– Линчевать! Убить его! – кричали разъяренные люди, размахивая палками.
– А еще говорят о бесстрастных англичанах, – заметил Фаберовский.
Ханбери-стрит огласилась яростными воплями: люди попытались опрокинуть полицейских в надежде отнять у них Скуибби, чтобы самолично растерзать его. Констеблям с трудом удалось отбиться, отчаянно работая дубинками, и они продолжили свой путь к полицейскому участку.
– Пожалуй, мы пойдем в обратную сторону, – сказал поляк, провожая их взглядом. – Лучше спокойно дойти до Уайтчеплской станции, чем оказаться в подобной толпе. Надеюсь, что Скуибби не будет слишком говорлив и ничего не скажет, если мы правы и это он орудовал кинжалом при убийстве Тейбрам.
Они совсем немного отошли от дома 29, как пронесся новый слух: на Уэнурт-стрит арестованы двое мужчин. Сотни людей бросились туда с криками: «Кожаный Фартук!».
– Если сейчас арестуют еще кого-нибудь, то они возьмут участок штурмом, – кивнул за спину Фаберовский и ускорил шаг.
На Брик-лейн они собирались свернуть, чтобы выйти на Уайтчепл-Хай-роуд, где должно было быть безопасней. Артемий Иванович испуганно оглядывался назад, но опасность, как оказалось, поджидала их впереди. Им навстречу двигалась неудовлетворенная толпа, состоявшая из тех, кто гонялся за Скуибби, но пробежал мимо Дейл-стрит до самого Большого двора восточной железной дороги. Если бы агенты спокойно повернули направо и пошли дальше, ничего бы не произошло, но расстроенные нервы Артемия Ивановича завибрировали, все мысли и направления перепутались у него в голове и он с криком: «Это не я!», петляя словно заяц, понесся в сторону Бетнал-Грин. Фаберовскому ничего не оставалось, как броситься следом, с ужасом слыша, как сзади нарастает топот бегущих.
– Что пан мечется передо мной? – на бегу крикнул Владимирову поляк. – Не мешайте мне тикать!
– Это на случай, если камнями станут бросаться! – отвечал Артемий Иванович, не переставая выписывать замысловатые зигзаги и вереща: «Полиция! Полиция! Помогите!».
– Кричите громче! Где-то тут должен быть постоянный полицейский пост. Если мы добежим сейчас прямо до Олд-Николских трущоб, там нас никто уже не спасет!
Отчаянные призывы Владимирова были услышаны и не успели они добежать до конца Брик-лейн, как Артемий Иванович уронил на мостовую поспешавшего ему на помощь констебля. Уже ощущая дрожь под ногами от топота набегающей толпы, поляк успел поднять констебля, стряхнуть с него грязь и Артемия Ивановича и самолично арестоваться. Тут подоспели еще двое полицейских, и Владимиров с Фаберовским, успокоившись за свою судьбу, двинулись под их конвоем в участок. Толпа, не оставляя надежды хоть кого-нибудь линчевать сегодня, следовала за ними до самого участка и продолжала оглашать окрестности яростными криками даже когда арестованных ввели внутрь.
– Ну, и кто же из вас Кожаный Фартук? – спросил инспектор Спратлинг, флегматично потягивая трубку и пуская дым в потолок.
– Я!!! – заорал Артемий Иванович, бросаясь на шею Спратлингу. – Кто угодно!!! Только не отпускайте меня на свободу! Хочу жить у вас в участке вечно. Я буду вам чай заваривать и трубку вашу вонючую набивать.
– Браво! – захлопал в ладоши Фаберовский. – Какова твердость духа и верность царю и Отечеству у агентов Департамента!
– А его отпустите, – злобно сказал Артемий Иванович. – Он тут случайно оказался.
– Не забудьте повторить свой великолепный спич по-английски, – посоветовал поляк. – Вашего варварского языка тут не понимают.
– Да что они тут вообще понимают! – Артемий Иванович позволил инспектору Спратлингу покинуть его объятья и сел на стул у стены, поняв, что опасность ему больше не грозит.
– Нет, пусть с этими бешеными возится Хелсон! – с чувством сказал Спратлинг.
Он велел констеблям отвести арестованных в комнату Хелсона. Кроме собственно начальника Отдела уголовных расследований Джей-дивизиона здесь же сидел его коллега из Эйч-дивизиона, сержант Тик, и несколько других детектив-сержантов.
– Как вас сюда занесло, мистер Фейберовский? – удивился Тик, увидев поляка и его друга под конвоем констеблей.
– Пришлось арестоваться, – пояснил поляк. – Иначе толпа на улице растерзала бы нас. Они решили, что мы – Кожаные Фартуки.
– Да, при нынешней публичной истерии я не могу рекомендовать кому-либо заниматься расследованиями, не будучи одетым в полицейскую форму, – согласился инспектор Хелсон.
