– Видали мы о прошлом годе ваших ирландцев, – сказал Артемий Иванович, отвлекаясь от супа. – Цирк, да и только!
– А кто именно из ирландцев будет готовить динамит? – спросил поляк.
– Вы их даже, наверное, знаете. Некий Патрик Конрой, участник восстания фениев шестьдесят седьмого года, и Шон Даффи, о котором говорят, что он участвовал в подготовке взрывов в лондонской подземке в восемьдесят четвертом. Вашей непосредственной задачей будет обеспечение организации динамитной мастерской и возникновения взаимных обязательств между русскими и ирландцами. Разумеется, Боже упаси вас допустить, чтобы та или иная сторона добилась своих целей. Они ни в коем случае не должны выйти из-под вашего и нашего присмотра. Должен также предостеречь вас обоих от контактов с русскими представителями в Лондоне как по министерству иностранных дел, так и по духовной части. У них всех в Лондоне свои интересы, и если они узнают о наших действиях, то немедленно донесут по начальству, а это наверняка получит превратное толкование.
– Добже. Предположим, нам с паном Артемием все удалось. Британское и русское правительства берут террористов в оборот и получают с этого свои дивиденды. А что будет с нами?
– Артемий Иванович просто покинет Англию, а мистер Фаберовский, как мне обещал Монро, исчезнет и возродится под другим именем как добропорядочный натурализованный британский гражданин. Считается, что английское правительство не забывает оказанных ему услуг.
– Единственное, чего я не понял, так это какое отношение имеет чиновник, призванный выполнять роль чичероне для высокородных мышиных жеребчиков, ко всем этим высоким международным заговорам?
– Так Петр Иванович самый главный наш начальник! – льстиво воскликнул Артемий Иванович, пытаясь языком достать до донышка опустошенного горшочка. – Он чего хочешь может тут сделать. Хошь – еще один супчик мне закажет, хошь – революцию сделает. Он же всей нашей русской политической агентурой заграницей заведует!
3.
ДЕЛО № 153-3/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ
ТЕЛЕГРАММА РАЧКОВСКОГО – ФАБЕРОВСКОМУ
31 июля 1888 г.
Гурин с Джозефом Рендлом и Джеймсом Корнеллом приезжают на вокзал Чаринг-Кросс 1 августа утренним поездом.
Рачковский
1 августа, в среду
Через неделю после того, как Фаберовский отбыл из Парижа обратно в Лондон, Артемий Иванович Владимиров, он же агент Гурин, собрался вместе с ирландцами вслед за ним.
Артемий Иванович встретился с обоими уже на Северном вокзале в Париже. Один из них, молодой рыжий Шон Даффи, ехавший по паспорту Джеймса Корнелла, производил приятное впечатление своим спокойным и ухоженным видом. Второй, ехавший как Джозеф Рендл, высокий и тощий, изрядно поживший на своем веку Патрик Конрой, был его полной противоположностью. У него было болезненное, обросшее густой спутанной темной бородой красное лицо со впалыми глазами. Он носил мягкую фетровую черную шляпу, опущенную на лоб, очень длинное черное однобортное пальто и стоптанные ботинки.
Еще в поезде он завязал с Артемием Ивановичем разговор, в котором изложил на собственном примере всю историю ирландских националистов от своего рождения до восстания фениев в шестьдесят седьмом году. На Даффи эти эпические повествования навевали смертельную скуку, а когда Конрой предлагал своему спутнику познакомить русского коллегу с новейшей историей ирландских террористов, отговаривался, что после двух месяцев вынужденного воздержания по требованиям конспирации он чувствует такое жжение, что даже на диване сидеть не может, не то что про динамитчиков рассказывать.
Едва попав на паром, Даффи немедленно взялся за ликвидацию своего болезненного состояния. Артемий Иванович с Конроем еще не успели пройти таможенный пост, как молодой ирландец уже прохаживался по палубе под ручку с какой-то дамочкой.
– Дурак! – Конрой в сердцах стукнул своей палкой с круглым набалдашником по перилам трапа. – Опять какую-нибудь болезнь подхватит, а лечить его будет не на что!
На пароходе Артемий Иванович сразу же оставил ирландцев и в общей мужской толпе направился вниз, в буфет. Судно еще не отвалило от берега, но здесь уже бойко торговали спиртным. Заказав для пробы виски с содовой, Владимиров отошел к столику, за которым уже сидел небольшого росточку мсье с огромной картонной папкой, которую бережно положил на колени.
– Вы, кажется, из наших? – спросил Артемий Иванович по-русски.
– И что с того? – напрягся мсье.
