— Приглуши-ка патефон, а то испугаюсь! — показывая удостоверение, рассмеялся майор. — Уголовный розыск! Гражданин Свинюгин? Вы подозреваетесь в убийстве гражданина Бакушина, более известного под кличкой Бакалавр.
Некоторое время растерянно похлопав глазами, тот наконец-то смог сказать что-то членораздельное:
— Это бред! Никакого Бакулина я не знаю!
— Вообще-то Бакалавра я назвал Бакушиным, а в ответ услышал правильную фамилию — Бакулин, что записано диктофоном. А отсюда следует, что некто Свинюгин нагло врет, говоря, что не знал убитого. Это подтверждают показания задержанного нами гражданина Багджи, согласно которым убийца — вы, гражданин Свинюгин. Ну, что, поехали? Кстати, советовал бы признаться. Будет «чистосердечное» — обещаю явку с повинной, что существенно облегчает вину и убавляет срок.
— Стойте! — тяжело сопя, помотал головой хозяин кабинета. — Раз уж так вышло, то давайте и в самом деле начистоту. Прошу оформить мою явку с повинной в том, что я, по заданию гражданина Фазильбекова, вывел из строя машину замдиректора ипподрома «Дерби» Хрысанина, в результате чего тот погиб в автокатастрофе, а также нарушил крепление колес гоночной качалки наездника Любавского, который также погиб. Но что касается Бакулина — к его убийству я и в самом деле непричастен. Его-то как раз и убил этот гребаный Бройлер. Если честно, я вообще был против «мокрухи». Можно было договориться и с Хрысаниным, и с Любавским, как-то вытеснить их из этой системы. Я об этом не раз говорил Фазильбекову, но тому, если что в мозги втемяшилось, колом не выбьешь. А убийство Бакалавра — это вообще полная дурь. Оно вообще ничего не дало!..
— Ну, что ж, разумное решение… — доставая из папки бумаги, кивнул Емельянов. — Сейчас напишете заявление о явке с повинной, составим протокол, и на основании этого я могу оставить вас под подписку о невыезде, без заключения под стражу. Приступайте!
…Этот вечер в СИЗО выдался довольно-таки неспокойным. В восьмом часу вечера по камерам прокатилась весть, что опера «замели» основное ядро группировки Шашлычника. Впрочем, задержанные особо не тужили. Они считали, что инкриминировать им могли в основном неподчинение сотрудникам полиции и незаконное хранение незарегистрированного боевого огнестрельного оружия. На много это не тянуло… Если, конечно, опера не доберутся до тайного архива Великого Наставника, который дотошно документировал каждый шаг своих подчиненных чтобы иметь на них, по его словам, «железную узду».
Сам же Фазильбеков, определенный в одиночку, пребывал в смешанных чувствах. Столь грустный финал сегодняшних посиделок повергал его в ярость и уныние. Шашлычник подозревал, что просто так менты на него «наехать» не посмели бы. Скорее всего, считал он, его «сдал» Бройлер. Ох, недаром он до конца никогда ему не доверял. Ох, недаром! А ведь он минувшим днем объехал уймищу контор и всяким жадным до денег шакалам выложил не одну тысячу (а кое-где и десятки тысяч!) баксов, чтобы поскорее вытащить из СИЗО эту подлую крысу. Ну, а теперь в помощи нуждается он сам. Кстати! Что ж, шайтан его побери, все не едет и не едет этот гребаный личный адвокат?
Ему не дано было знать, что в этот момент полковник Гуров ведет с Багджой очень серьезный и предметный разговор, а в сторону Одинцова отправилась команда оперов с целью проведения обыска в его доме и офисе.
Они снова встретились в уже знакомом для Бройлера помещении для допросов, и снова начался напряженный, чуточку нервный диалог. Впрочем, нервозность проявлял один лишь Багджа, так и не дождавшийся того, что его вот-вот освободят, принеся извинения. Безвестность томила и угнетала, будила в душе уверенность в том, что с ним обошлись как с пешкой, оставив на произвол судьбы. Гуров, напротив, был олимпийски спокоен и невозмутим.
— Напрасно вы вчера, гражданин Багджа, отказались сотрудничать со следствием, — перебирая какие-то бумаги, сочувственно проговорил Лев. — На вас показания уже дают, и достаточно активно. Вот, один ваш подельник написал о том, что это лично вы застрелили из пистолета гражданина Бакулина, по прозвищу Бакалавр.
— Неправда! — яростно дернулся Бройлер, с ненавистью глядя на «этого чертова мента», и выжидающе прищурился: — Ну, назовите, кто это сказал?
