Эбби замедлила шаг. Охранник тотчас же дернул ее снова, и она больно зацепилась голенью за каменный выступ. Впрочем, ей ничего другого не оставалось, как, спотыкаясь, брести сквозь высокую мокрую траву в сторону леса. Оказавшись среди деревьев, бандиты на минуту остановились и обернулись назад.
Вертолет снова поднялся в воздух, преследуя «Рендж Роверы», которые приближались в опушке леса. Почему они не стреляют? — удивилась Эбби. Пары очередей хватило бы, что уложить Драговича на месте, тем более что ей были отчетливо видны очертания тяжелого пулемета, торчащего из стального бока «Черного ястреба». Вертолет завис над долиной, словно кошка, играющая с мышью, но не сделал ни единого выстрела.
Им просто нельзя стрелять, подумала Эбби. Она знала правила, позволяющие открывать огонь. Хотя Драгович у них на прицеле, они не имеют права нажать на спусковой крючок. Все, что могли наземные силы, — это преследовать бандитов. Некоторые бежали вслед за «Рендж Роверами», остальные медленно продвигались по долине к искореженному грузовику. Интересно, они заметили ее? Успеют ли они ее догнать?
Эбби почувствовала на запястьях холодок стали. Это бандит вытащил нож. Она даже не успела испугаться, как вдруг почувствовала рывок, а в следующий миг ее руки уже были свободны.
— А теперь давай живее, — сказал охранник и ткнул ей в спину автоматом. Эбби подчинилась. Шатаясь, она брела между деревьев, преодолевая скользкий склон, не обращая внимания на мокрую одежду, грязь и влажные листья под ногами — те как будто сговорились и толкали ее назад, прямо на автоматное дуло.
Где-то позади нее в лесу прогремел выстрел. Эбби инстинктивно бросилась на землю. Впрочем, пуля в нее не попала. Оглянувшись, Эбби увидела, что серб упал на четвереньки и схватился за ногу. Между пальцев стекала кровь. Второй бандит бросился к нему и, повернувшись к Эбби спиной, выпустил по деревьям очередь. Это был ее единственный шанс. И она побежала.
Время остановилось. Вокруг нее были лишь листья, грязь, свинец, выстрелы, крики и никакого горизонта — только деревья. Она бежала, петляя между стволами. Натертые мокрыми джинсами ноги болели, легкие, казалось, были готовы вот-вот взорваться от нехватки воздуха. Плечо давало о себе знать такой резкой болью, что Эбби решила, что просто не заметила, когда его пронзила пуля.
Вскоре деревья сделались реже, и она выбежала на небольшую поляну, где из земли торчал каменный выступ. В камне зияла трещина, рядом лежали кучи свежевырытой земли, а поперек отверстия была натянута клейкая лента. Рядом с трещиной, насаженный на кол, на Эбби, улыбаясь голыми зубами, смотрел бараний череп. До ее слуха донесся топот ног бегущего человека.
Даже несмотря на весь страх и панику, место показалось Эбби жутковатым. Темная трещина как магнитом притягивала к себе. Ветерок взъерошил ей волосы на затылке, и ей показалось, будто это призрак Майкла пытается ей что-то сказать. Но что? Предостережение? Или благословение? Эбби еще раз посмотрела на клейкую ленту, на вдавленные в землю окурки, на разбросанные в кустах обрывки фольги от сухих пайков. Похоже, это и есть то самое место, ради которого она и приехала сюда. Еще несколько часов назад это казалось задачей номер один. Теперь же ей было все равно. Но топот ног звучал все громче и громче, так что выбора у нее не было. В следующее мгновение она нырнула в пещеру.
Свет проникал неглубоко. Напуганная темнотой, Эбби похлопала себя по карманам и, нащупав зажигалку Джессопа, чиркнула ею. Язычок пламени тотчас осветил гладкие стены, слишком ровные для пещеры естественного происхождения. В глубь каменной полости вел проход.
Через несколько ярдов он привел ее в низкую, прямоугольную комнату со сводчатым потолком. В дальнем конце стоял каменный ящик, а в стене над ним виднелась ниша, в которой когда-то, по всей видимости, стояла статуя. Стены украшали росписи в коричневых, зеленых и синих тонах. В подрагивающем пламени зажигалки Эбби разглядела лодку в кишащем рыбой море, побеги плюща, обвивающие нарисованные колонны, богиню в полупрозрачном платье, шагающую с небес к спящему герою в окружении львов, а также луну и солнце. Были на стенах и письмена, но, как Эбби ни напрягала глаза, разглядеть отдельные буквы так и не смогла.
Это гробница, догадалась Эбби. Каменный ящик — это саркофаг. Тем более что она разглядела приставленную к нему крышку и белые царапины в тех местах, где Майкл и Санчес вскрывали ее ломиками.
