— Николя, какое задание вам было дано? — спросил Ванзаров.
— Следить за всем, — ответил виновник, глядя в пол.
— Следить за любой мелочью! — поправили его. — И что вы сделали?
— Я же не думал, что это все так вот выйдет…
— Вам не надо думать, коллега. Достаточно было сообщить мне. А вы что сделали?
— Сморило меня… Упустил… Виноват…
Наблюдать за экзекуцией Лебедев больше не мог.
— Да, Николя виноват! — решительно заявил он. — Но Николя не виноват! Надо было предупреждать. Вы же у нас умеете в будущее заглядывать. Вот и помогли бы…
— В следующий раз — непременно, — сказал Ванзаров, ставя стакан на стол. — Проводник, тело накрыть простыней, купе закрыть. Всех пассажиров собрать в ресторане. У вас пятнадцать минут…
Николя понял, что ему предстоит коснуться мертвого тела. За него это никто не сделает, и отказаться невозможно, он и так провинился дальше некуда. Но и подумать об этом было невозможно. Не то что приблизиться… В полном отчаянии он взглянул на Лебедева. Криминалист ему незаметно подмигнул. У Николя как камень с души сняли: Аполлон Григорьевич ему поможет…
— Сначала ноги уложите, потом руки, а уж после простыню накиньте и подоткните, — сказал Лебедев и затворил за собой дверь.
И Николя остался один. Невыносимо пахло гарью. Запаха проводник уже не замечал. От него требовался подвиг. И помочь было некому. Николя глубоко вздохнул и втянул руки в рукава, как будто это могло его защитить.
Ресторан выглядел непривычно. Столы сияли белыми скатертями. И только. Ни одной тарелки или фужера. Из кухни не доносилось запахов еды. Официанты собрались около буфета и не спешили к услугам господ пассажиров. Члены команды расселись поодиночке. Генерал постарался, чтобы они с Женечкой и Чичеровым оказались как можно дальше от госпожи Звягинцевой. Впрочем, Липа казалась притихшей, куталась в шаль, не на кого не смотрела и не выказывала желания устроить очередной скандал. Лидваль постукивал костылем. Урусов с гордым видом выставил перевязанные руки. Немуров сидел немного бочком, стараясь не встречаться взглядом с Дюпре. Лоб юного барона был перетянут наискось бинтом, что придавало его бледному лицу некоторую решимость и даже революционность. Бутовский оглянулся в поисках Граве, но этот член команды задерживался. А ведь всегда приходил первым. Наверное, заснул.
В вагон решительным шагом зашел Ванзаров. Вид у него был несколько странный. Костюм, до сих пор опрятный и чистый, был помят и перепачкан, на белой сорочке виднелись следы грязи, а лицо вымазано, как будто он заглянул в гости к кочегару. Неприличный вид его совершенно не смущал. Заняв место так, чтобы видеть всех, он помахал рукой, словно обращая на себя внимание.
— Господа, в этот поздний час я собрал вас для того, чтобы сообщить два неприятных известия, — сказал он. — С какого начать?
— Что еще случилось? — спросил генерал.
— Действительно, случилось, — согласился Ванзаров. — Отсутствие господина Граве на нашей дружеской встрече объясняется тем, что чуть менее часа назад он заснул и умер во сне. При этом курил папиросу. Отчего возник небольшой пожар. Последствия его ликвидированы.
— То-то я думаю: дымом несет… — сказал Урусов.
У Бутовского не осталось сил удивляться, печалиться или как-то выражать эмоции. Эмоций у него не осталось. Он уже был готов к чему-то подобному. Поездка эта добром уже не закончится, он это понял отчетливо. Впрочем, другие члены команды выразили полное равнодушие к потере товарища. Только Урусов пожелал узнать, где будет находиться тело. Ванзаров обещал, что на ближайшей остановке его перенесут в багажный вагон.
— Не пойму, какая у вас вторая новость, — сказал генерал, осматривая сидящих. — Погибать больше некому, все здесь. Разве вы сообщите, что наш поезд несется в пропасть…
Ванзаров отдал долг шутке вежливым поклоном.
— Другая новость плоха для меня и хороша для вас, — сказал он. — Получена телеграмма: за обнаружение вещи, пропавшей у князя Бобби, назначена награда в сто тысяч рублей.
— Когда пришла телеграмма? — спросил Немуров.
— Откровенно говоря, еще на Варшавском вокзале. — Ванзаров изобразил легкое смущение. — Я намеревался сорвать банк, получить эти деньги и выйти в отставку, но не вышло. Предлагаю их разделить с каждым из вас.
— Сколько даете? — спросил Урусов.