– Мне только что телеграфировали из участка на Коммершл-стрит, – сказал Тик. – Туда привели одного местного уголовника, Скуибби, который, как и вы, едва не стал жертвой общественного темперамента. Его приняли за Кожаного Фартука и едва не линчевали. Инспектору Чандлеру пришлось выпустить из участка шесть здоровенных констеблей, чтобы предотвратить нападение на участок разошедшейся толпы.
– Что же интересного рассказал Скуибби? – спросил Фаберовский с невольной дрожью в голосе.
– Скуибби болтал чушь, будто бы человек, указавший на него и закричавший: «Держи вора!», и есть убийца, – сказал Хелсон.
Он отпустил констеблей, предложил гостям сесть и распорядился, чтобы сержант Годли налил им чаю.
– Раз уж вы здесь что-то выслеживаете, возможно вам встречались личности, отвечающие этим приметам. – Хелсон положил перед Фаберовским отпечатанную в типографии полицейскую листовку следующего содержания:
«Описание мужчины, который входил в проход дома, в котором было совершено убийство проститутки в 2 утра на 8-е. – Возраст 37; рост, 5 ф. 7 д.; довольно темная борода и усы. Одежда: рубашка, темный жилет и брюки, черный шарф и черная фетровая шляпа. Говорил с иностранным акцентом.»
«Черной бороды нет ни у кого из наших, – отметил про себя поляк. – Да и одежду такую никто из них не носит».
– Меня посетила некая Эмили Уолтер, – пояснил Тик. – Она уверяет, что так выглядел мужчина, который в половине третьего ночи предлагал ей пойти с ним в дом 29 по Ханбери-стрит.
– Думаю, ваша Эмили Уолтер все наврала, – заявил Фаберовский. – Просто уайтчеплские шлюхи норовят примазаться к чужой славе.
– Ну, не знаю, – покачал головой Тик. – Вчера, например, две проститутки из Кроссингемской ночлежки, Элиза Купер и Элизабет Аллен, поведали Абберлайну, что видели в «Британии» троих мужчин, которых незадолго до убийства им показывала одна их подруга, уверяя, что их же видела на Брейди-стрит в ночь убийства Мэри Николз. Что вы скажете на это?
– Не знаю, можно ли доверять этим проституткам… – с сомнением сказал поляк. – Я видел обеих, когда их допрашивал Абберлайн. Полиция располагает какими-нибудь данными, подтверждающими их показание?
– А, это Жемчужная Пол! – презрительно сказал Годли. – Мы с Энрайтом проверили всю Брейди-стрит, но не нашли ничего подозрительного.
– Откуда вам известно о Жемчужной Пол, Годли? – спросил Хелсон.
– Она с этими своими тремя мужиками еще тогда ко мне подходила, когда мы показания миссис Колуэлл по поводу кровавых пятен на Брейди-стрит проверяли.
– Так почему же вы не доложили мне о ней?
– А чего докладывать, если все это пустая бабья болтовня.
– Как видите, возможно, и не пустая.
– Как вы намерены поступить, инспектор? – спросил Тик. – Убийство произошло в моем участке, а Бакс-роу и Брейди-стрит даже не в моем дивизионе.
Тик должен сказать, что он намерен завтра арестовать еврея, которого разыскивает полиция, и может быть это положит конец убийствам. Фаберовский думает, что речь идет об Оструге.
– Вы с инспектором Ридом можете провести расследование сами, когда Рид выйдет из отпуска. Я дам вам сержантов Годли и Энрайта, они помогут вам. Вчера, как вы знаете, Скотланд-Ярд решил объединить дознания, так что никаких проблем не возникнет.
– Сэр, все это пустое дело, – сказал Годли. – Мы все равно ничего не найдем.
– Это ваша работа, сержант.
* * *
В отличие от поляка с Владимировым, Конрой не мог позволить себе взглянуть на двор дома 29 по Ханбери-стрит, хотя ему очень этого хотелось. Он не был достаточно респектабелен, чтобы оцепившая улицу полиция безо всяких подозрений подпустила его к вожделенному дому, и уж тем более у него не было денег, чтобы заплатить жильцам за удовольствие взглянуть одним глазом на двор из окна. Кроме того, Артемий Иванович, вместе с поляком посетивший их после пребывания в участке на Бетнал-Грин, достаточно напугал Даффи возможностью прихода полиции и молодой ирландец, узнав о желании старика, сказал ему не без злорадства и без какого-либо подобия уважения к его сединам:
– Что ты, старый козел, совсем рехнулся! Я в первый раз пошел, так чуть меня не поймали. Уж так этот доктор на меня подозрительно смотрел. Сиди дома! Скоро явится полиция, так что ты должен быть на месте. И не смотри так на дверь. Все равно не выпущу. И вот что, снимай-ка штаны!
– Это еще зачем?! – удивился Конрой. – Я таких вещей не люблю.
