— Тучин не лжет, — громко сказала она. Ее костюм для верховой езды промок, волосы растрепались. Горящие глаза, хлыст в руке, решительный вид девушки взволновали Тоннера.
— Да, я назначала ему свидание рано утром, — подтвердила Маша.
— Доченька, как ты сюда попала? — спросил Растоцкий.
— Связала простыни, выбралась из окна, запрягла Зорьку…
— Но зачем? — чуть не рыдая, спросил отец. — Разве ты не понимаешь, что честь свою губишь?
— Тучин, хоть и мерзавец, но говорит правду, я приехала это подтвердить. Надеюсь, обвинения в убийстве с него будут сняты.
Еще раз восхитился Тоннер Машей. Такая жена не предаст, не покинет в трудный момент, наоборот, поддержит, плечо подставит.
— Свидание состоялось? — осведомился Терлецкий.
— Нет, сестра проболталась, и родители меня заперли.
— А за что вы меня мерзавцем назвали? — спросил уязвленный Тучин.
— За что?! — подскочила к нему Маша. — Не понимаете?!
Тучин отрицательно повертел головой.
— Это тебе за первый рисунок! — Маша влепила пощечину правой рукой. — Это за второй! — В левой она держала хлыст и не раздумывая пустила его в дело.
Генерал раскрыл рот — вот вам и современные девицы! «О времена, о нравы!»
А Тоннер был в восторге. Тихие, кроткие женщины ему никогда не нравились. Может, посвататься? Тучин вроде как отставку получил.
У Саши потекла из носа кровь; это охладило Машин пыл. Отец нежно обнял ее. Девушка расплакалась, и таким женственным, таким милым показался Тоннеру мгновенный переход от ярости к слезам, что ему неудержимо захотелось самому обнять ее и утешить.
— Машенька! Не плачь, заюшка моя! Скажи, миленькая, что за рисуночки? — спросил Андрей Петрович.
Девушка не ответила, только сильнее разрыдалась, уткнувшись в плечо отца.
Рухнов краем глаза заметил Митю. Молодой человек осторожно продвигался вглубь комнаты, а точнее — к двери, ведущей в покои князя. Одежда на юноше была сухая, значит, успел переодеться. Да и волосы не мокрые. Может, у камина высушил?
— Марья Андреевна, покажите-ка, пожалуйста, рисуночки! Любопытно взглянуть! — попросил Терлецкий.
Маша закусила губу.
— У меня с собой нет!
— Обманывать изволите? — Федор Максимович по глазам понял, что девица лукавит. — Вы не беспокойтесь, Мария Андреевна! Никто не увидит. Только я!
Маша отдала Федору Максимовичу три сложенных листка. Денис не сомневался — те самые, недостающие в альбоме. Терлецкий, рассмотрев их внимательно, спросил у девушки:
— Как они к вам попали?
— Кто-то из слуг Северских принес в запечатанном конверте в нашу усадьбу. Велено было передать лично мне.
К Федору Максимовичу подскочил Тучин и из-за плеча взглянул на рисунки.
— Что я говорил? — закричал Саша. — Это Данила вырвал! Он с местной девкой спутался, та и отнесла.
— Александр Владимирович! Ну, сколько можно? Кончайте водевиль! — всплеснул руками Терлецкий. — Слуга, месть! Придумали бы что-нибудь новенькое! Следствие сбить с толку пытаетесь? Маша на свидание не приходила, так?
— Так.
— Значит, как говорят французы, алиби не имеете.
— Нет, имею! Когда рано утром спускался, — Тучин указал на лестницу, соединявшую трофейную со вторым этажом, — кто-то здесь спал.
— Под лестницей? — не поверил Петушков.
— Да, под лестницей. Выглянул и посмотрел на меня.
— У нас слуги в доме не ночуют, — напомнил управляющий.
— Даже если кто-то спал — что из того? — спросил Терлецкий Тучина.
— Этот человек мог видеть и того, с кем Шулявский ушел.
— Узнать слугу сможете?
— Темно было, я только глаза и увидел. Надо допросить всех, узнать, кто письмо Маше принес и кто спал под лестницей…
— Угу, как только найдем пропавшую княгиню, сразу этим и займемся, — не без иронии пообещал Федор Максимович. — Вы понимаете, что, сбежав из-под стражи, признали вину? А?
— Не понимаю! — с вызовом ответил Тучин. — Я убежал, чтоб честь свою защитить! А вы с Рухновым заладили: признание вины, признание вины…
Терлецкий посмотрел на Александра с недоумением:
— Михаил Ильич молчит.
— Он меня отговорить пытался…
Киросиров, возмущенный тем, что Терлецкий снова оттер его от расследования, подскочил к Рухнову:
— Вы в курсе были? Помогали?
— Что вы, пытался остановить бедного юношу, но он и слушать не стал. Чуть в канаву меня не столкнул!
