– Что ты, старый козел, совсем рехнулся! Я в первый раз пошел, так чуть меня не поймали. Уж так этот доктор на меня подозрительно смотрел. Сиди дома! Скоро явится полиция, так что ты должен быть на месте. И не смотри так на дверь. Все равно не выпущу. И вот что, снимай-ка штаны!
– Это еще зачем?! – удивился Конрой. – Я таких вещей не люблю.
– Чтобы не ушел, пока спать буду.
И. несмотря на отчаянные протесты и брыкания, старый ирландец был лишен своим молодым товарищем штанов, которые Даффи завернул в три слоя газет и торжественно положил под подушку.
Но Конрой не оставил своей затеи. Он выкрал отмычку и спрятал ее в коридоре за бочкой с водой. Ему оставалось только дождаться, когда Даффи заснет, и более никаких препятствий не оставалось. Ну а поход в одних рваных кальсонах его не смущал. Кто там ночью чего разглядит! Однако дождаться, когда заснет молодой ирландец, оказалось труднее всего. Едва Конрой собирался покинуть их каморку под лестницей, как вставал Даффи и, принюхиваясь, заворачивал штаны в очередной слой газет.
Наконец, утомленный этим занятием, он все же уснул. Конрой выскользнул в коридор, достал заветную отмычку и путь к осуществлению его мечты был открыт.
Стояла прохлада, и хотя ночное небо над головой было совершенно чистым, со всех сторон по горизонту часто и ярко вспыхивали сполохи зарниц. Путь был знаком, Конрой дождался, когда полицейский отойдет подальше, добежал до Бакс-роу и нырнул из света единственного фонаря в спасительную темноту. Он прокрался мимо памятной по убийству Мэри Николз конюшни Брауна, мимо огромного здания школы, и вышел к перекрестку Бакс-роу с Уинтроп-стрит.
Свет полицейского фонаря ударил ему в лицо.
– Что ты тут делаешь? – спросил констебль Нил, сидевший на парапете, огораживающем железнодорожный туннель под улицей. С той памятной ночи Нил старался в свое дежурство не отлучаться с Бакс-роу, надеясь изловить убийцу и не упустить шанс получить вознаграждение.
Взвизгнув, старик дунул что было сил домой. Его косматая борода развевалась по ветру, а башмаки стучали по мостовой, словно шатуны паровой машины. Нил засвистел и помчался следом.
Старый Конрой не бегал так быстро со времен взрыва Клеркенвиллской тюрьмы. Но это его не спасло. Когда он пробегал под фонарем и готов был уже свернуть на Брейди-стрит, дорогу ему заступил другой констебль. Конрой переложил галс в обратную сторону, но там его уже нагонял Нил.
– Держи его, Тейн! – закричал Нил и ударил Конроя дубинкой.
Этот удар уже не был столь приятен, как тот, которым угостили Конроя вчера утром в оцеплении. Старик пошатнулся, Тейн скрутил ему руки, а Нил тотчас защелкнул на запястьях наручники.
– Уф, здоровый черт! – отфыркиваясь, сказал Нил. – Куда он твой шлем-то сбил?
Тейн испуганно ощупал свою обнаженную голову.
– Боже! – воскликнул он. – Я забыл его на скотобойне!
– Опять! Послушай, молокосос, больше я тебе не налью. Я не хочу получить еще раз такой нагоняй, как неделю назад!
– Ты подожди меня здесь, я только сбегаю туда и обратно, а потом отведу его в участок, – сказал Тейн.
– Ну уж нет! – заявил Нил. – Я убийцу поймал, я за него хочу и награду получить.
И они втроем добрались до участка.
– Сэр! – радостно объявил Нил инспектору Спратлингу. – Я уверен, что это тот самый таинственный убийца. Мы с Тейном поймали его на Бакс-роу, когда он бросился от нас бежать. Убедитесь сами, у него в рукаве нож.
– Что же вы нож у него сразу не отобрали? – спросил инспектор, который только что вернулся с проверки полицейский патрулей и с удовольствием развалился в кресле, вытянув усталые ноги и закурив свою трубку. – И почему он у вас в одних кальсонах?
– Мы с него штанов не снимали, – побожился Нил. – Он так сразу в одних кальсонах и был.
– Ну, так где же нож?
Нил с Тейном обшарили Конроя с ног до головы, но ножа ни в рукаве, ни в кальсонах не оказалось.
– Подойдите оба ко мне и дыхните, – велел инспектор и отложил в сторону трубку, чтобы она не перебивала запах спиртного.
Нил аккуратно подышал, втягивая воздух в себя, зато Тейн дыхнул во все легкие, отчего Спратлинг даже закашлялся.
– От вас воняет сильнее, чем от пивоваренного завода, – заявил инспектор констеблям. – Убирайтесь на свои посты, а после смены мы с вами поговорим. Теперь о тебе.