— Половину. Но только тому, кто укажет на пропавшую у князя вещицу…
— Тогда назовите, что пропало у Бобби, — потребовал Лидваль и стукнул костылем, словно вжился в роль старого пирата. — А то он темнил, вы темните, довольно уже!
— Могу только сказать, что вещь ценная, — ответил Ванзаров.
— А как же убийца Рибера? — вдруг спросила Липа.
Ванзаров поклонился и ей.
— Найдется вещица, найдется и убийца, — сказал он. — Считайте это нашей маленькой Олимпиадой, чтобы скрасить путь. Правила игры просты: возникает мысль или подозрение. Немедленно сообщаете мне. Если удастся найти пропажу, честно делю гонорар с тем, кто помог мне.
Дюпре встал. В повязке он выглядел героически.
— Это подло и низко! — заявил он. — Вы ведете себя, как негодяй и полицейский. На меня не рассчитывайте… — С чем и покинул ресторан.
— Господина Дюпре не вычеркиваем, — сказал Ванзаров, как будто не заметив оскорбления. — Итак, у нас остается… — он пересчитал по головам, — … семь плюс барон Дюпре, итого восемь вероятных кандидатов на пятьдесят тысяч рублей. Шансы велики. Не упустите их, господа!
Никто не ответил. Немуров молча встал и пошел к выходу. За ним проковылял Лидваль с оскорбленным видом. Урусов хмыкнул и тоже удалился. Ушла Липа. Чичеров увел Женечку. Остался только генерал.
Ванзаров подсел за его стол.
— Что вы делаете, Родион Георгиевич? — тихо спросил он.
— Изо всех сил пытаюсь спасти положение.
Бутовский печально покачал головой:
— Это я виноват, во всем виноват только я… Нельзя было вам довериться. И вот что вышло. Команда разгромлена полностью. Князь сорвал руки и не сможет выступать на брусьях, Лидваль еле ходит, Немуров одной рукой стрелять не умеет, Дюпре не побежит марафон. Бобби вдруг хватил сердечный приступ, Рибера убили… И даже Граве… Позвольте, а вы правду сказали, что он умер во сне? Я как-то сразу не сообразил, что это чистейшая глупость…
— Рад, что вы наконец поняли истинное положение вещей, — сказал Ванзаров. — Однако многих это устроило. Вам не показалось, Алексей Дмитриевич?
Генерал предпочел промолчать. Ванзаров ждал, чтобы он заговорил первым.
— Куда мы едем? — спросил Бутовский, глядя в чернеющее окно. — Кажется, в обратную сторону.
— В России так бывает: кажется, что едем вперед, а на самом деле назад… Это все иллюзия поезда. Приближаемся к Вильно…
— Какое там Вильно… — генерал отмахнулся. — Из меня-то дурака не делайте. Я все-таки географию изучал. И надписи на станциях читать умею… От Тапса на восток свернули. Для чего вам все это понадобилось?
— У меня не было другого выхода, даю вам слово, — ответил Ванзаров.
— Тогда сдержите и другое: сделайте так, чтобы Женечка во всем этом кошмаре не пострадала. Она жениха потеряла…
— Обещаю вам защитить ее всеми имеющимися средствами…
— У меня тоже нет выхода, приходится вам верить, — сказал Бутовский.
— Только одна просьба, Алексей Дмитриевич. Вашими знаниями географии не делиться ни с кем хотя бы ближайшие несколько часов. Скоро все решится.
На станцию Иеве поезд прибыл за полночь. По расписанию надо было пополнить запасы воды. Паровоз подкатил к напорной башне, рукав перевели над паровозным котлом и дали воду. Но еще до того, как поезд затормозил, с подножки вагона-ресторана соскочили две фигуры. Они подбежали к станционному дому, освещенному слабым фонарем, и скрылись в тени. Больше из вагонов никто не вышел.
Резервуар был полон, рукав отвели назад, и начальник станции дал сигнал к отправлению. Паровоз свистнул и дернул состав за собой. Те двое догнали уходящий вагон и запрыгнули уже на ходу.
Ванзаров ждал в ресторане.
От бега Курочкин даже не запыхался.
— Ничего, — сказал он, садясь напротив. — Ждали, сколько могли. Телеграмму никто не давал. Да там и телеграф был закрыт.
— До этого в Керселе и Вазенберге то же самое? — спросил Ванзаров.
— На всех предыдущих остановках брали под наблюдение, — ответил филер. — Ничего от самой столицы. Уж сколько возможностей было. Не сомневайтесь, Родион Георгиевич, я лично смотрел.
— Спасибо, Афанасий, у меня нет никакого сомнения…
Курочкин ждал, что его спросят еще, но Ванзаров молчал, разглядывая пустую скатерть.
— Плохо дело? — все-таки решился он.
