— Что же будем делать? Уходить?
— В лесу есть целые поселения. По докладам лазутчиков там есть все: продовольствие и корм для лошадей.
— В чем тогда дело? Там крепости, надеюсь, нет? — бек воспрянул духом.
— Селения окружены болотами.
— Сейчас зима!
— Не все болота замерзают до такого состояния, чтобы выдержать скопление конницы или пехоты.
— Но там нет большого количества защитников, они здесь в крепости.
— Возможно, ты прав, но без неожиданностей там не обойдется.
— Сколько конных переходов займет этот путь?
— Если без сопротивления, менее одного.
— Добыча рядом! — к Касыду вернулось его прежнее состояние. — Я должен вернуться в степи с победой. Иначе…
— Иначе тебя зарежут твои соперники, — перебил собеседника хан.
Глаза владыки степей сверкнули бешеным пламенем.
— Я вернусь с победой или без нее, передушу их всех.
— Без победы, войско не поддержит тебя! Без победы ты обречен. Они давно тебя ждут и, скорее всего уже собрали в степях не малые силы, — хан говорил наугад, но видимо попал в самую точку.
— Я должен победить! Соберем оба войска и ударим по селениям.
— Я же сказал, что большими силами там не развернуться.
— Дай мне тысячу, мои степняки бояться леса? Вести бой там не привычно.
— Дам тебе пять сотен. Они тебе укажут дорогу. Проведи еще разведку. Несколько дней для похорон, подготовки похода и разведки, — ответил хан.
Он понимал, что если Касыд пойдет в лес и победит там, ему придется поделиться добычей, и вернуться победителем в свои владения. Если разгромят войско Касыда, то он перестанет быть опасным, дух степняков будет окончательно подорван. Они отвернутся от своего предводителя.
Степняки ходили злые и требовали возвращения домой. С таким настроением поход начинать нельзя. Касыд собрал своих тысяцких и сотенных командиров. Все единодушно требовали возвращения домой. Говорили, что кормить людей скоро будет нечем. Начали забивать лошадей погибших товарищей.
С фуражом, совсем плохо. Надо уходить через Дикое поле. Там трава высокая. Лошади под снегом найдут себе пропитание. Бек выслушал всех, предложил поход на лесные поселки, при этом, умолчав, что там могут быть большие сложности. Командиры тянули домой в степи, они боялись леса. Касыд стоял у края пропасти. Его может спасти только победоносный поход. Он обещал большую добычу, так как там большая часть населения города, там продовольствие, там пушнина. Можно остаться до конца зимы в теплых избах. Часть командиров заколебалось.
— Не все войска пойдут в поход. Две тысячи воинов будут отбираться по желанию. Остальные останутся здесь.
— Почему не все? Почему? — настроение резко изменилось. Теперь каждый тысяцкий просил выбрать его тысячу, но многие сотники своего мнения не изменили. Командиры поумнее, понимали, что воевать в лесах им не приходилось, и поэтому поход обречен. Другие кричали, что монголы тоже из степей, а завоевали всю Русь, покрытую лесами.
Утром Касыд начал формировать отборные тысячи.
Саин-хан подозвал к себе Юсуфа, предложил присесть к углям в средине юрты.
— Касыд опасен. Поэтому пошли в лес две-три сотни для разведки в лес, но углубляться в него не следует. Более того, никакой разведки не вести, вступать в бой с противником запрещаю. Углубитесь в лес там, где нет никого.
— Зачем тогда посылать разведку? — недоумевал Юсуф.
— Мы должны убедить Касыда, что там нет противника, путь к добыче вполне преодолим.
— К чему это?
— Он должен получить победу или потерпеть жестокое поражение. Отмена похода, может заставить его повернуть свои войска против нас. Ему нужна победа. Его надо или обескровить или успокоить успехом. Чтобы он ничего не заподозрил, результаты разведки доложишь нам обоим одновременно.
* * *
Князь стоял на башне. С ее высоты прекрасно видна картина недавней битвы. Убитые и раненые лежали на окровавленном снегу. Князь подозвал Афанасия, Еремея и Гаврилу.
— Воеводе, днем и ночью, вести наблюдение за расположением войск и, особенно за их передвижениями.
— Еремею Федоровичу собрать всех убитых и похоронить. Если хан обратится с просьбой забрать павших и раненых, не чинить препятствий.
— Где хоронить, Василко Олегович?
— Вынести через подземный ход и похоронить на погосте.
— Земля мерзлая. Если жечь костры, чтобы отогреть землю, можем привлечь монгол.
— Земля еще не промерзла под снегом. Могилу копать без костров.
