– Мосье Мандрагора, давайте так и поступим. Я только предварительно заеду в эту цирюльню. Как имя владельца?
– Уилльям Делхей.
– Я заеду к Делхею и уверюсь о том, что он не знает адрес Васильева, иначе действия полиции для нас могут быть непомерно стремительны. Потом я найму какого-нибудь человека, который зайдет к вам на Стрэнд в агентство и спросит у Батчелора за то, не знаком ли его хозяин с русским помощником цирюльника у Делхея и не ездит ли он в Вулворт. Тогда мосье поляк в лучшем случае испугается и Дарью с Васильевым сразу перевезет к себе. А не в лучшем случае он не испугается. В самом отвратительном случае он просто насторожится и мы адресуем письмо в полицию. Думаю, что в любом случае он пошлет тебя либо Батчелора следить за цирюльней и вы, если все удастся, либо предупредите о визите полиции в цирюльню, либо сами вывезете фельдшера к нему домой.
– Мое время кончается, – раздался из спальни совсем не музыкальный голос миссис Оджер. – Доплати мне за следующие двадцать минут или я ухожу.
– Иди скорее, иди. – Ландезен подтолкнул Леграна к выходу из номера. – Может я еще успею без доплаты.
45.
ДЕЛО № 153 ч.3/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ
ПИСЬМО РАЧКОВСКОГО – ВЛАДИМИРОВУ
10/22 ноября 1888 года
Рю де Гренель, 79
Париж
Любезнейший друг, Артемий Иванович!
Надеюсь, ты не сердишься на меня, мой дорогой и беспокойный товарищ, за то что мне пришлось так сурово обходиться с тобою поначалу. Да и ты хорош! Посылал какие-то бешеные телеграммы, кутил по кабакам. Твои письмишки повергали меня просто в уныние. Но в целом я тобою, мое сокровище, доволен.
Извини, что мне пришлось прибечь к помощи Леграна. Я безусловно убежден в недобросовестности твоего лондонского приятеля, а ты мог по добродушию своему не согласиться со мною. Должен сказать, что этот твой Поляк отъявленный мазурик, который задумал въехать в рай за наш с тобою счет. Но я не собираюсь подставлять ему свою спину, да и тебе не советую. Говорю так потому, что знаю, как он хочет отдать тебя в руки генералу Селиверстову, злейшему моему врагу, вместе с Николаем и Дарьей. Ты можешь, конечно, присоединиться к нему. Но подумай: вы все четверо пропадете, сгниете в тюрьме, а меня, как главного вдохновителя, прогонят со службы. И поделом, конечно, ибо я не имею права действовать без разрешения начальства. Генерал Селиверстов не преминет раздавить меня и вся моя служба пойдет насмарку. Стоит ли игра свеч?
Будь благоразумен и сделай вот что. Когда будет точно известна дата отправления, сообщи мне об этом телеграммой. Думаю, что Поляк возьмет с собою всех, чтобы обезопасить себя. Он может попытаться избавиться от нежелательных свидетелей прямо на судне, убив или отравив их. Если Продеус со своими людьми опоздает к вашему приходу, обратись к русскому консулу в Остенде г-ну Карбон-Гамману, он поможет.
Прощай, прощай, дорогой, люблю и верю тебе беспредельно. Надеюсь, тебе удастся устроить все к общему благополучию.
Ну, будь здрав и благополучен. Да хранит тебя господь.
Твой Петр
23 ноября, в пятницу
В пятницу утром Фаберовский наконец-то получил у Паркисса деньги за книжку и даже предложение подписать контракт на следующую. Теперь у него были обе необходимые для бегства из Лондона составляющие – согласие Селиверстова и деньги. По расчетам Фаберовского выходило, что если сегодня отправить Батчелора к устью Темзы подыскать подходящее судно, то уже через день, в ночь с 25 на 26 ноября, они смогут покинуть берега Британии.
Что беспокоило Фаберовского, так это то, что им необходимо было продержаться живыми практически еще три дня. Появление Даффи у него дома значительно ухудшало шансы. Теперь для осуществления плана Рачковского собрать всех под одной крышей оставалось только вынудить поляка поселить у себя Васильева с Дарьей; Артемий Иванович жил сейчас на Эбби-роуд, а Конроя, в конце концов, можно было проигнорировать и ограничиться для удовлетворения интересов Монро только одним ирландцем. Вчерашнее возвращение Леграна не успокаивало; оно скорее говорило о начале финального акта.
При таком раскладе было ясно, что венчания ни при каких условиях уже не будет, поэтому поляк решился заехать к Пенелопе и при возможности объясниться, чтобы предохранить себя от подачи невестой и ее отцом по его возвращении, буде таковое состоится, иска о нарушении брачного договора.
