Виктор вкратце обрисовал ситуацию, поведал о краже, совершенной Дагланом, и рассказал об участии в расследовании Таша.
– Туретт искал Ихиро, Янг искал сумку, а она у нас, – в заключение сказал он, – мы ждали вас, чтобы заглянуть в нее вместе.
Они открыли коричнево-серую холщовую сумку с морским якорем на боку. Из нее пахнуло средством для борьбы с молью. В верхней части лежали тщательно отутюженные рубашки. Даглан переложил их на скамью. В нижнем отделении были свалены друг на друга бумажные пакеты. В каждом из них хранилось по великолепному перу. Здесь их были сотни – бежевых, белых, переливавшихся всеми цветами радуги. Даглан присвистнул.
– И какой в этом смысл? – с набитым ртом спросил Жозеф.
– Все эти чудеса представляют собой целое состояние, – объяснил Фредерик. – На мой взгляд, среди них есть перья страуса, чомги, белой цапли, может, даже райской птицы, я не специалист. Столько драгоценных жемчужин, которыми парижская мода пользуется для украшения шляп наших элегантных дам. Господа, мы напали на след сети торговцев очень прибыльным товаром. Одним из ее элементов был Исаму. Можно не сомневаться, что в эту банду входит и Туретт. Ну, что вы на это скажете, господин Легри?
Виктор хранил молчание, мозг его работал на полную мощность.
– Думаю, что… Мне кажется… Послушайте, но ведь Робер Туретт – орнитолог!
– Ситуация проясняется. Туретт, Форестер и Мэтью Уолтер действовали заодно. Кто они? Мошенники? Контрабандисты? – спросил Жозеф, не переставая работать челюстями.
– Были. Двое из них уже мертвы.
– Вполне возможно, что у них есть еще перья, – заявил Фредерик Даглан. – Как бы там ни было, убийца у нас в руках.
– У нас же нет доказательств! Обнаружив пропажу сумки, Туретт покажет свой грозный оскал. Я волнуюсь, Таша и Алиса остались дома одни. И я уверен, что он с Янгом заодно, я их сам видел вместе. Мне пора, – заявил Виктор, скомкал салфетку и бросил ее на стол.
– А я займусь Янгом, – пообещал Фредерик Даглан.
Возвращение в театр Лои Фуллер чуть не обернулось катастрофой. Перед этим рикша спрятал свое снаряжение подальше от посторонних глаз и сменил красный мундир и фуражку на белую куртку и панаму. Дождаться ухода этого белокурого придурка, торговавшего сахарными булочками, оказалось делом нелегким. Этот тип отнесся к своей миссии очень серьезно и ни на минуту не ослаблял бдительности. Наконец, движимый чувством голода, он ушел, убедившись, что японцам, подкреплявшимся в саду театра, ничего не угрожает.
Дело чуть было не испортил продавец лотерейных билетов, появившийся в тот самый момент, когда белокурый придурок складывал свое барахло.
– Испытайте свой шанс! – загнусавил он.
Блондин не устоял перед соблазном выиграть куш и купил билетик в то самое мгновение, когда бывший рикша бегом направлялся в театр. Столкновения с ним было не избежать.
– Браво, вы отдавили мне ногу. Странно, мы с вами, случаем, не знакомы? У меня такое ощущение, что я вас уже где-то видел, – проворчал Жозеф.
Бывший рикша натянул поглубже панаму и уже собрался ретироваться, но тут у него на руке повисла подвыпившая женщина.
– Ты один, мой повелитель?
Человек в панаме оттолкнул от себя пьянчужку.
– Какой гадкий! Отказывается утешить сиротку без гроша в кармане.
Вокруг стала собираться толпа. Человек в панаме призвал прохожих в свидетели. Некоторые улыбались, убежденные в том, что сцена была разыграна для них специально.
– Причем на Выставке! Позор! – Девушка разразилась хохотом и переключилась на блюстителя нравственности с рябым лицом, бесцеремонно потащившим ее за собой. Блондин ретировался.
Человек в панаме засунул руку в карман и принялся наблюдать за японцами. Усевшись в круг, они с помощью палочек поглощали клейкий рис. Один из них привлек его внимание. Хотя человек в панаме и считал себя физиономистом, он был не в состоянии дать имя этому персонажу в кимоно и гриме, который придавал ему сходство с бешеным псом. Нервы его были натянуты до предела, он вытащил из кармана куртки круглый разноцветный предмет на веревочке, который в его руке тут же стал совершать пируэты. Сзади послышался чей-то визг.
– Пап, хочу это!
Сопливый мальчуган в матросском костюмчике тыкал пальцем в его йо-йо.
– Эй, дяденька, а ну дай его мне!
Человек в панаме попытался найти компромисс:
– На тебе, голубок, пакетик миндаля в сахаре. Я взял из него только два кусочка.
