А началось все со смерти отца Андрея, когда самому парнишке было пятнадцать. Хотя сказать, что это была просто смерть – явное преуменьшение. Это было убийство. Жестокое, обдуманное, хладнокровное убийство. Но сейчас он вспоминал об этом без малейшего содрогания. Отец сам напросился на пулю! Вернее, на шесть пуль, выпущенных кряду из «нагана». А что ему еще оставалось делать? Стоять и смотреть, как отец одаривает своими ласками соседскую семнадцатилетнюю Аришу, на которую Андрей и сам поглядывал с замиранием сердца. Да что там поглядывал? Андрей любил ее. Определенно любил. И выбери отец кого-нибудь другого в качестве объекта своих домогательств, он, может быть, и стерпел бы, но Ариша… И случилось то, что случилось. К тому же отец откровенно подначивал его.
– Чего ты встал, щенок? Чего ты сверкаешь глазенками? Или закрой дверь с той стороны и не смей нам мешать больше, или прояви себя как мужчина! Что? Ты способен на это? – Голос отца еще долгие годы преследовал его в ночных кошмарах. – Она ведь тебе нравится? А, щенок? Нравится! Такая не может не нравиться! Но кому-то все, а кому-то ничего. Понял? А теперь пошел вон, щенок!
Отец никогда не называл его иначе как щенок. Так уж повелось с раннего детства. Ровно столько, сколько Андрей себя помнил. То ли отец мстил ему за смерть матери, скончавшейся при родах, то ли…
Так или иначе, Ариша стала последней каплей. Он повел себя как мужчина. Опрометью бросился в соседнюю комнату, вскрыл ящик отцовского стола, достал «наган», вернулся и всадил в родителя шесть пуль кряду. Все в спину. Ариша закричала.
– Заткнись!
Он направил ствол на нее и выстрелил. Но патронов в обойме больше не осталось. Ей повезло…
Бросив оружие на пол и закрыв руками лицо, он стоял так целую вечность, раскачиваясь из стороны в сторону и слушая, как капельки крови, срываясь с воротника отцовской рубахи, противно и мерзко стучат по дощатому полу. Ариша, кажется, успела выскочить из дому. А спустя какое-то время он и сам кинулся вон.
Кинулся прямиком к Корниевичу, своему всегдашнему благодетелю, человеку, к дому которого некогда и принадлежало их семейство в качестве крепостных. Кирилл Александрович всегда относился к нему на удивление внимательно, благосклонно и даже, можно сказать, по-отцовски.
Точно так же он отнесся и в этот раз, узнав о случившемся. Андрей не стал ничего скрывать. Он выложил Корниевичу все. И удивился тому обстоятельству, что сам при этом не проронил ни слезинки. Даже раскаяния в содеянном в нем не было ни на грош.
Кирилл Александрович долго молчал, затем резко придвинул к себе перо и чернильницу, взял лист бумаги и принялся быстро-быстро что-то писать.
– Оставаться тебе здесь более нельзя, Андрей, – не поднимая головы, бросил Корниевич. – Всю жизнь себе загубишь. Отправят на каторгу за отцеубийство и глазом не моргнут. Я эту публику знаю. И не посмотрят, что тебе пятнадцать… Конечно, то, что ты сделал, ужасно, но ведь ты… Ты – еще совсем мальчик. Я не могу допустить такого. Не могу!
– Куда же мне теперь? – растерянно моргнул он. – Кирилл Александрович?
– Я сейчас письмо тебе дам. Рекомендательное. К одному человеку. В Швейцарии. Он и укрыться на какое-то время поможет, и с образованием пособит. А годков через десять…
Корниевич сделал все именно так, как и сказал. И спас его… Только вот он сам на поводу у судьбы не пошел. Приехал в Швейцарию, осмотрелся, а к знакомому Кирилла Александровича с рекомендациями не явился. Затянула жизнь разгульная, новые знакомые подвернулись, тоже из эмигрантов, и загудел, как это принято выражаться. Долгов понаделал… Однако после того, как двоих из его кредиторов нашли на окраине Женевы с перерезанными глотками, остальные требовать с него долги как-то сами собой поостереглись.
В убийствах не было ничего сложного. Знай себе спускай курок или орудуй ножичком! А совесть как-то помалкивала, да и не прислушивался он особо к ее предательскому голосу.