— Хм, в канаву? — удивился Киросиров. — Значит, в парке встретились? Так, так, так! А вы сами там что делали? Я, помнится, вам спокойной ночи пожелал…
— Понимаете, — пояснил Рухнов после некоторого замешательства, — я уже в постели лежал, когда ко мне в комнату зашел Денис Кондратович. У него появились подозрения, что к убийствам причастен Тоннер. Доктор с Угаровым прошлую ночь спали в одной комнате. Перед сном Илья Андреевич дал Денису снотворное. И мой юный друг решил, что он сделал это с умыслом.
Тоннер посмотрел на Дениса. Лишь два часа назад молодой человек взывал к нему о помощи, а оказывается, подозревал! Угаров постарался взгляд выдержать.
— Чушь какая! — сказал Терлецкий. — Лучше расскажите, зачем вы вышли из дома.
Тоннер, при всей абсурдности, в идее Угарова увидел рациональное зерно. Истинный убийца кому-то действительно помог покрепче заснуть в предыдущую ночь. Неспроста склянки из-под опия по всему дому валяются!
— Мы предположили, что Тоннер захочет сбежать, и я устроил засаду перед домом, — объяснил Рухнов.
— Так, так, так, засаду. И кого вы видели? — быстро спросил Киросиров.
— Всех. Первым вышли вы, Павсикакий Павсикакиевич, вместе с Тоннером, затем генерал, за ним Никодим на заимку пошел, а после, если не ошибаюсь, господин Тучин вышел.
— Еще кто-то был? — спросил Терлецкий.
— Да! — подтвердил Рухнов, краем глаза отметив, что Митя, готовый было юркнуть в приоткрытую дверь кабинета, замер. На принятие решения оставалась доля секунды — сказать или нет? К Растоцкой юный Ромео не бегал, это теперь известно. Неужели замешан в исчезновении княгини? Рухнов решил промолчать, чтобы не вспугнуть.
— Да, господина Рооса!
Митя спокойно скрылся в кабинете, дверь за собой не затворил. Михаил Ильич, сделав вид, что желает пересесть, двинулся к покоям князя. Терлецкий, услышав про Рооса, выронил тучинские рисунки и схватился за сердце:
— Что? Сбежал? Господи…
Тяжело задышавшего Федора Максимовича усадили на диван, Тоннер расстегнул ему фрак.
— Может, он прогуляться выходил, давно вернулся и спит?
— Петушков, миленький, сходите проверьте! — схватился за спасительную идею Терлецкий.
— У меня травки имеются на спирту, от сердечной боли, — предложил Глазьев.
— Давайте, — распорядился Тоннер.
Терлецкий закрыл рукой глаза.
— Почему же сбежал?
— Шпион потому что! — пояснил Веригин. — Заметили, как вокруг меня вертелся и каждое слово записывал?
— Павел Павлович, от России до Америки, как до луны, — высказал свои сомнения Тоннер. — Какие шпионы?
— Не скажите, доктор, не скажите! По-вашему, Россия — великая держава?
Тоннер кивнул: «огромный» и «великий» он всегда считал синонимами.
— А расширить свои владения не может, — продолжил Веригин. — Почему, спрашивается? Враги не дают, англичане. Мы турок давно бы в Средиземном море утопили и над Царьградом Андреевский флаг водрузили — так не дают британцы! До чего дошли, нехристям помогают, только чтоб нам нагадить. А ведь под турками и Балканы стонут, и братья-болгары. Ничего, соберемся с силами и выбьем их отовсюду. А потом на восток пойдем и там станем англичан бить! В Индию! Вы на карту взгляните — кто к индусам ближе: мы или Британия? То-то. Сам Бог велел в Индийском океане сапоги мыть. И Китай у нас под боком. Дикая, но богатая страна — опять же, на нее Англия зарится. Фигу им! Нашим будет!
— Но Америка-то при чем? — воскликнул Тоннер.
— А Америку мы уже осваиваем. Аляска, Алеутовы острова, Калифорния — все это наше. И всюду англичане мешают, мы им как кость в горле.
Петушков спустился со второго этажа. Комната Рооса оказалась пуста.
— Выпейте, Федор Максимович. — Глазьев поднес Терлецкому настойку.
Терлецкий хлопнул рюмашку и выпучил глаза:
— Ух, забористо! И что мне теперь делать?
— Что делать? — переспросил генерал (в глубине души он был рад, что не один сегодня опростоволосился). — Солдат звать, леса прочесывать. Как поймаем — сразу в Сибирь. И вас, Федор Максимович, с ним! Как всегда, переводчиком!
— В Сибирь? — начал хватать воздух ртом Терлецкий.
— А вы думали, вам орден дадут?
Федор Максимович уже и говорить не мог, только знаками показал, чтобы еще настойки плеснули.
— Могут, конечно, просто разжаловать, — продолжал издеваться Веригин. — На пенсию в любом случае не рассчитывайте. Деревенька-то есть?