– Нет! Я хочу твою игрушку!
Человек в панаме нахмурился и напустил на себя грозный вид, способный обескуражить даже самого злобного китайского бандита. Юнец ухмыльнулся:
– Какой ты страшный!
– Убирайся! Или я тебе так дам, что будешь помнить меня, даже когда станешь немощным стариком! – прорычал он.
– Пап! – завопил мальчуган. – А дяденька злой!
Отец, бледный, с трудом стоявший на ногах старикашка, проблеял козлиным голосом:
– Жан-Поль, если ты будешь продолжать в том же духе, мы не пойдем аплодировать «Малышам Гийома»! Что же касается вас, сударь, будьте снисходительнее, это всего лишь ребенок.
– К тому же сопливый, вы бы его лучше нос вытирать научили.
Человек в панаме поспешно ушел и, прикрываясь кустом, стал наблюдать за садом. Проглотив свой рис, весь до последнего зернышка, японцы гуськом направились в театр.
Йо-йо ринулось вверх и снова грузно опустилось. Столько усилий и все напрасно! Вечер пропал зря. «Я еще вернусь. И буду возвращаться сколько нужно».
Глава восемнадцатая
Четверг, 2 августа
В три часа ночи Жозеф, страдая от бессонницы, ощупью прошел на кухню. Намазывая полбагета клубничным вареньем, он разглядел на растрескавшейся стене очертания подушки.
Вырванный из сна, в котором он тщетно пытался найти туалет, Виктор отправился по нужде. На обратном пути его нога ударилась о какой-то предмет, тут же отлетевший под кровать. Едва сдержав рвущееся наружу проклятие, он помассировал мизинец на ноге, встал на корточки и вытащил куклу Алисы. Она была совершенно лысая. На поиски ее оторвавшейся шевелюры ушло несколько минут.
– Линяет, – прошептал он, и на него внезапно обрушилось озарение.
На следующее утро, когда на часах пробило десять, взволнованный Жозеф встретил Виктора в лавке зычной фразой:
– Постель Ихиро!
– Перья! Заприте дверь на щеколду и бегом за мной, – приказал Виктор, устремляясь во двор дома 18-бис.
При их появлении оживленный разговор между мадам Примолен и Мишлин Баллю резко оборвался. Консьержка, которую их просьба явно раздосадовала, совершила восхождение на шестой этаж, гордо выпрямив спину.
– Надо же, эта старая карга почти не выходит из своей берлоги, но именно она сообщила мне о случившемся!
– О чем же таком она вам рассказала? – поинтересовался Виктор.
– Вы что, ничего не знаете? Утром какой-то чокнутый совершил покушение на шаха, когда тот выходил из своего дворца на авеню Малакофф. Когда правитель уже сел в свое купе, из собравшейся на тротуаре толпы выскочил какой-то субъект и попытался продырявить его тыкву из револьвера. К счастью, великому визирю с помощью генерала Парана удалось его разоружить. Не буду утверждать, что безутешно оплакивала бы смерть персидского царя, но она бы меня потрясла, особенно после убийства короля Италии. Чего они добиваются, эти анархисты? Чтобы на земле не осталось ни одного правительства?
– В отсутствии шаха гурии танцуют, – сказал Виктор.
– Очень остроумно! Только вот не гурии, а фурии! У вас что, зубов не хватает? Тогда обратитесь к логопеду! Ага, я вижу, вы мне не верите! Спросите у мадам Примолен, ей об этом рассказала мадам Бушарда, узнавшая новость от ломовика из «Маленького мавра», видевшего все своими глазами. Уф, я больше не могу! Первый раз в жизни взламываю дверь, – констатировала мадам Баллю, тяжело опускаясь на циновку мансарды.
– Поскольку у вас есть универсальный ключ, взламывать ничего не придется, – успокоил ее Виктор, – и о незаконном проникновении речи тоже не идет, ведь здесь вы у себя дома.
– Верно. Этот господин Ватанабе, помимо прочего, оказавшийся человеком более корректным, чем я думала вначале, – мой жилец, пусть даже квартира, в конечном счете, принадлежит вам.
Неужели в этой комнате жил один и тот же человек? Ее внешний вид позволял в этом усомниться. По одну сторону разделительной линии, состоявшей из трех циновок, выложенных в ряд, высилась груда коробок, набитых посудой и кухонными принадлежностями, по другую – царила спартанская обстановка в виде ватного матраса с периной, табурета с подсвечником и идеально ровной стопкой книг.
Жозеф полистал томики, посвященные статистике и похоронным обрядам разных стран, и вновь аккуратно, будто по отвесу, их сложил. Потом они с Виктором приступили к осмотру постельных принадлежностей. Пока Жозеф ощупывал подушки, его шурин схватил одеяло и резко его тряхнул. Из швов выпало несколько перьев, которые, кружась, стали медленно опускаться на землю.
