Через минуту вестовой принес бурки. Василко надел сначала белую бурку. Ему захотелось, чтобы его увидела Анна. По его зову, она вошла и, поприветствовав гостей, всплеснула руками.
— Господи, в чем это ты?
— Это подарок для меня. Называется бурка.
— Она тебе идет! В ней ты загадочный, похож на ангела.
Атаман учтиво отвернулся, делая вид, что берет вторую бурку. Воспользовавшись этим, она на миг прижалась к нему, заглянула в глаза. А он ей тихо шепнул:
— Сегодня обновим!
Вторая бурка казалась наряднее первой.
Анна, то отходила в сторону, то приближалась, рассматривая наряд, щебетала, источая похвалы. Василко мягко вывел ее, давая понять, что он не закончил государственные дела.
— Очень красивая у тебя жена, князь! — вырвалось из уст атамана. Он тут же понял, что сказал что-то не то. — Прости князь.
Хорошее настроение Василко не позволило заметить дерзости атамана.
— Спаси тебя Христос! Подарки мне очень по душе.
Я согласен с твоими предложениями, но ты должен мне присягнуть.
— Я готов.
Отец Тихон внес икону Божьей Матери и распятие. Кондрат опустился на колени перед образами.
— Клянусь тебе, князь, что буду верно, служить тебе до самого последнего вздоха. Сделаю все, чтобы приумножить земли твои, силу твою. Всемерно участвовать в бранных делах твоих, не щадя живота своего! Он перекрестился, поцеловал распятие. Поднялся с колен, повернулся к князю лицом, сказал: «Клянусь!» Внесли боевой меч и вручили новому подданному.
— Ваши поселения освобождаются от дани. С оружием придется подождать, пока не вернется воевода.
Атаман поклонился. Крепкое рукопожатие скрепило на долгие годы боевую дружбу этих людей.
Когда атаман отбыл, Василко позвал к себе отца Тихона.
— Хочу с тобой посоветоваться, отче.
— Я слушаю тебя, чем смогу — помогу.
— Хочу землю продавать. Затем брать с нее налоги. Сейчас получается так, что неизвестно у кого и сколько земли, сильный отнимает ее у слабого. Казна пуста. Я должен каждый раз выпрашивать деньги у «тугих кошельков».
— Бедный не сможет выкупить свой надел.
— Выкупит постепенно, но зато его надел никто не сможет отнять у него бесплатно.
— Богатые ополчаться против тебя, опасное дело ты затеваешь.
— Я все понимаю, но другой возможности построить настоящую крепость не будет.
— Бог тебе в помощь! Если к тебе пришли такие мысли, значит, Бог указует тебе путь.
* * *
Запыленный и усталый Фома попросил окольничего сообщить князю о его прибытии. Василко сам вышел встречать дорогого гостя. Они обнялись вместо приветствия.
— Заходи! Заходи поскорей и рассказывай.
— Договорились о мире с монголом, все живы, скоро будут дома. — Фома подал донесение Данилы Савича и послание Саин-хана.
Князь читал и удовлетворенно кивал головой.
— Как там Данила Савич и Звяга? — дочитывая донесение посла, спросил Василко.
Ответа не последовало. Князь взглянул на Фому, который, прислонившись к стене, мирно спал. Он не проснулся даже тогда, когда его укладывали на перину. Стряпуха хлопотала над ним как над ребенком. Фома проспал остаток дня и всю ночь. Утром он виновато улыбался и просил прощения за причиненные неудобства.
— Какие извинения? Садись к столу, позавтракаем, и заодно расскажешь все по порядку. Я изнываю от нетерпения!
Рассказ, во всех подробностях, занял время почти до обеда. Радости князя не было предела.
— Всех ждет награда! Всех! Тебя, Фома, ждет новая работа! Ты будешь заведовать казной княжества. Я доверяю тебе, как самому себе. Неважно, что сейчас там мало денег, скоро их будет значительно больше! — Василко загадочно подмигнул Фоме. — Работы у тебя будет много. Иди! Отдыхай! Тебе потребуется много сил.
Уйти Фоме не пришлось, в дверях показался Еремей.
Он забыл, что пришел к князю по делу, бросился обнимать друга.
— Вот обрадовал, так обрадовал! Когда прибыл? Скажи, получилось или нет?
— Все отлично получилось! — за Фому ответил Василко.
— Прости, Василко Олегович, такая радость!
— Доложи о своих делах, а мы послушаем. — Князь как бы приглашал Фому приступить к новым обязанностям.