Эбби убрала большой палец с зажигалки — не хотелось выдавать своего присутствия — и села на полу в темноте. Мокрая одежда была холоднее и ужаснее, чем смерть. Тело сотрясала дрожь. Впрочем, Эбби ее почти не замечала. Большой палец она прижала к колесику зажигалки — просто, чтобы чувствовать остаток тепла.
Она подумала про вырванный из гроба скелет. Что, если эта гробница станет ее собственной могилой? Жизнь за жизнь. Плоть за плоть.
Затем ей вспомнился Шай Левин. Вероятнее всего, его убили ударом в сердце. Убийца воспользовался длинным ножом или мечом. С трудом верилось, что этот подземный склеп когда-то принадлежал человеку, который когда-то жил и дышал — так же, как и она. Наверно, он был богат. И прожил полную событий жизнь. Человек, который заказал для себя эту гробницу. Ему и в голову не могло прийти, что спустя семнадцать столетий его гробница будет затеряна в глухом, безлюдном месте, в стране, которая принадлежит неизвестно кому.
Снаружи пещеры раздался какой-то шум. Крики, стук камней. Эбби приподняла голову. Затем по проходу прокатился приглушенный звук выстрела, и она поняла, что еще один человек расстался с жизнью.
Свет на другом конце прохода померк. Спрятаться было негде. Если ей суждено умереть, по крайней мере, она заставит этого ублюдка посмотреть ей в глаза. Затем по проходу послышались чьи-то шаги, медленные и осторожные. Эбби щелкнула зажигалкой. Лица богов и героев смотрели на нее со стен, ожидая, когда они смогут заполучить ее тело. Шагавший по проходу человек — если это был человек? — подошел ближе. Пару мгновений он существовал в полной темноте — оставив позади дневной свет, но еще не шагнув в тусклый круг света, отбрасываемого зажигалкой. Ветер принес с собой запах гнилых листьев и мокрой земли, запах открытой могилы.
Незнакомец шагнул вперед. В подрагивающем свете зажигалки его лицо то пропадало, то возникало снова. На щеках залегли глубокие тени, отчего казалось, что это не лицо, а обтянутый кожей череп. Кудрявые седые волосы спутались и слиплись от дождя.
Голова у Эбби шла кругом. Она слышала, как древние боги смеются и выкрикивают ее имя. Наверно, она умерла. Затем подняла зажигалку, и тени упали с лица вошедшего.
— Майкл?
Константинополь, апрель 337 года
— Ты думал, что я отпущу тебя не попрощавшись?
В пустой гробнице Константин стоит, прислонившись к неосвященному алтарю. Он смотрит мне прямо в глаза. Когда я видел его в последний раз, он был одет, как бог. Сейчас же на нем простая белая рубаха и плащ, укрывающий тело от вечерней прохлады. Лишь искусное переплетение нитей ткани говорит о ее стоимости.
— Я подумал, что больше тебе не нужен.
Когда-то здесь обитал целый сонм богов. Теперь же только один. В самой высокой точке города Константин снес старый храм Двенадцати Богов и на его фундаменте построил себе мавзолей. Это его вторая попытка — первый, в Риме, уже занят.
Внешне здание мало чем отличается от тех, что в свое время возвели его соправители. Максенций в Риме, Галерий в Фессалониках, Диоклетиан в Сплите. Круглая башня посреди квадратного двора в окружении аркад, в которых спрятаны прачечные, склады ламп и жилища жрецов, которые понадобятся, когда хозяин мавзолея обоснуется в нем навсегда.
Впрочем, одиночество ему не грозит. Внутри ротонды семь ниш. Одна для саркофага самого императора, в шести других парами расположатся статуи двенадцати апостолов Христа. Как это типично для Константина! Он убрал двенадцать старых богов и вместо них поставил двенадцать христианских апостолов — одни вместо других. Когда его замысел будет завершен, никто не сможет разглядеть в нем швов.
Боги покидают этот мир, уступая место людям. Таков ход истории.
Но пока замысел далек от завершения. Восточная стена мавзолея вся в строительных лесах. Статуи апостолов завернуты в ткань, предохраняющую их от пыли. В этом тоже весь Константин. Его великие дела движутся медленно. Сейчас будущий мавзолей — это огромная емкость, полная пыли. Лучи вечернего солнца проникают сквозь цветное стекло, играя разноцветными бликами.
— В ту ночь, когда мы осудили Симмаха, мне показалось, будто ты хотел что-то сказать.
— Вряд ли это что-либо изменило бы.
Мне не хочется уступать ему. Я намерен сказать не более того, что требуется, и пойти домой, чтобы проследить за рабами, которые собирают мои вещи. Я не хотел приходить сюда. Я пришел лишь потому, что он — Август.