— А зачем? — снисходительно улыбнулся Лев. — На суде и узнаете… Теперь ваше чистосердечное признание уже никому не нужно. Срок хороший «отмотают» — минимум «пятнашку» строгого режима. Лучшие годы пройдут в четырех стенах. Ну, а если что-то еще вынырнет, то, глядишь, и на «двадцатник» потянет.
Уже не на шутку начав внутренне паниковать, Бройлер в последней надежде отчаянно выпалил:
— Знаю я эти ментовские штучки! На понт берешь, начальник? Да меня уже завтра Великий Наставник вытащит, и вам всем тут придется передо мной извиняться. Ясно?
— Не очень… Интересно, как гражданин Фазильбеков может кого-то вытащить из СИЗО, если он в данный момент сам находится в одной из здешних камер? Святая простота! Он думает, что страшнее кошки зверя нет, что если Шашлычник вас гоняет как сидоровых коз, то его весь белый свет боится. Не надо смешить! Взяли мы его вместе с еще пятью сообщниками в ресторане «Гюлистан», во время их, так сказать, банкета. Может, еще какие-нибудь козыри есть? Ну, так у меня на любой твой козырь найдется свой про запас. Ходи!
Понурив голову, Багджа задумался. Его вдруг охватило горькое разочарование. Как же так?! Он, самый верный нукер Великого Наставника, сидит в СИЗО, а тот, вместо того чтобы сделать все возможное, чтобы его освободить, устроил пьянку в ресторане, как будто ничего особенного и не произошло? Да, недаром говорил ему Абу Альбиханов: «Наставнику доверять — все равно что прыгать со скалы на камни, надеясь на то, что успеют отрасти крылья и ты не разобьешься». Как же он был прав! И что теперь? Он будет гнить в тюрьме неведомо сколько, а этот гребаный Шашлычник отделается по-легкому, будет ходить на свободе и посмеиваться над дурачками, которые ради него принесли себя в жертву?! Черта с два! Пусть тоже свое получит…
— Пишите… — хрипло выдавил он. — Хочу сделать заявление. Два года назад Реваз Фазильбеков в моем присутствии убил ножом своего помощника Абу Альбиханова. Тот высказал ему претензии в том, что Фазильбеков совратил его младшую сестру, сделав своей наложницей. В ту пору ей было всего семнадцать, она приехала в Москву поступать учиться. Абу попросил Реваза оказать ей содействие. Тот пообещал и обещание свое выполнил. Но одновременно, пользуясь своим влиянием, в тот же день затащил девушку в постель. Месяц спустя Абу узнал, что его сестра обесчещена, и пришел к Ревазу требовать объяснений. Завязалась сначала ссора, потом драка. Я хотел их разнять, но не успел — Реваз ударил Абу ножом прямо в сердце. Чтобы его не смогли заподозрить, мы с ним увезли труп Абу к стадиону «Динамо» и бросили там, чтобы подумали на скинхедов или динамовских фанатов.
— А где сейчас сестра Альбиханова? — спросил Гуров, быстро водя авторучкой.
— Живет у него в доме — как наложница и как прислуга. У него еще одна есть — русская девчонка. Ее он взял из детдома как бы на удочерение еще лет пять назад, ей было тринадцать. Чтобы никто не заподозрил, как на самом деле он «воспитывает» свою падчерицу, уже несколько раз возил ее на аборты в подпольную больничку, — мстительно добавил Багджа.
…Сразу после задержания «святой компашки» (Великий Наставник, садясь в автозак, снова вошел в роль проповедника и начал стращать покусившихся на его свободу карами и небесного, и земного свойства) Стас вместе с той же командой оперов отправился в сторону Одинцова. Уже около девяти вечера, в полной темноте они прибыли к дому Фазильбекова, высящемуся на отшибе небольшого дачного поселка, расположенного на берегу озера.
Усадьба Великого Наставника со всех сторон была окружена высоченным забором и охватывала никак не меньше четверти гектара земли. Подойдя к воротам, Крячко услышал, как во дворе забесновались, судя по басовитому лаю, два огромных «баскервиля». Он нажал на кнопку звонка, и вскоре послышался зычный мужской голос:
— Кто там? Кого принесло?
— Открывайте, уголовный розыск! — потребовал Станислав.
— Да пошел ты, знаешь, куда? — с откровенным хамством проорал его невидимый собеседник. — Никаких распоряжений хозяина не было, а сунетесь — получите дроби волчьей! Ясно? Вон и два хороших барбоса давно свежатины не ели, чистокровные кавказцы. Порвут — пикнуть не успеешь.
— Мы тебя предупредили? Ну, тогда пеняй на себя… — Крячко оглянулся на ожидающих его команды оперов: — Ребята, сейчас меня поднимете, перемахну через забор и там на месте разберусь.
— Станислав Васильевич, а может, я? — предложил один из парней. — Забор высоченный, вы — не хиленький. А я все-таки покомпактнее.
