то поход, а к походу надо готовиться серьезно. Афанасий многозначительно поднял палец. Шутка, может, и не удалась, но вопросы задавать перестали.
— Сотник, к воеводе, — во все горло орал дежурный воин.
Данила Савич поднялся со своего места, чтобы на пороге приветствовать сотника.
— Давай забудем наши недомолвки. Может, придется умирать в одном строю. — Он подал руку для рукопожатия. — Повоюем сынок!
— Повоюем отец! — они обнялись, возможно, это была клятва верности и воинской дружбы.
Они опрашивали дружинников, придирались к оружию. Впервые в русской дружине появились запасные лошади.
Не остались без внимания фураж и продовольствие.
Перед походом выдали жалование.
Все настойчивее звучал вопрос: «Куда и зачем идем?»
Хитрый воевода усмехался в бороду, и отвечал: «Сам князь смотреть вас будет». Дружинники верили и не верили, но к обязанностям стали относиться прилежнее. Не каждый раз подготовкой занимается сам воевода.
На исходе третьего дня, воевода устроил смотр. Кого-то хвалил, кому-то устроил разнос, но всех отпустил по домам.
