Из осторожности он предварительно позвонил Жозефу, рассказал, что собирается делать, и в половине девятого вечера назначил ему в этом же ресторане встречу.
Наконец он увидел Фредерика Даглана, сидевшего за столиком в углу перед целой горой спагетти.
– Смотрите-ка, Легри, вы как раз вовремя. Эй, Мария! Еще тарелку и бутылку сиенского вина! Легри, позвольте дать вам совет – заткните салфетку за манишку, а то потом подумают, что вы кого-нибудь порешили ножом! Полагаю, вы намереваетесь меня о чем-то попросить?
– Верно. Я хочу попросить вас о двух услугах, каждая из которых не лишена определенного риска.
Фредерик Даглан на мгновение перестал жевать и поковырялся кончиком ножа в зубах.
– Нет ничего проще. Если бы я не обожал приключения, то сделался бы чиновником.
Мария Джакометти поставила перед Виктором тарелку с обжигающими спагетти и налила в бокалы кьянти.
– Ваше здоровье, Легри, – сказал Даглан, чокаясь. – Я вас слушаю.
– Нужно пробраться в гостиничный номер некоего Робера Туретта и стащить матросскую сумку.
– Ешьте, а то потом остынет. Накручивайте макароны на вилку, а то вы обращаетесь с ними, как последний недотепа. Предложение принимается. Стянуть что-нибудь у частного лица мне раз плюнуть, это мой любимый вид спорта. Что еще?
– Мне хотелось бы, чтобы вы раздобыли сведения о некоем толстобрюхом типе, который, по странному совпадению, является постояльцем одного из «Отелей Трокадеро». Арчибальд Янг, шотландец, когда говорит по-французски, раскатисто произносит «р».
– Кто из этих господ в очереди первый?
– Туретт. Живет в «Палас-отеле», роскошном заведении на Елисейских Полях. Номер 42. Внешностью напоминает Мефистофеля из «Фауста»: румяные щеки и характерная прическа с рожками на голове.
– Елисейские Поля, черт возьми! В этом случае порыться в его вещичках мне будет вдвойне приятно. Легри, я ваш должник! А кто возвращает долги – обогащается сам.
– Общество порицает подобный способ оплаты векселей, – возразил Виктор.
– Общество мне не друг. Почему люди остаются честными? Одни потому, что нарушение закона отнюдь не приводит их в возбужденное состояние, другие в силу того, что у них в банке есть приличный счет. Не забывайте также о том, что наша финансовая система основана на банкротстве большинства усилиями меньшинства – якобы обладающего утонченными манерами, но при этом способного на самые гнусные происки.
– Как и подобает адвокату дьявола, вы выступаете в защиту сомнительного дела. Вместе с тем для того, чтобы среди бела дня пробраться в гостиничный номер, требуется ловкость. Нужно точно знать, что постояльца там нет, и располагать достаточным временем, чтобы устроить обыск по всем правилам.
Фредерик подобрал кусочком хлеба остатки еды с тарелки.
– Вы правы, Легри, и вполне заслуживаете, чтобы вас приняли в воровское братство. Для подобного случая у меня заготовлен план, при том, однако, условии, что вы найдете абсолютно надежного сообщника.
– Я или Жозеф подойдем?
– Нет, ваш Туретт сразу что-то заподозрит, особенно если вы с ним уже встречались.
– Беда в том, что он уже приходил к нам в лавку. В тот же день мы виделись с ним еще раз – на Выставке десятилетия в Большом дворце.
– Это было не случайно, сей тип шел за вами по пятам.
Виктор от удивления выронил вилку.
– Откуда вы знаете?
– Наблюдал за его маневрами. Внешностью он и в самом деле похож на балаганного дьяволенка.
– Вы за нами следили?
– Будет вам, Легри, не подвергайте сомнению жизненный опыт бывалого ловкача. Я взял на себя обязанность защищать вас и господина Мори, а в таком деле без тайных ухищрений не обойтись. Как бы там ни было, я видел как он подошел и присоединился к вам. Теперь вы обращаетесь ко мне за помощью, и я убежден, что этот Туретт имеет самое непосредственное отношение к переданному мной вам письму с угрозами.
– Передать вы его нам передали, но не сообщили никаких подробностей, кроме того, что оно было найдено в украденном бумажнике Энтони Форестера.
– Подобное недоверие делает вам честь, доказывая всю серьезность вашей позиции. Осторожность лишней не бывает. Не мешайте мне прикрывать вас. Я человек мудрый, Легри. Поделись секретом с другом – и этот друг, у которого тоже есть друзья, разнесет его всему свету, для пикантности добавляя: «Только никому не говори!» Вы на короткой ноге с комиссаром Вальми. Не делайте такое лицо, эти сведения мне сорока на хвосте принесла.