Ботли провел Фаберовского наверх в гостиную, где он сразу же увидел доктора Энтони Гримбла, с нервной горячностью убеждавшего Пенелопу:
– Вы не должны выходить за него замуж, Пенни, он поляк, католик и сломает вам жизнь! Если вы обвенчаетесь, вы сделаете не только себя, но и меня тоже навек несчастным человеком!
– Мне очень жалко вас, Гримбл, но он теперь не католик и к тому же все давно решено. Надеюсь, мы останемся с вами добрыми друзьями и двери моего дома всегда будут открыты для вас.
– А вот этого не будет, – громко заявил Фаберовский. – Двери моего дома всегда будут плотно закрыты перед вами.
– В отличие от вас, я являюсь желанным гостем в доме доктора Смита на протяжении уже многих лет! – Гримбл порывисто вскочил и вызывающе задрал подбородок. – А доктор Смит не будет приглашать к себе кого попало.
– Может быть, вы и желанны в доме доктора Смита, но не в моем! – Фаберовский двумя пальцами вынул у Гримбла из глаза монокль и словно в микроскоп посмотрел через него. – А теперь, доктор Гримбл, ваше присутствие и тут становится столь же желательно, как присутствие клопов в диване. Не будете ли вы так любезны оставить меня с моей невестой наедине? Иначе я вызову телеграммой мистера Гурина, и если он вас не убьет, тогда это сделает доктор Смит, когда будет лечить ваши ушибы и переломы.
– Не забывайтесь, мистер Фейберовский! – доктор Смит вышел из кабинета и остановился посреди гостиной. – Доктор Гримбл мой гость и только я могу указывать ему на дверь.
– И вообще, Стивен, ты странно себя ведешь, – встряла Пенелопа. – Прошло десять дней с тех пор, как мы виделись последний раз, а ты даже не удосужился меня навестить. Можно подумать, что тебе наша свадьба не так уж нужна.
– Ну почему же, – пожал плечами поляк. – Не была б нужна, не женился бы.
– Я уже заказал места в ресторане Пагани на Грейт-Портланд-стрит на одиннадцать часов, сразу после венчания, – сказал ему доктор Смит. – Самое время нам, дорогой зять, составить список гостей. Должен вас сразу предупредить, что я настаиваю на том, чтобы в список на правах почетного гостя был включен доктор Гримбл.
– В таком случае я рад сообщить, что свидетелем нашего бракосочетания я пригласил крайне привязанного к вам и вашей семье мистера Гурина.
– Вы делаете это мне назло! – крикнул доктор Смит. – Пенни, оставь нас!
Пенелопа поспешно удалилась к себе в спальню и поляк понял, что сегодня никакого объяснения не выйдет.
– Я действительно пригласил мистера Гурина вам назло, доктор Смит, – сказал Фаберовский. – Когда вы его видите, вы становитесь похожи на разъяренного страуса, а меня это веселит. Не надо вращать глазами и топорщить усы, Гримбл, я боюсь вас не больше таракана, запеченного в булке. И вообще, мне глубоко плевать, кого вы пригласите! Хоть комиссара Уоррена с доктором Андерсоном!
– Вы со своим Гуриным разрушили мою семейную жизнь, мистер Фейберовский!
– Я не отвечаю за Гурина, доктор. Не пеняю же я вам за то, что ваш ученик Гримбл лезет в мои собственные брачные дела!
Он вышел из гостиной на лестницу и, нагло усмехнувшись в лицо выскочившему следом доктору Смиту, поехал на Стрэнд в контору к Батчелору.
К великому удивлению Фаберовского, в агентстве, кроме рыжего сыщика, он застал Леграна.
– Он приехал вчера, – пояснил Батчелор. – Говорит, что был у какой-то шлюхи.
– Мне противно вас видеть, Легран, – бросил французу поляк. – Убирайтесь к себе и не показывайтесь.
Легран нехотя ушел в спальню, а поляк отвел Батчелора в служебную комнату и сказал, плотно закрыв дверь:
– Я буду говорить, а ты стучи что-нибудь на пишущей машине, словно печатаешь. Легран не должен слышать, о чем мы говорим. Дело в том, что я освобождаю тебя на сегодня от всякой работы по агентству. Тебе надлежит выехать в Даунс и нанять там рыбачую шхуну, с тем, чтобы в воскресенье ночью я смог переправить Урода и ирландцев на континент. Мы придем туда на катере в день отплытия.
– Сколько вы дадите за перевоз?
– Не более двадцати фунтов. Леграну о цели твоей поездки не говори. И не надо делать так, чтобы о том ведал весь Даунс и все окрестные деревни на тридцать миль вокруг. Ты останешься в Лондоне, я перепишу агентство на тебя на случай, если я не вернусь или погибну.
– Я должен предупредить вас, мистер Фейберовский. Сегодня утром в агентство заходил один странный субъект, очень интересовался, часто ли вы ездите в Вулворт и не знакомы ли вы там с цирюльником Уильямом Делхеем с Уэстморленд-роуд. Я ничего не сказал ему, но мне кажется, что он из полиции.
