– Хотел бы я знать, – сказал Пинхорн. – Каким образом убийца прячет дома свои трофеи, что это не становится известным его домочадцам? Чтобы сделали вы, мистер Фейберовский, если бы ваша служанка принесла подобное домой?
– Скорее всего решил бы, что это мясо, которое Розмари купила на рынке, чтобы приготовить еду.
– Да, действительно, – согласился Пинхорн. – Ну а если бы это принесли домой вы? Ведь вы-то не ходите за покупками на рынок?
– Способ, которым использовался нож, кажется, указывает на большой анатомический навык, – заявил доктор Филлипс.
– Сколько времени, по-вашему, могло занять причинение этих повреждений? – спросил коронер.
– Я думаю, что сам бы не смог нанести все эти повреждения, которые описал, даже без борьбы, менее чем за четверть часа. Если бы я делал это обдуманным образом, с каким приступают к обязанностям хирурга, мне, вероятно, потребовалась бы значительная часть часа.
– Я не знаю, как спрятать мясо, которое я не покупаю на рынке, так, чтобы служанка его не заметила, – сказал Фаберовский, взглядом провожая возвращающегося на свою скамейку хирурга.
– Это общая проблема, – вздохнул Пинхорн. – Я тоже не знаю, как спрятать мясо, которое я покупаю для кота, от своей тещи, которая все время пытается приготовить его мне на обед.
– Мне иногда кажется, инспектор, что в этой жизни вас интересуют только ваш кот и ваша язва.
– Вот и ошибаетесь. Моя жена меня вовсе не интересует.
– Я имел в виду язву желудка.
– Вот это верно!
– А подозреваемые вас интересуют?
– Меня – нет. А вот Фредди, – Пинхорн кивнул на спину инспектора Абберлайна, – любит с ними возиться. В прошлую пятницу он допрашивал Эдуарда Маккену. Вам интересно? Констебль, который арестовал его, утверждает, что люди, указавшие ему на подозрительного человека во время обхода, заявили, что он вызвал у многих подозрение тем, что угрожающе вел себя по отношению к женщинам на улице, и за ним следили весь день. Он соответствует описанию человека, виденного половым из «Десяти колоколов»: та же поношенная одежда, грязная спутанная русая борода и усы, та же суконная ермолка на голове. И ростом похож, а набор вещей в карманах – тронуться можно. Женские кошельки, какие-то платки, даже луковица проросшая была. Если бы он не был мужиком, я бы решил, что это моя теща.
– Он доказал свое алиби, – обернулся к ним Абберлайн, услышав, о чем они разговаривают. – Он спал в ночлежке на Брик-лейн в ночь убийства, и мы тотчас его отпустили. Зато сейчас у нас в розыске имеется парочка сумасшедших. Один – некий Освальд Пакридж, которого в начале августа выпустили из психиатрической лечебницы в Хокстон-Хауз. Если доктор Филлипс прав и убийца имеет анатомический опыт, то Пакридж весьма подходит на его роль. Мы нашли, что во время женитьбы он сообщил священнику свое занятие как аптекарь, а это значит, что он, вполне вероятно, имеет хирургическое образование.
– По слухам, – вставил Пинхорн, – он любил поговаривать, что ему нравится потрошить людей длинным ножом.
– Мы ищем этого Пакриджа, но пока не нашли, – Абберлайн вздохнул. – А о втором сообщила комиссару Уоррену одна содержательница борделя, которая, не назвав своего адреса и имени, написала ему, что человека, жившего в ее доме, видели в крови в утро убийства. Она описала его внешний вид и сказала, где его можно было увидеть. Но когда сержант Годли с напарником приблизились к нему, он пустился наутек, удрал и теперь у нас нет никакого ключа даже к автору этого письма.
– Вы оба, конечно, не станете меня слушать, – сказал Фаберовский, – но попомните мое слово: убийца, если мы все-таки его поймаем, окажется либо анархистом, либо каким-нибудь нигилистом или социалистом из евреев.
– Вам, мистер Фейберовски, следует потолковать об этом с комиссаром Уорреном. Старший инспектор Суонсон, видевший его несколько дней назад, сказал, что комиссар уверен, что оба убийства осуществлены тайным обществом, так как он не может найти им иного объяснения.
Тик сообщает Хелсону про историю, рассказанную Элизой Купер и Элизабет Аллен. Хелсон говорит, что Жемчужная Пол уже сообщала ему эту историю еще сразу после убийства на Бакс-роу, но он не придал ей никакого значения. Они решают, что история, возможно, требует внимания, и Хелсон решает, что сразу же после дознания отправить для распросов на Брейди-стрит сержантов Энрайт и Годли.