Конрой вжал голову в плечи и забормотал, спотыкаясь на каждом слове:
– Мы их не резали… Все этот сумасшедший… Нас прислала из Франции русская полиция… Мы пили в трактире, а эти шлюхи нас узнали… Гурин такой дурак, с него никакого толку… Поляк так кричал, так кричал на нас за это… Ну что мы могли сделать? И почему всегда больше всех достается мне?
– Заткнись и отвечай на мои вопросы, – оборвал его Спратлинг.
– Я отвечу, – поспешил сказать Конрой, переводя дух. – Только не бейте меня дубинкой по голове. Утром на Ханбери-стрит меня уже били.
Старый ирландец наклонил голову и, раздвинув свои всклокоченные волосы, продемонстрировал инспектору шишку с запекшейся кровью.
– Да, ребята из Эйч-дивизиона шутить не любят, – согласился Спратлинг, осмотрев шишку. – Только зачем ты бросился бежать от Нила с Тейном?
– Я думал, они опять хотят ударить меня.
– Как твое имя?
– Джозеф Рендл, – сказал Конрой после некоторой паузы, которая потребовалась ему на то, чтобы вспомнить свой конспиративный псевдоним.
– А почему без штанов?
– Я шел из Эссекса в Кент собирать хмель и продал штаны, чтобы купить немного еды, – соврал ирландец.
– Ну вот что, Джозеф Рендл, – сказал Спратлинг. – Иди в свой Кент и не попадайся больше полиции на глаза. Иначе тебя осудят за бродяжничество. И мой тебе совет: уходи скорее из Уайтчепла, здесь не любят таких вот как ты, без штанов. Сегодня мы едва вырвали из рук разъяренных людей и укрыли тут в участке одного частного сыщика и его друга, русского. Уверяю тебя, что оба джентльмена были при штанах, но даже это не спасло их от гнева толпы.
Радуясь такому счастливому окончанию неприятной беседы, Конрой задом попятился к двери и выскользнул на улицу. Тут к Спратлингу ворвался Тейн.
– Почему ты здесь, пьяный остолоп? – гаркнул на него Спратлинг. – Я велел тебе убраться к себе на Брейди-стрит.
– Но сэр, я специально дожидался, пока вы освободитесь, – промямлил Тейн. – Дело в том, что я много раз видел этого бродягу у себя на участке. Мне кажется, что он живет где-то около еврейского кладбища.
– Вон! – проревел Спратлинг, указывая чубуком трубки Тейну на дверь. – Я расскажу обо всем Годли, которому Хелсон поручил обыскать окрестности Брейди-стрит. Если он сочтет нужным, он сам спросит тебя об этом бродяге!
10 сентября, в понедельник
В понедельник Фаберовский с Владимировым поехали в участок на Леман-стрит к инспектору Пинхорну, чтобы получить сведения о ходе расследования. Поляк собирался ехать один, но Артемий Иванович после дня, проведенного в трезвости, неудачного ухаживания за миссис Смит и посещения Ханбери-стрит, едва не кончившегося судом Линча, почувствовал прилив служебного рвения и настаивал, чтобы эта поездка была совершена вдвоем.
Поляк велел заложить экипаж, и Батчелор повез их на Эбби-роуд. У самого дома они едва не переехали какого-то зазевавшегося веснушчатого мужчину с шрамом над правой бровью, который, отчаянно сквернословя по-валлийски, долго плевался им вслед. Выбравшись из брума у дверей участка, Владимиров остановился около дежурного констебля и отечески похлопал его по щеке, вследствие чего тут же получил увесистую затрещину.
– Наших бьют! – взвизгнул Артемий Иванович, памятуя вчерашнее приключение, но поляк повис на нем и при помощи второго констебля втащил внутрь. В участке Артемий Иванович быстро успокоился и в кабинет Пинхорна вошел уже совершенно тихим.
– Что новенького? – спросил инспектора Фаберовский.
– У нас нововведение, – забрюзжал, как муха осенью, инспектор Пинхорн. – Начальство додумалось устанавливать по всему Лондону электрические сигнальные столбы, чтобы полиция могла быть немедленно извещена о несчастном случае или нарушении порядка. В Излингтоне они уже опробовали эту систему. Теперь любой идиот, которому захочется повеселиться, будет вызывать констеблей по всякому пустяку и они обязаны будут бежать туда сломя голову.
– Не надо так мрачно смотреть на вещи, инспектор. В нововведениях тоже бывает польза. Еще два года назад, чтобы вызывать при необходимости помощь, вы должны были таскать в подсумке на поясе трещотку, а теперь констеблей снабдили легкими и громкими свистками. У вас теперь прекрасные длинные и тяжелые дубинки из кокосового дерева. Одно удовольствие получать такой дубинкой по голове.
– Это в Западном Лондоне такие дубинки! До нас еще не дошли. А у меня в столе до сих пор на всякий случай лежит трещотка.
– Ну, а как продвигается следствие по убийству на Ханбери-стрит, инспектор?
