— Делиться ими он не считает нужным.
— Рад, что вы это понимаете, — сказал Сабуров. — Кому захочется помогать чужой победе, чтобы лишиться своих погон? Тем более когда есть на кого свалить вину за поражение.
— А верность присяге?
— Не думал, что на полицейской службе вы сохранили романтику в душе… Лирических отступлений на сегодня достаточно. Какая помощь вам потребуется?
— Лунный Лис мертв? — спросил Ванзаров.
— Если вы о чиновнике министерства финансов Рибере Григории Ивановиче, то вы правы. Обнаружено его тело. Звезды при нем нет. И это очень плохо.
— Позвольте личный вопрос?
На такую вольность Сабуров теперь был согласен.
— Вас держали в неведении?
— Директору нельзя признаваться в такой слабости, но вы не оставляете мне выбора, — ответил Сабуров. — Так называемую кражу звезды я переживал как личную трагедию. Но теперь стало легче. Ее на самом деле украли.
— Не сомневаюсь, — сказал Ванзаров.
— Почему так думаете?
— К этому подталкивала цепь событий. Слишком большую ставку сделали.
— Не понимаю, о чем вы, но надеюсь, что правы, — сказал Сабуров. — Вернемся к нашему положению. Что вам нужно для того, чтобы раскрыть кражу?
— Я должен взглянуть на место преступления, — ответил Ванзаров. — После чего сразу вернусь к вам. Надеюсь, господин Лебедев у себя. Вы позволите?
Сабуров сделал жест, означавший: требуйте все, что угодно. Департамент в вашем распоряжении.
По стене тянулся витой шнур. Ванзаров нащупал рычажок и щелкнул. Комнату залил электрический свет, пока еще редкая новинка в столице. Мебель и вещи покрыл желтовато-болезненный оттенок старческой кожи. В том, что предстало глазам, было трудно узнать нормальное жилище. Невозможно поверить, что совсем недавно здесь были приемы, гости собирались шумной компанией. Сейчас гостиная чиновника министерства финансов напоминала поле боя. Содранные обои, выломанный кусок стены над каминной полкой, стулья перевернуты и разрезаны, ящики секретера выпотрошены до дна, у ковра задраны все углы, мягкое кресло располосовано до пружин. Из соседних комнат проглядывал разгром не меньший.
— Это кто же так разукрасил? — спросил Аполлон Григорьевич, оглядываясь.
— Нашлись мастера, — ответил Ванзаров. — Уступаю вам первенство.
— Мой клиент никуда не денется, так что поройтесь в этом хаосе, может, найдете что-то полезное для себя.
Ванзаров спорить не стал. Осторожно ступая, он прошелся по комнате, тщательно глядя под ноги. Улик было столько, что в них можно было захлебнуться. У стола нашелся охотничий нож с короткой рукояткой и следами свежей крови на лезвии. Чуть дальше под диван закатился револьвер. Из дула отчетливо пахло свежим порохом. Дырку от пули долго искать не пришлось. Она зияла в новых обоях, сразу над осколками того, что было хрустальным кубком. Подойдя к конторке, Ванзаров обнаружил скомканные бумажки. Развернув одну, он прочитал: «Приезжай немедленно, мне надо с тобой…» На этом записка обрывалась. Судя по почерку, писалась она в страшной спешке или дрожащими руками, буквы плясали во все стороны. На другом клочке строгим почерком было начертано: «Настоящим хочу заявить…» Что именно автор желал заявить, осталось скрыто в белой глубине бумаги. Но самые поразительные находки ожидали невдалеке от испорченного кресла. Стоило вернуть угол ковра на паркет, как под ним обнаружилась горстка ювелирных украшений. Среди них оказалась брильянтовая подвеска, колечко с крупным рубином, кулон с каким-то крупным желтоватым камнем. Последнюю вещицу Ванзаров постарался незаметно поднять и спрятать в карман.
— Улику стащить вздумали? — последовал строгий окрик. Лебедев хоть занимался трупом, но, кажется, мог видеть даже со спины. — Это что еще за фокусы! Положите на место. В протокол занести следует.
— Это не надо заносить в протокол, — сказал Ванзаров. — Даю вам честное слово.
— С чего вдруг такие вольности?
— За это господин Сабуров будет вам чрезвычайно признателен. Считайте это небольшим подарком лично для него.
— Вот как? Тогда предъявите украденное, пока я окончательно не вышел из себя.
Ванзаров протянул изящный дамский портсигар с витиеватым гербом на крышке. Держа руки на весу, чтобы ничего не коснуться резиновыми перчатками, Лебедев рассмотрел вещицу и потребовал ее открыть. Крохотный замочек поддался легко. Внутри оказались дамские сигары, лежавшие на шелковой подложке. Аполлон Григорьевич недовольно хмыкнул.