К двадцати двум годам молва о нем разнеслась по Швейцарии настолько, что появились «добрые люди», готовые нанять отчаянного парнишку для решения собственных щепетильных вопросов за определенное вознаграждение. Андрей не стал противиться. Один из клиентов выправил ему новые документы. В двадцать пять другой такой же клиент помог удалить большую приметную родинку на подбородке и изменить разрез глаз. Андрей получил швейцарское подданство. И продолжал работать внаем. Одно заказное убийство сменялось другим, появился некоторый азарт, росло мастерство исполнения…
В тридцать четыре он уже получил заказ за пределами Швейцарии. В Париже. Рекомендовали проверенные люди. И работенка во французской столице оказалась непыльной. Кончить банкира вместе со всей его семьей, обставить это дело как ограбление – и под занавес уничтожить все улики с помощью поджога. Но так, чтобы пожар не успел обезобразить трупы до неузнаваемости.
Он справился с заданием за неделю. И на некоторое время остался во Франции. Не в самом Париже, конечно, а в Марселе. И тут же появился еще один клиент, за ним еще…
После Франции была Испания, затем Германия, где он и задержался на целых семь лет. Заказы продолжали сыпаться как из рога изобилия. За ним прочно закрепилась слава профессионального и, главное, фартового наемного убийцы. Палача. Удача лишь однажды едва не отвернулась от Ганса Миллера (именно такое имя значилось у него в документах при покушении на жизнь известного немецкого политического деятеля). Расправившись с жертвой в одном из нумеров публичного дома, он уходил через окно и спрыгнул практически на головы ночного патруля. Пришлось отстреливаться. Уйти-то в итоге удалось, но не без серьезного ранения. Один из противников умудрился попасть ему в левую ногу и перебить сухожилие. Заказчик расщедрился и договорился об операции. Но легкая хромота осталась. Какое-то время это нервировало его, но через пару лет привык…
А осенью 73-го к нему обратились из России. Разумеется, с очередным заказом. В Дюссельдорф приехал человек и представился Игнатом. Просто Игнатом. Без отчества и без фамилии.
– Я представляю серьезного заказчика, – сухо излагал он, расхаживая по комнате из угла в угол и заложив при этом руки себе за спину. – Гонорар высокий. Вне всяких сомнений, останетесь довольны, господин… Простите, не знаю, как вас величать…
– Это не важно.
– Ну, добро, добро. Обойдемся без всяких официальных обращений.
О предстоящей работе в России Игнат знал немного. Если не сказать ничего. Однако оказался готов уже сейчас выплатить существенный аванс только за то, что наемный убийца отправится с ним и уже непосредственно в России встретится с неким господином Цуревичем…
– Господин Цуревич все вам и объяснит. В наилучшем виде. А эти деньги… – Игнат рядком разместил на столе несколько туго перетянутых банковских пачек, – вы в любом случае сможете оставить себе. Даже если договориться с господином Цуревичем вам не удастся… Мне кажется это выгодным. Не так ли?
Он согласился. Согласился уже хотя бы потому, что давно мечтал побывать на родине. Посмотреть, как там все изменилось, да и вообще…
Через знакомых были выправлены надлежащие документы на имя русского эмигранта Степана Звонарева, и он отправился в Россию. Без Игната. Один…
Цуревич оказался пожилым седовласым мужчиной, работавшим в царской охранке (еще в Германии он сумел навести некоторые справки относительно личности потенциального заказчика), и первая встреча с ним произошла на фоне вечерних сумерек в городском парке столицы. Цуревич пришел один. Остановился за спиной палача и некоторое время молча наблюдал за тем, как гость из Германии щиплет жесткими пальцами краюху хлеба и бросает этот нехитрый корм уткам. Он наивно полагал, что остается для немца незамеченным. Но тот отлично его видел. Просто не подавал виду.
– Господин Звонарев? – окликнул его, наконец, Цуревич.
Он обернулся. Иссиня-черные зрачки слегка раскосых по-восточному глаз сверкнули в лучах заходящего солнца под тонкими прямыми бровями. Губы скривились в некоем подобии улыбки.
– Да, это я. Мне сказали, что у вас ко мне какое-то предложение.
– Именно так. Не хотите прогуляться?
Он разломил остатки краюхи пополам и бросил их в воду. Сразу несколько уток с кряканьем бросились делить добычу. Гость из Германии поднял с земли малиновый саквояж.
– Охотно.
Они двинулись по пустынной аллее парка, как два закадычных приятеля, встретившихся вечером на традиционном моционе. Цуревич выложил свое предложение без обиняков.
– Персоны, которые вам надлежит устранить, милостивый государь, достаточно известны и популярны в петербуржском обществе, – вещал сотрудник охранки, глядя себе под ноги. – А потому и задание это сопряжено с немалой долей риска. И для нас и, конечно же, в первую очередь для вас. Мы не видим смысла торопиться. И, как нам кажется, будет гораздо разумнее, если вы просто какое-то время поживете в столице. Примелькаетесь, так сказать, обрастете соответствующими связями… Разумеется, все это затраченное вами время будет щедро оплачено. А уж потом… Потом мы с вами перейдем и к непосредственному сотрудничеству.