По дороге с дознания Фаберовский встречает у Лондонского госпиталя идущего с дежурства доктора Смита. Смит несколько раз встречал Васильева в районе госпиталя, когда тот шел на работу, и видел, как того арестовали. Он спрашивает поляка, не мог ли тот больной быть убийцей, а поляк выкручивается. Это еще больше усиливает подозрения Смита. Одновременно к Фаберовскому начинает приставать пьяная проститутка. Доктор Смит возмущен, и у них с Келли происходят пьяные безобразия. Пока Смит сдает женщину констеблю, поляк удирает.
Тут новая напасть: он видит ирландцев, бегущих к себе на Брейди-стрит, и забирает их с собой.
После того, как ирландцев не удается арестовать, на Брейди-стрит Годли и Энрайт в присутствии Мерфи допрашивают Слоупер и прочих. По результатам допроса решают, что в доме необходимо выставить засаду. Засада оставлена также в мастерской, что позволяет следить и за цирюльней, и за мастерской.
* * *
Кроме очевидных неприятностей, бегство ирландцев с Брейди-стрит принесло еще некоторые побочные неудобства. Фаберовскому пришлось взять их к себе, что вовсе его не устраивало. Поэтому, отсидев положенное на коронерском дознании, поляк приехал к Артемию Ивановичу в «Александру» и заявил, что сегодня же переселит их куда-нибудь в Пимлико или Килбурн.
– Что вы! – выпучил глаза Владимиров. – Петр Иванович строго-настрого запрещали-с селить их где-нибудь кроме Ист-Энда. Пусть, говорят, живут там же, где гадют, да-с!
– Да их же в Уайтчепле тут же поймают! – воскликнул Фаберовский. – После вчерашнего бегства полиция наверняка развесит кругом афишки с их приметами.
– Ну и что-с? – сказал Артемий Иванович. – Мы изменим им внешность.
– Гениальная идея! Отрубим им обоим головы.
– Ну зачем же! Давайте покрасим Патрикея в другой цвет. А Даффи и так никто не узнает.
Идея покрасить Конроя показалась Фаберовскому не такой уж глупой. Это дело можно было поручить Васильеву, который, работая в цирюльне, наверняка в этом разбирался. Заехав на Эбби-роуд за обоими ирландцами, Фаберовский повез их в Вулворт.
– Пан Артемий не ведает, красится ли пани Дарья? – спросил поляк, останавливаясь перед дверью в квартиру.
– Когда я вытаскивал ее из фонтана, она, вроде бы, не линяла, – пожал плечами Артемий Иванович. – А зачем нам нужно ее красить?
– При чем тут она?! Пан Артемий сам предложил покрасить Конроя. А раз уж мы сюда приехали, заодно проверим всю одежду фельдшера на предмет кровавых пятен. Но самое главное – надо убедиться, что Урод не оставил у себя внутренности, которые он украл из тела Чапмен. Только не вздумайте говорить об этом Дарье! Как нам устроить все так, чтобы она ни о чем не заподозрила?
– Не волнуйся, Степан, мы это запросто. Дарья! – Владимиров распахнул дверь и вошел. – Петр Иванович сообщил сведения от Продеуса из Франции, что твой Николай хранит у себя запрещенную литературу.
– Да ваш Продеус в желтом доме сидит вместо Коленьки! – ответила Дарья.
– Да что ты! Так значит он не приедет?! – обрадовался Артемий Иванович.
– Как отпустят его, он первым делом к пану Артемию придет, – сказал Фаберовский.
– Замолчи! Замолчи! – замахал руками Владимиров. – И слушать не хочу ничего! Ужас-то какой! Кстати, Дарья, у тебя нет красочки для волос? Для брюнетов.
– Перекраситься хотите, пан Артемий? – поляк положил руку на плечо Артемию Ивановичу. – Не поможет. Он все равно найдет пана.
– Да нет, мы же с вами Конроя красить хотели! – возмущенно скинул руку с плеча Владимиров.
– Вы всяких девок красить будете, – выскочила из своей спальни в гостиную Дарья, – а я свою краску должна давать? Мне ее Коленька из цирюльни принес, не дам!
– Да кто тебя спрашивать будет! Сейчас мы всю твою спальню перевернем!
И с видом опытного погромщика Артемий Иванович направился к спальне Дарьи, но та успела захлопнуть дверь перед самым его носом и запереться на ключ.
– Вот и сиди там, дура. И не выходи! – Артемий Иванович гордо повернулся к поляку: – Ну, как я ловко все устроил!
– Только не переловчите, пан, а то Рачковский вас с Продеусом местами поменяет, – Фаберовский внимательно оглядел гостиную. – Ну что, исчезнувшие из тела внутренности начнем искать со спальни. А вы сидите тут на диване и не двигайтесь, – велел он ирландцам.
Васильев мирно дремал на кровати, когда Артемий Иванович бесцеремонно нажал ему на живот коленом.
– Вставай, гнида, – сказал он фельдшеру, выпучившему спросонья глаза. – Пришел твой конец.