– Я не доносчик.
– Лишь до тех пор, пока вы мне доверяете. Выбирайте: либо вы предоставляете мне кредит доверия, либо поручаете эту работу другому взломщику. При этом не забудьте позаботиться о том, чтобы не столкнуться с этим толстопузым шотландцем лицом к лицу.
– Договорились. Но я не знаю ни одного плута, способного…
– Одолжите мне вашу жену.
Виктор, в этот момент отпивавший из своего бокала, поперхнулся и закашлялся.
– Что? Вы совсем обнаглели? – наконец смог он дать отпор.
– Вы неправильно меня поняли. Это лишь на время. И с самыми благими намерениями.
– Но Таша ничего не знает об этом расследовании! Если она догадается, что я опять взялся за старое, то до конца дней будет осыпать меня упреками!
– В таком случае признайтесь, пока она сама не додумалась. Скрытность подтачивает семейную жизнь. Она приводит к подозрительности, ревности, обману и, в конечном счете, заканчивается обоюдным безразличием. Говорю вам об этом со знанием дела. Со временем ваша очаровательная половина устанет от вашего двуличия. Так что взвесьте все «за» и «против» и не стройте из себя оскорбленного мужа. Итак?
– Почему именно Таша?
– Она ваша жена, к тому же умница, вы обожаете ее до такой степени, что готовы делиться даже самыми незначительными проблемами.
«А еще потому, что она мне приглянулась», – подумал Фредерик Даглан.
Затем махнул рукой хозяйке ресторана и воскликнул:
– Мария! Запиши все на мой счет!
– Нет-нет, я… – запротестовал Виктор.
– Ах, Легри, и сложный же вы человек! Если бы в жизни вы чаще уступали, на вашем лбу сейчас было бы меньше морщинок.
Время тянулось, как сладкая патока. Закутавшись в потертый редингот покойного отца, напялив на ноги грубые солдатские башмаки с схватив корзину с посыпанными сахаром булочками, Жозеф вынашивал против Виктора планы показательной мести. Порученная ему миссия была достойна всяческого сожаления, нелепый наряд оставлял желать лучшего. Вот уже два часа он расхаживал по Парижской улице, от «Дома смеха» до театра Лои Фуллер, выискивая глазами подозрительных личностей. За это время его внимание привлекли двое деревенских кюре в поношенных сутанах, три процессии британских клиентов туристического агентства Кука, полдюжины испанцев в красно-зеленых галстуках, стайка горничных в праздничных платьях, одетый с иголочки унтер-офицер и двое подвыпивших новобранцев. Один злобный кабатчик прогнал его, не переставая твердить:
– Никудышная публика, таким разве что объедки за су подавать! Сбывайте свое барахло где-нибудь в другом месте!
Жозеф лишь в самый последний момент ускользнул от бдительных полицейских, вылавливавших тех, кто занимался незаконной торговлей.
Пиньо впился зубами в одну из своих булочек и продолжил патрулирование перед фасадом театра Лои Фуллер, стена которого извивалась волнами судорожных конвульсий[112].
Рядом, обливаясь потом, бесцеремонно встал со своей колясочкой рикша. Жозеф предложил ему булочку, но он отказался, сославшись на то, что она вызовет у него приступ удушья – с учетом того, что в горле у него пересохло больше, чем у копченой селедки.
– Но когда человека мучает жажда, он пьет!
– Я не имею права, это запрещено дирекцией.
– Даже тем, кто работает от муниципалитета?
– Да.
– Но ведь кучера имеют право на дешевое красное вино!
– Я не кучер, я лошадь.
С этими словами рикша пустился в рассуждения о визите шаха, о покрытой толстым слоем грязи Сене, о реформе правописания, о том, как бить китов и чем охота на них отличается от лова креветок, о сыне короля Умберто, готовившемся унаследовать престол и взойти на него под именем Виктора Эммануила III, а также о малагасийской, шведской, русской, бельгийской, неаполитанской и антильской кухнях, блюда которых, в угоду гостям Выставки, готовили из французских продуктов – котлет из Нормандии, цыплят из Сарта, чечевицы из Пюи-ан-Веле и масла из Мон-Валерьен.
– Для клячи вы прекрасно в этом разбираетесь, – пробурчал Жозеф.
– Со всеми этими претенциозными дамами, которых мне доводится за собой таскать, я стал этаким росинантом-эрудитом. Похоже на то, что англикашек в Пекине окружили китайские войска и решить этот вопрос никак не удается.
