Я оставил художника в одиночестве и устремился к княгине.
– Позвольте я вам помогу. – Я поднял сумочку, а заодно и сложенный в несколько раз листок, который из нее выпал. – Что это? – полюбопытствовал я, держа в руках бумагу.
– Отдайте, – залившись краской потребовала Данилина.
– Нет, нет, позвольте, – я развернул листок.
Лиза не могла открыто спорить со мною, иначе это грозило привлечь к нам слишком много внимания. В салоне Войчевского было много людей из хорошего общества. Могли найтись и такие, которые знали княгиню в лицо.
– Что вы себе позволяете?! – взвилась Елизавета Артемьевна. – Это неслыханно! – прошипела она. – Разве это прилично?
– Я только хочу взглянуть, – невинным тоном ответил я. – Неужели вы храните какие-то неприличные тайны?!
– Это не ваше дело, – грубо пробормотала княгиня. Она до крови прикусила губу, как только увидела, что я разворачиваю листок.
Тем временем к нам подошел Войчевский.
– Я вижу вы не скучаете, – заулыбался он.
Я поднес листок к свету. Он явно был вырван из какого-то дамского альбома. Края его были неровно оборваны. На нем был выполнен рисунок в карандаше.
– Очень хорошая работа, – похвалил изображенный на альбомном листке портрет Андрей Валерианович, заглянув мне через плечо.
Елизавета Артемьевна нервно теребила на шее золотую цепочку.
– О! Да это же один из поклонников графини Ольги, – проговорил Войчевский вполголоса. – Это же капитан Алексей Валежников!
Изображенное на портрете лицо и мне показалось знакомым. Это был тот самый байроновский «Чайльд Гарольд» с затонувшего фрегата «Стрела», которого поначалу считал погибшим. Но он-то представился мне как Орлов, а не Валежников. Теперь инициалы совпадали с инициалами на том письме, которое я обнаружил в Ольгиной спальне.
– Так он офицер, – проговорил я вполголоса.
– О, да, – подтвердил художник. – И при том блестящий! Только что-то его давно не видно! Говорят, что недавно он побывал за границей…
– Ах, вот оно что, – отозвался я с пониманием. – Не во Франции ли случайно?
– Врать не буду, не знаю, – ответил Войчевский.
– Отдайте листок, – потребовала Елизавета Артемьевна дрогнувшим голосом, едва ли не со слезами.
– Смотрите, – художник ткнул пальцем в угол листа. – Да здесь и подпись имеется: «А. Валежников», а под ней еще что-то начертано… Немного стерлось! Ну-ка, ну-ка… Да это же собственной ручкой покойной графини написано: «Александрова»!
– Видимо, листочек-то из альбома Александровой, – заключил я глубокомысленно. – А вы говорили, что не знали ее поклонников? – Я пытливо посмотрел на княгиню.
– Нет, все это сплетни! И обсуждать их не стоит! – воскликнула Елизавета Артемьевна, и на ее возглас обернулосьнесколько человек. – Нет, вы ошибаетесь, сударь. Но если вы имеете нужду обязательно говорить об этом, то уйдемте отсюда!
– Как скажете, – откликнулся я, и через пару секунд мы уже были на улице.
Елизавете пришлось глотнуть свежего воздуха, чтобы немного прийти в себя. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Так сильно было пережитое ею волнение.
– Итак, вы намерены мне что-либо объяснить? – требовательно осведомился я.
– Мне нечего вам объяснять, – стояла на своем княгиня Данилина. – Отдайте листок! – Она гневно сверкнула на меня своими пронзительными глазами.
– Откуда у вас этот портрет? – поинтересовался я.
– Мне его подарила Ольга, – нервно ответила молодая княгиня. – Она увлекалась живописью! Что в этом особенного? А этот портрет ей особенно удался. Вы удовлетворены?
– Разумеется, нет, – усмехнулся я.
– Вы отдадите мне листок или нет? – княгиня Елизавета Артемьевна начала терять терпение. Ее лицо сделалось даже некрасивым, от того что она готова была вот-вот заплакать.
– Успокойтесь, – попросил я ее. – Лучше расскажите мне все, что вам известно о человеке с портрета!
– Ничего мне не известно! – взорвалась княгиня Елизавета. – Вы, верно, нарочно выводите меня из себя! – Она схватилась за горло, будто ей стало трудно дышать. – Ну, хорошо же. Вы – безжалостный человек! Вы вынуждаете открыть вам мою самую сокровенную сердечную тайну! Я сама вырвала этот лист из альбома! Да, Алексей был ее поклонником… Но я любила его! Теперь вы довольны?
– Расскажите, как мне его найти, – проговорил я в ответ.
