ужасно острым. И это острое теперь неприятно холодило шею Фигурина.
– Что вам угодно? – вообще-то молодой миллиардер не отличался слишком уж большой церемонностью, но сейчас старорежимная формула сама выскочила из его уст. И это было понятно: как говорилось в одной старой комедии, жить захочешь – не так раскорячишься.
– Вам привет от Пал Юрьича Корзуна, – сказал старичок с самым куртуазным видом.
Александр Петрович замер. От Корзуна? А разве он жив? Еще не договорив этой саморазоблачительной фразы, он понял, что трагически ошибся, но было поздно.
– Вот об этом мы сейчас и поговорим, – заметил настырный старичок.
– Извините, – пробормотал Фигурин, – но говорить с вами не имею никакого желания.
С этими словами он попытался встать, несмотря на упершийся ему в шею острый предмет.
– Извинить не могу, – отвечал генерал и слегка толкнул его ладонью, так что собеседник просто повалился обратно на диван. Сил у него, как выяснилось, не осталось никаких.
– Я буду кричать, – тихо пригрозил он.
– Это сколько угодно, – кивнул генерал. – Но только сначала вы ответите на мои вопросы.
Тут он извлек из кармана ампулу, вытащил шприц, набрал в него из ампулы мутноватой жидкости и, заперев кабинет изнутри, приступил к Фигурину.
– Это что такое? – промямлил тот, со страхом косясь на шприц.
– Это прекрасное средство от словесного запора, – отвечал старичок. – В народе его зовут сывороткой правды. Вам сразу станет легче.
И генерал вколол сыворотку Фигурину прямо сквозь рубашку.
Правду сказать, легче Александру Петровичу не стало, но язык действительно развязался. Воля его была подавлена, и совершенно не хотелось врать и запираться. Тем более – врать такому замечательному человеку, который стоял сейчас перед ним.
– Итак, начнем, – сказал Сергей Сергеевич, а это, разумеется, был не кто иной, как генерал Воронцов. – По моим сведениям, вас втянули в крайне неприятную криминальную аферу. Вы что-нибудь слышали об Анатолии Чубайсе?
– З-знаком немного, – с дрожью в голосе отвечал Фигурин.
Сергей Сергеевич кивнул: очень хорошо, что знаком. Как известно, сей знатный вельможа завещал нам говорить открыто, прозрачно и эффективно. Если господин Фигурин будет следовать заветам Чубайса, ему ничего не грозит. И даже более того, он может выйти сухим из одного неприятного дела, в которое попал не по своей воле. Он понятно изъясняется?
Фигурин кивнул – не то слово. Вздохнув раз-другой, он начал свой рассказ, показавшийся генералу чрезвычайно занимательным.
* * *
Биография Петра Петровича Фигурина – отца молодого миллиардера, которого так изящно поймал генерал Воронцов, – была проста и незамысловата. Экономист по образованию, в начале девяностых он по дешевке скупал сырье в России, а потом продавал его задорого за рубеж. После этого ухитрился поучаствовать в славном ваучерном дележе общенародного имущества. Спустя недолгое время Фигурин учредил банк, а потом и целую финансовую корпорацию. С каждым годом Фигурин-старший взлетал все вышел и выше. До таких бронтозавров, как Абрамович и Дерипаска, он, конечно, не поднялся, но свое место в списке «Форбс» занимал по праву.
Петр Петрович, в отличие от большинства олигархов, нрав имел сентиментальный и при случае мог даже всплакнуть от сильных чувств. Правда, говорят, всплакнуть любил и Гитлер, однако сравнение это некорректное, потому что у Петра Петровича была совсем другая история. Никогда в жизни не плакал он над Вагнером, и полет всяческих валькирий был ему глубоко фиолетов. Другое дело – Петр Ильич Чайковский и прочая «Царская невеста». Могучую же кучку русских композиторов знал он поименно и слушать мог хоть целыми днями напролет, изредка проливая скупую миллиардерскую слезу в особенно патетических местах.
Этой его сентиментальностью не постеснялся воспользоваться давний его товарищ Павел Юрьевич Корзун.
– Ну, то есть как товарищ – вместе в десантуре слонов чморили, – уточнил молодой Фигурин.
– Слонов? – заинтересовался генерал. – Не знал, что на вооружении советской армии состояли слоны. Или это, извиняюсь, такой образ, а на самом деле в виду имеется нечто иное?
– Иное, – закивал Фигурин. – Слоны – это духи, черпаки, короче, солдаты, любящие офигенные нагрузки, сокращенно – СЛОН.
Вот, значит, этих самых слонов героические бойцы-старослужащие Фигурин и Корзун чморили, не щадя живота своего, или, говоря попросту, третировали по полной программе. Как известно, пролитая кровь сплачивает, даже если кровь эта – не твоя собственная, а безответных слонов. Именно на этой почве и сплотились Фигурин и Корзун.
Впрочем, даже такое веселое развлечение, как служба в советской армии, рано или поздно кончается. Кончилась и служба наших друзей, после чего они благополучно разъехались по домам. Жизнь разбросала их довольно далеко друг от друга, однако падение СССР неожиданно всколыхнуло старые связи. Людей одолела сентиментальность, люди стали понимать, что надо держаться вместе, потому что в одиночку трудно подломить даже продуктовый ларек, не говоря уже о том, чтобы украсть миллионное предприятие.
Впрочем, когда они снова сошлись, выяснилось, что положение их все-таки немного разное. Фигурин был уже главою банка, а Корзун – так, мутил что-то по женской части.
– Это как? – заинтересовался генерал. – Что значит – по женской части?
Оказалось, у Корзуна было первое модельное агентство в России. Называлось ПАРМ – Первое агентство русских моделей. Тогда, после перестройки, все называлось не российским, а именно русским. Особенно если ты хотел с Западом иметь дело. А Корзун хотел. Но это оказалось не так-то просто: там, на Западе, своих моделей хватало. Конечно, считается, что русские женщины красивые. Но, во-первых, в модели-то шли далеко не все русские женщины, и реальные красавицы как-то устраивались в жизни без подиума. А у нас по старой советской памяти считалось, что модели – это что-то неприличное, что-то среднее между актрисами и проститутками.
Если говорить прямо, те русские девушки, которые шли тогда в модели, до западного стандарта немного не дотягивали. То ли испорченный при большевиках генофонд был виноват, то ли плохое питание, то ли воспитание советское. В общем, годились наши барышни только на стандарт Твигги – худые, голенастые, страшненькие. Однако такие стали востребованы на Западе уже ближе к третьему тысячелетию. А до этого там любили красивых женщин – таких, как Клаудиа Шиффер, Линда Евангелиста, Наоми Кэмпбелл и все в этом роде.
В общем, тыкался Корзун, тыкался со своими русскими моделями, но по-настоящему на Запад пробиться не мог. То есть в России его, конечно, знали, более того, почти все первые конкурсы красоты при непосредственном участии его девочек проходили. Водил, само собой, дружбу с разными крутыми людьми, говорят, даже в ФСБ связи имелись… Во всяком случае, в предвыборной компании Ельцина он поучаствовал. «Голосуй или проиграешь» называлась кампания, а Корзун туда