— Ладно, поверю вам, но это в первый и последний раз, — сказал он. — А зачем Сабурову сдался этот портсигар?
— Его старинная приятельница проиграла в карты и умоляла вернуть. Он был дорог ей как воспоминание об их молодости.
— То есть вещица сугубо личная с лирической историей?
— Очень личная и очень лирическая, — согласился Ванзаров.
— Стойте! — вскрикнул Лебедев. — А это случайно не добыча Лунного Лиса?
— Что вы, и близко нет, — ответил Ванзаров, не моргнув глазом. — Добыча Лиса так просто на полу не валяется.
— А это что за брильянты с каменьями сверкают?
— Наверняка Рибер припас подарки для невесты. А их нечаянно выбросили, когда потрошили квартиру. Обыск — дело грязное.
— Что же тут искали? У вас есть версии?
— Ни малейшего предположения, — сказал Ванзаров с отменной честностью. — Как дела с трупом? Нашли что-то любопытное?
— А вы сами и взгляните.
Рибер полулежал на стуле с широкой спинкой. Открытые глаза смотрели куда-то в дальний угол, будто что-то искали. То, что было потеряно навсегда. Все стремления, карьера, Олимпиада, жажда славы и людского обожания в один миг превратились в ничто. Ни к чему теперь была карьера, смешной и ненужной казалась олимпийская затея, а все амбиции быть любимым и почитаемым растаяли, не оставив мокрого места. Вместе с самой жизнью исчезло все, что составляло эту его бурную жизнь. Рибер смотрел в пустой угол, словно спрашивая себя: и ради этого стоило тратить столько сил? Ради вот такого конца не жалеть себя и других? Как же я сразу не понял, что вся эта суета не стоила одного мгновения нынешнего покоя? Зачем же я так бездарно потратил свою жизнь, гоняясь за славой, деньгами, любовью, когда надо было совсем другое, такое простое и понятное теперь! Глаза Рибера были спокойны, словно он понял все, что так долго не замечал, а теперь это открылось ему во всей полноте. И в этом была вся правда.
Ванзаров подумал, что смотреть в холодные глаза слишком долго не стоит, мысли приходят странные. Он заставил себя обратиться к более важным деталям. Сейчас ему было не до размышлений о смысле жизни. На сорочке Рибера, около левого плеча, виднелась дыра с рваными краями, густо пропитанная чем-то темно-красным. Пуговицы расстегнуты, сорочка широко распахнута до ремня. На мускулистой тренированной груди виднелись отчетливые порезы, узкие, но глубокие. Тело неестественно скрючилось, словно погибшего сразил приступ резкой боли в животе. На фоне побелевшей холодной кожи выделялись губы ненормально яркого цвета. Можно было подумать, что чиновник был немного вампиром.
— Ну и что вы об этом думаете?
Лебедев пошевелил пальцами в перчатках.
— То же, что и вы, — ответил он. — Проще некуда. Примитивно и скучно, только из уважения к вам проведу вскрытие. Тут справился бы и участковый доктор. Вам и так все очевидно. Или забыли мои уроки относительно первичных признаков отравления?
— Такое не забывается, — сказал Ванзаров, припоминая цветные фотографии из учебника криминалистики Гофмана, по которому его натаскивал криминалист.
— Сколько прошло с момента кончины?
— Часа четыре, не больше.
— То есть время определяем: около шестнадцати часов.
— Вроде того. Догадываетесь, кто его так?
— Имеется обширный список подозреваемых. Не упустите вон тот пузырек темного стекла, что откатился в сторону.
— Будете указывать, как мне собирать вещественные доказательства?! — Такими вещами Аполлон Григорьевич не разрешал шутить никому. — Может быть, укажете на нож со следами крови и револьвер, что валяется в углу?
— Просто мысли вслух, к вам это не имеет никакого отношения! — Ванзаров заторопился к выходу.
— Куда собрались? Тут еще непочатый край работы!
— Отвезу презент Сабурову. Оставляю вам обширное поле деятельности. Только будьте готовы: в эту ночь спать не придется.
— Всегда готов, — пробурчал Лебедев. Он тяжело и долго забывал мелкие обиды. Даже от ближайшего друга. От него — тем более. Аполлон Григорьевич поворчал, но труп не лучший собеседник. Пинцетом из походного чемоданчика он достал сигарку, зажал зубами и присел рядом с телом на корточки. — Он думает: обманул старика Лебедева, зубы ему заговорил. Хо-хо! Как бы не так. Мы еще не разучились, как в воду глядеть. Проучим наглого мальчишку. Ну-ка, что у нас тут на кончиках пальцев, драгоценный Лунный Лис.