– Да просто удивляюсь я на вашу папочку. Это что, аттестат половой зрелости от бердичевского ешибота?
– Не ваше дело! – мсье снял папку с колен и спрятал ее за спину.
– А ну, покажь! – обрадовался развлечению Артемий Иванович и, перегнувшись через стол, потянулся рукою к папке.
Мсье замер и зубы его лязгнули от страха.
– Я дорого продамся! – пробормотал еле слышно он.
Артемий Иванович ошалело отдернул руку. Небольшой оркестрик, расположившийся рядом со стойкой буфета, заиграл бравурный марш, знаменовавший отплытие парохода от берега. Воспользовавшись моментом, мсье вскочил и бросился прочь, оставив недопитый стакан с хересом. Артемий Иванович запил показавшийся ему отвратительным виски трофейным хересом и отправился на поиски своего сбежавшего собеседника.
Поднявшись на верхнюю палубу, он заметил ирландцев. Даффи держал дамочку уже не под ручку, как четверть часа назад, а страстно обнимал вокруг талии. Конрой же, опершись обоими руками о палку, стоял рядом и, все более и более распаляясь, рассказывал им, как вот такой же ночью он вместе с другими фениями выгружал на берег оружие со шхуны «Надежда Эрин», а этот американец, мерзавец генерал Миллен, проваливший в прошлом году все труды по взрыву в Вестминстере, отказался сходить с корабля и вернулся на нем обратно.
Артемий Иванович вдруг почувствовал, что он одинок. Ему тоже захотелось стоять здесь на палубе в обнимку с какой-нибудь восхищенной дамой и рассказывать ей о своих богатырских подвигах во славу царя и Отечества. Он оглянулся вокруг, но все дамы были заняты. И пропадала невостребованной и его белоснежная сорочка, надетая ему лично Рачковским всего неделю назад, и не штопанные ни разу носки, о невозможности показать которые он более всего жалел, и даже чисто выбритый и надушенный настоящим кельнским одеколоном подбородок.
Тут его взгляд привлек седой французский полковник в синем мундире с витыми шнурами на груди, красных штанах и начищенных до блеска сапогах, который величественно сидел на деревянной скамейке рядом со световым люком и держал на шелковом поводке красного, как английский пехотинец, омара.
– Простите, а чем он питается? – спросил Артемий Иванович, присаживаясь рядом.
– Он уже стар и ему это совсем не нужно, – ответил полковник. – К тому же у него паралич, и он не может шевелить челюстями. Я везу его в Лондон, чтобы показать лучшим медицинским светилам.
– Это, наверное, будет дорого стоить, – сочувствующе сказал Артемий Иванович.
– Да, но он мой старинный друг и ради него я готов понести сколь угодно большие расходы.
– Я тоже очень люблю омаров. Но, что ни говори, больно они дороги.
– Вы правы, мой юный друг. Но что самое в них отвратительное, их надо купать каждые двадцать три минуты, иначе у них пересыхает глотка. – Полковник встал, достал часы и отщелкнул крышку. – У нас в распоряжении есть еще пять минут. А что вы думаете о дуэли между генералом Буланже и Флоке?
– Ужасно! – на всякий случай сказал Артемий Иванович, который ничего не слышал о такой дуэли, и тоже встал.
– Я уверен, что этот Флоке сотворил какую-нибудь подлость, – сказал француз и, взяв Артемия Ивановича под локоть, повел по палубе, волоча за собою на ленточке своего омара. – Подумать только, какой-то престарелый адвокат ранил в поединке на шпагах боевого генерала! Не сомневаюсь, что генерал Буланже проявил благородство, подставив себя под удар. Эти штатские лишены всякого понятия о чести, из-за них Франция проиграла пруссакам войну и именно они мешают теперь нам отнять у канцлера обратно Эльзас и Лотарингию!
– Не пора ли нам промочить глотку? – прервал речь полковника Артемий Иванович.
– Да-да, мы едва не опоздали!
Полковник решительно подтащил Владимирова и омара к борту и опустил последнего на ленточке вниз. Стравливая понемногу, он спускал своего красного друга все ниже и ниже, пока тот не зацепился за леера первой палубы.
– Проклятье! – воскликнул француз. – Держите ленточку, я пойду отцеплять. Если мы сейчас промедлим, мой Хаям погибнет.
Однако полковник не сумел отцепить омара несмотря на все свои старания, поскольку сабля и матрос, который за эту саблю ухватил, мешали ему перелезть через леер.
– Сейчас иду! – закричал Артемий Иванович и заметался, не зная, куда деть ленточку.