— Все делать по-христиански, с отпеванием. Я приду проститься. Гаврила Владимирович, — впервые Василко Олегович стал называть всех по отцу, — если станет известно, что штурм не повториться, немедленно вернуть людей, ушедших в лес, опять в город. Скорее всего, хан попытается атаковать лесную базу. Утроить охрану подземного хода. Выставить посты на дальних подступах к нему.
Могила отрыта на всех одна. Ее черное зево зияет среди белоснежного леса. Вчера, еще живые, полные сил люди, сегодня бездыханные и безучастные, будут поглощены вечностью. Павшие герои лежали рядами. Отец Тихон творил молитвы, просил Бога простить и помиловать души чад его, безвременно оставивших мир земной. Много горя и страданий собралось в одном месте. Разделить это горе с родными погибших, пришел князь. Сняв шлем, обратился к скорбящим людям.
— Народ мой! Простите меня за убиенные души. Не смог я отвести войну. Но они своими жизнями защитили всех нас от неминуемой смерти. Каждый из павших бил ворога и тот отступил. Мой низкий поклон павшим героям! Князь трижды поклонился, и первый бросил в могилу горсть земли…
К стенам крепости с белым полотнищем на копье подъехало несколько всадников. На стену вышел Еремей Федорович.
— Светлейший хан Саин просит дать возможность похоронить воинов.
— Можете собрать павших.
Из «закрома смерти» выносили и выносили тела, которые укладывали на огромные кучи поленьев и хвороста. А когда на землю опустится ночь, яростный огонь принесет их в жертву богу Сульде.
* * *
Саин-хан и Касыд слушали доклад Юсуфа.
— Я, с тремя сотнями нукеров, углубился в лес на расстоянии почти дневного перехода. Мы нашли селения урусов, войск там нет. Накормили лошадей душистым сеном, которое хранится в стогах. Поймали даже корову.
— Население, надеюсь, не тронули? — сердито спросил хан.
— Мы себя не обнаружили.
— Где корова? — хитро щурясь, спросил Касыд.
— Хан гостеприимно указал на вареное мясо.
— Я бы хотел поговорить с нукерами.
— Чего ты боишься?
— Я не боюсь, мне нужна уверенность.
— Сколько мы брали крепостей, но ни разу я не видел, чтобы кто — то защищал селения.
— Это так. Когда начнем поход?
— Через два дня.
— Впереди пойдут пять сотен татар. За ними две тысячи степняков.
— Согласен! Саин-хан доверительно улыбнулся.
Касыд, откушав говядины, удалился.
Хан хлопнул в ладоши. В юрту внесли саблю и бунчук командующего всеми войсками.
— С этой минуты ты мой темник! — наместник Золотой орды вручил оружие Юсуфу.
— Я с благодарностью принимаю командование войском. — Юсуф опустился на четвереньки и поцеловал край ковра, на котором сидел хан.
— Позволь задать вопрос, светлейший.
— Я слушаю тебя.
— Впереди пойдет пять сотен нукеров, но они могут погибнуть.
— Пошли не пять, а три. И запомни: «Чтобы спасти голову, иногда надо жертвовать хвостом!»
* * *
Развернутым строем конница Касыда углубилась в лес. Степняки были настороже, озирались. За каждым деревом им чудились враги. Выскакивали зайцы, лисы и однажды даже медведь-шатун, но все они давали деру, чем сняли некоторую напряженность. По флангам стали попадаться буреломы, завалы. Их приходилось обходить, но при обходе отрываться от основных сил, не рисковали. Так уж получилось, что построение войск постепенно из развернутого фронта, превращалось в колонну. Лес становился все гуще и мрачнее. Солнечные лучи терялись, где — то там вверху, в хвойных лапах елей. Одинокая стрела вонзилась в ствол дерева и сердито задрожала. Все плотнее жались люди и лошади друг к другу. Движение войск замедлилось. Ушедшие вперед три разведывательные сотни хана себя никак не проявляли. В последних рядах образовалась паника. Стрелами убит нукер и ранена лошадь. Она жалобно ржала и пыталась встать. Подъехавший сотник ударом меча прекратил ее страдания. Неосторожно отъехавший вглубь леса воин, провалился в охотничью яму. Страх все больше вселялся в души степняков. Лес давил своей мрачной угрюмостью, увеличивая чувство страха многократно. Впереди показалась просека. Лес гостеприимно раздвигался, давая дорогу солнечному свету. Ушедшие в разведку, сотни хана поджидали на просеке основные силы. Поляна манила к себе, казалась безопасной.