– Нет, это решительно переходит все границы приличия! – возмутилась княгиня. – Сударь, где вы воспитывались? Я ничего не знаю об Алексее с тех пор, как они вместе с Ольгой сбежали в Кале!
– А где он жил прежде?
– Не знаю, – настаивала на своем Елизавета Артемьевна, – он был ее… поклонником, а не моим! Я не наносила ему визитов! – Мне показалось, что она хотела сказать любовником, а не – поклонником, но вовремя осеклась.
– В каком полку он служил? – поинтересовался я, протягивая Елизавете листок с портретом.
– В Преображенском! – выпалила Елизавета и поспешила к своей карете, даже не попрощавшись.
Я же медленно побрел к экипажу, где меня ждал Кинрю. Я усиленно старался оживить в памяти образ капитана Валежникова, служившего, как выяснилось в моем бывшем полку. Но не мог его вспомнить, как ни старался. Тогда я заключил, что Валежников перевелся в него совсем недавно, во всяком случае после того, как я подал в отставку, при условии, конечно, что Елизавета сказала правду.
– Ну как, Яков Андреевич? – У моего Золотого дракона глаза горели искренним любопытством. – Вам удалось что-нибудь узнать?
– Совсем немного, – ответил я. – Но наши предположения относительно байроновского героя оказались, кажется, верными!
Я пересказал моему Кинрю все, что услышал в художественном салоне.
– Так нам, стало быть, теперь надобно искать этого Валежникова, – задумчиво проговорил японец.
– В первую очередь, – подтвердил я, приказав кучеру двигаться в сторону Офицерской улицы.
* * *
Сначала я решил отправиться прямо в полк, чтобы расспросить об Алексее Валежникове его начальство. Но потом передумал, посчитав, что имеется путь более короткий и верный. Достаточно было обратиться к Кутузову, чтобы он раздобыл мне в Преображенском полку офицерские списки. Мне казалось, что моему мастеру и наставнику это не составит никакого труда. Тогда разбойник Валежников, видимо, затянутый в гвардейские лосины, никуда не делся бы от меня.
– Вы поедете в полк? – поинтересовался японец.
– Не знаю, – протянул я в ответ. – Мне бы хотелось для начала повстречаться с Кутузовым. – Возможно, тогда со списками не возникнет никаких проволочек!
Каково же было мое удивление, когда я застал Ивана Сергеевича в гостиной, и моя милая Мира, которая терпеть не могла Кутузова, развлекала его игрою на клавикордах. Я не верил своим глазам, на какие только жертвы не шла моя индианка! Сегодня она выглядела прекрасной как никогда в белоснежной кружевной пене европейского платья.
– О, Яков Андреевич, – проговорил Кутузов заметив меня. – А мы вас заждались!
В тот же миг звуки музыки смолкли. Мира опустила крышку своего изящного инструмента и встала. Волнение, которое она не могла скрыть, было написано на ее красивом лице.
– Добрый вечер, Иван Сергеевич, – проговорил я. – Очень рад вас видеть! Я сам уже хотел нанести вам визит…
– В самом деле? – удивился Кутузов. – У вас появились какие-то новости?
Я сделал знак Мире выйти из комнаты, и она молча направилась к двери. Следом за ней исчез и мой Золотой дракон, оставив меня наедине с наставником.
Я сообщил Кутузову все, что мне было на данный момент известно.
– Странно все это, очень странно, – пробормотал Иван Сергеевич себе под нос, отстукивая длинными пальцами на столе барабанную дробь. – В деле замешано столько влиятельных личностей, что я даже теряюсь…
Мне непривычно было видеть Кутузова обескураженным. Говоря откровенно, я не ждал, что мои слова возымеют на Ивана Сергеевича подобное действие. Сегодня лицо его особенно бледно и мрачно.
– Но… – начал было я и осекся на полуслове. Взгляд Кутузова сделался таким тяжелым, что я дурно себя почувствовал. Снова заныла рана в груди, полученная мною в Кале.
– И чего же вы от меня-то хотите? – хмуро поинтересовался Кутузов, оставив, наконец, в покое столешницу.
– Узнать, числится ли капитан Валежников в Преображенском полку, и если да, то где его искать в таком случае?!
– А не проще ли вам, Яков Андреевич, самому отправиться в полк? Вы ведь, если мне не изменяет память в нем когда-то служили… – ядовито заметил Иван Сергеевич с каким-то нервным смешком.
По его тону я понял, что дело с царским письмом куда серьезнее, чем мне поначалу казалось…
– Но я не знаком с нынешним командиром полка, – негромко сказал я в ответ. – Я полагал, что вам будет легче, чем мне получить доступ к офицерским полковым спискам.
– Вы, Яков Андреевич, верно, полагаете, что я всемогущ? – нервно усмехнулся Кутузов.