— Строительство в лесу движется хорошо, люди спешат под крышу к зиме. Плохо получается с подземным ходом. Вода появляется на малой глубине. По такому ходу придется идти по колено в воде.
— Что можно сделать, чтобы там воды не было?
— Надо копать отводящие каналы и стелить гать. Выделенных денег не хватает.
— Строительство придется остановить? — настороженно спросил Василко.
— Останавливать нельзя, все завалиться! — яростно запротестовал Еремей.
— Придется собирать богатых людей и опять просить милостыню. — Князь поморщился. Было видно, как ему это неприятно.
— В городе уже знают, что замирились с монголом?
Еремей взглянул на Фому и перевел взгляд на князя.
— Конечно, знают! Такую радость разве утаишь? Дружинники, приехавшие с Фомой, давно рассказали обо всем своим родным.
— Их, видимо, уже замучили родственники оставшихся там воинов.
— Тогда бесполезно просить деньги на строительство крепости, если они знают, что войны не будет, — Еремей безнадежно махнул рукой.
— А мы попробуем! Окольничий оповестить всех богатых людей и думу. К заходу солнца всем прибыть ко мне! — уверенность, с которой князь отдавал распоряжение, вселяло надежду.
К вечеру собрались не многие, они с недовольными лицами восседали на лавках и вели невеселый разговор:
— Зачем ему еще деньги? Мир наступил!
— Денег не бывает много. Хочет, наверное, свадьбу на весь город сыграть.
— Дела государственные требуют много денег, — попытался кто-то возразить.
— Какие дела? С мунголом воевать не будем, а кочевников Батыга загнал, теперь не скоро появятся.
— Но ведь появятся! — Попытался взять верх голос, возразивший ранее, — значит надо готовиться сейчас.
Василко вошел стремительной походкой, весь его вид не предвещал присутствующим ничего хорошего. За ним вошли Гаврила, потом Фома и Еремей. Приглашенные, поднявшись со своих мест, склонили головы, в знак почтения и приветствия.
— Доброго всем здоровья! Садитесь.
— Многая лета, — нестройно отозвались присутствующие.
— Вы догадываетесь, для чего я вас созвал? Вижу опять много больных и хитрых, но деньги придется платить всем. Многие считают, что если мы отвели нашествие моногол и татар, то и деньги на строительство крепости не нужны. Вы еще не знаете, что теперь надо платить ясак и немалый. Вы посмотрите на наши стены, которые должны защищать город. Частокол скоро сам упадет, без всякого штурма, башни покосились. Когда я входил, услышал, что кочевники не скоро появятся. Появятся скорее, чем вы думаете. Монголы порушили юрты и разогнали половцев по степи, но кто считал, сколько их там осталось? Кто знает, когда они захотят поживиться нашими богатствами? Стены, которые построены много лет назад, не пригодны для защиты города. Им не выдержать натиска неприятельских войск. Кочевникам не составить труда, ворваться в город и предать его огню, а людей смерти и бесчинствам.
— Все это так, но мы хотим знать, куда пойдут наши деньги?
— Ответить на все ваши законные вопросы нельзя. Дело в том, что при строительстве крепости есть секреты. Если о них будет знать много людей, то это уже не секрет.
С лавки встал Спиридон:
— Как же получается, что об этих секретах знают мужики, которые строят, а нам не доверяете? Или вы их убиваете?
— Если мы будем убивать мужиков, то в городе останутся одни женщины. Сейчас Еремей Федорович все вам пояснит.
— Когда он стал Федоровичем? Вчера пришел в драной рубахе, которая не прикрывала срам, сегодня боярин.
— Он из семьи киевского боярина! Спросите у купцов, как они везли и сохраняли свой товар, они сидят здесь. Кто помог привезти соль, тем спас вас от многих болезней. Послушайте его, тогда и поймете, — голос князя крепчал, что подвигло присутствующих «прикусить язык».
Еремей рассказал, как продвигается строительство в лесу, призывал помочь, так как каждому в будущем, там изба может понадобиться. Секреты сохраняются не уничтожением работающих мужиков, а частой их сменой.
Они могут знать, что строят, но не знают в каком месте. К тому же они получают жалование за тайну секрета.
Зал встретил слова боярина понимающим молчанием. Первым встал Спиридон и объявил, что деньги дает. За ним встали купцы….
Если раньше, Василко еще сомневался в продаже земли, то сегодня он принял окончательное решение: «У земли должен быть хозяин».
* * *
Новость о замирении с монголами взбудоражила город и вымела, как мусор, слухи и досужие разговоры, возникшие после отъезда посольства.
