Боди сунул кредитную карту в ячейку под стеклянной перегородкой. Смуглый мужчина на другой стороне взял её в руки и улыбнулся. Боди назвал номер колонки, и направился к фургону.
Не смотря на то, что он не выпускал фургон из поля зрения, перед отъездом Боди всё же предпочёл удостовериться, что Мелани на месте.
Никуда она не денется, — подумал он. — Она сейчас в шоке.
Опустив в бак заправочный пистолет, Боди нажал рычаг.
Наверное, завтра она будет выглядеть получше. Только злая, как чёрт и обвинения припасёт. Но скорее всего бросит меня, избавив от лишних неприятностей.
Когда бак был полон, Боди повесил пистолет на место, закрутил крышку и вернулся к кассе.
До конца семестра осталось меньше месяца, и тогда нам всё равно придётся порвать. Я вернусь к Пен.
Забрав кредитку, Боди подписал квитанцию, и сунул её в ячейку, предварительно оторвал расписку клиента. Мужчина поблагодарил его.
Боди направился обратно в фургон.
Сев за руль, он посмотрел назад. Мелани лежала как прежде. Казалось, она даже не пошевелилась за всё это время.
Погасив свет, Боди вытащил ключ и завёл двигатель.
Может мне повезёт, — подумал он, — и она пробудет в таком состоянии всю дорогу.
Выехав на улицу, Боди остановился на углу, а затем повернул направо на бульвар Робертсон. Оказавшись на дороге, он задумался о том, куда поворачивать теперь, перед автострадой — направо или налево.
Нужно было дождаться указателей.
Любая дорога ведёт на восток… нужно только не упереться в океан.
Может, к лету в доме Пен освободится квартира.
Он остановился, чтобы дождаться зеленого.
Вопрос в том, дождусь ли я конца семестра? Нужно дождаться. Надо закончить Магистратуру Искусств.
Боди почувствовал за спиной тихое движение.
По крайней мере, Мелани не парализована.
Всегда можно приехать на выходные. Как только улажу ситуацию с Мелани…
Голову Боди пронзила нестерпимая боль.
* * *
Вздрогнув, Пен проснулась, дрожа и задыхаясь. Сердце её бешено колотилось.
Звонок.
За дверью кто-то есть!
Снова звонок.
Телефон?
Пен бросилась с кровати и помчалась через комнату, опасаясь, что на том конце положат трубку, прежде чем она добежит до телефона.
Кто это может быть?
Она надеялась, что Боди. Но там мог быть кто угодно.
Телефонный маньяк. Харрисон или Джойс. Больница.
Господи Боже только не дурные вести!
Может, ошиблись номером.
Телефон зазвенел снова.
Коридор был слабо освещён от лампы в гостиной, которую она выключать не стала.
Схватившись за дверной косяк, чтобы остановиться, Пен повернула за угол, и подняла трубку. — Алло?
— Неужели это ты?
Она узнала этот голос. Пен поёжилась, почувствовав колики.
— На этот раз не автоответчик?
— Нет.
— Ты знаешь, кто я?
— Чего ты хочешь? — Спросила она дрожащим голосом.
— Я хочу поговорить. Я скучал по тебе. Где ты пропадала?
Повесь трубку, — подумала она. — Конечно. Но, если я сделаю это, он позвонит опять.
Или нагрянет сюда. Он знает, что я здесь.
Пен вспомнила про ружьё. Она оставила его в гостиной, прислонив к стене рядом с дверью, и скрыв занавесками.
Позволь ему прийти. Преподнеси сюрприз.
— Или ты просто боялась поднять трубку? Ты не боишься меня, сладенькая?
— Почему я должна бояться? — Спросила она, стараясь унять дрожь в голосе.
Он рассмеялся. Это был тихий, сухой смех, который отозвался в её животе холодом.
— Я надеялась, что ты позвонишь снова, — сказала она.
— Правда?
— То, что ты говорил… Я не раз переслушивала ленту. Мне очень понравилось.
— Тебя это возбуждает?
— Конечно. Я и сейчас вся горю.
— Во, что ты одета? — спросил он.
Вообще ни во что. Пен пожалела, что не захватила халат на пути к телефону.
Он меня не видит.
— Джинсы и свитер.
— А лифчик на тебе есть? — прошептал он.
Она чуть не сказала да. Ей хотелось, чтобы он был на ней. Хотелось оказаться под плотной тяжёлой одеждой. Она никогда не чувствовала себя настолько обнаженной и уязвимой.
Ни шагу назад, сказала она себе, и содрогнувшись, ответила:
— Нет.
— О, невероятно. В свитере и без лифчика. Я представляю это. Да. О, мой член увеличивается и становится горячим. Ты знаешь, что я хотел бы сделать? Я хотел бы задрать твой свитер и пососать твои сиськи.
— Хочешь, я его сниму? — Спросила она.
— О, да.
Какого черта я делаю? — думала Пен. — Я, что свихнулась?
— Ну вот, — сказала она, — свитер снят.
Он вздохнул. — Твои соски твёрдые?
Она посмотрела вниз. Они были тверды. Но не от желания. — Конечно твёрдые, — ответила Пен.
— Я бы хотел потереться о них членом. А ты хочешь этого?
— Конечно.
— О, я знал, знал. Не желаешь снять штаны?
— Конечно. Одну секунду.
— И трусики тоже. Я хочу тебя голую.
Она услышала его хриплое дыхание. Слушая, она прислонилась к дверному косяку, потёрла холодные ноги, и, посмотрев вниз, заметила, что бёдра покрылись гусиной кожей.
— Хорошо, — сказала она. — Я голая. А ты?
— Разумеется. О, и мой член огромен. Он хочет тебя.
— Он?
— Спайк.
Это почти смешно, — подумала она. — Этот подонок присвоил своему члену имя. Собачью кличку — Спайк. Но это слово так же означает крупный шип.
— Я уверена, что Спайк большой и мощный, — сказала она. — Мне очень жаль, что я не могу его ощутить. — Она услышала эти слова будто во сне. Это не я. Это один из персонажей моих рассказов, разговаривающий с психом.
— Что бы ты с ним сделала?
— Погладила бы его. Уверена он любит, когда его гладят.
— О, да.
— Потом я бы всосалась в него.
— О, сладкая!
— Я бы сосала Спайка, пока он пульсирует у меня во рту, и проглотила бы каждую капельку, а затем облизала бы его дочиста.
Я сошла с ума, как и он.
Сошла с ума, тра-ля-ля, тра-ля-ля.
— Ты бы хотел этого? — спросила она хриплым голосом.
— Да, да. А что потом?
— Ты действительно хочешь знать?
— Скажи мне.
— Почему бы тебе не приехать и узнать?
— Сначала скажи мне.
— Я бы обмазала всего тебя мёдом. А потом ты намазал бы меня, по всем участкам тела, пока мы не станем гладкими и липкими. Потом мы облизали бы, друг друга, пока мёд не станет. Я раздвину ноги и…
— Да, да!
— О, Боже я горю! Давай не будем говорить об этом.
— Пожалуйста.
— Я хочу, чтобы ты взял меня. Хочу ощутить Спайка в моей вагине. Ты ведь тоже этого хочешь?
— ДА!
— Тогда приходи.
— Что?
— Сейчас же.
Наступила тишина, сопровождаемая его тяжелым дыханием.
— Или ты из тех парней, что предпочитают лишь трепаться? Одни слова и никаких действий?
Он рассмеялся. Сухой смех напоминал шуршание бумаги. — Ты узнаешь. Я тебя выжму, сладенькая. Оттрахаю, пока у тебя крышу не снесёт!
— Так иди сюда и сделай это. Довольно болтовни.
Дыхание изменилось.
Боже, я действительно собираюсь размозжить ему голову?
Конечно, чтоб его.
Патронами Магнум.
Я не могу сделать этого.
О, нет? О, нет?
— Давай, жеребец, — прошептала она. — Я вся горю, я хочу тебя. Иди ко мне!
— Да, да. Хорошо. Просто скажи, где ты живёшь.
Что?
— Ты знаешь, где я живу.
— Я приеду, как только ты мне скажешь.
— Мой адрес в телефонном справочнике.
— А как тебя зовут, сладкое сокровище?
— Ты не знаешь моего имени!
— Чёрт, нет. Я набрал случайный номер, и записал его, чтобы можно было позвонить, но…
Пен бросила трубку, и вытащила из разъёма телефонный кабель.
Прислонившись к дверному косяку, она долго стояла, задыхаясь, скрестив руки на груди, и плотно поставив ноги одну к другой. Пен дрожала. Она понимала, что должна чувствовать облегчение, и даже триумф, но вместо этого испытывала тошноту.
Этот человек был где-то далеко, и, если бы она сменила номер телефона, он бы исчез из её жизни навсегда.
То, что она ему наговорила.
Такие глупости.
Самым ужасным было то, что она пыталась заманить его к себе домой.
Чтобы застрелить из дробовика.
Она почувствовала себя грязной.
Отойдя от стены, Пен шаткой походкой поплелась в ванную.
* * *
Боди очнулся и застонал от сильной головной боли. Ему казалось, что веки были единственным, что удерживало его глаза внутри глазниц, и если он их поднимет, то глаза могут лопнуть от давления с обратной стороны.
