– «БМВ» уже в розыске. Если у этой Оксаны Абросимовой память на цифры окажется лучше, чем на лица, то по номеру автомобиль найдут быстро. Я уверен, уже сегодня установим владельца, адрес… И вопрос автоматически снимется.
– Надеюсь.
В дверь постучали, и следом в помещение проскользнула кудрявая голова капитана Покровского.
– Доставили Антонова…
– Давайте его сюда. – Гуров в очередной раз поймал монетку, убрал ее в карман и принял за столом вполне достойный вид.
Крячко продолжал оставаться в расслабленной позе, вытянув ноги вперед, когда в кабинет оперативников вошел Антонов. Наручников на нем уже не было, но ночь, проведенная в ИВС, не прошла для молодого человека бесследно. Весь он как-то заметно осунулся, под глазами появились характерные темные разводы, свидетельствующие о том, что поспать задержанному не пришлось, щеки чуть ввалились.
Несколько секунд Сергей нелепо топтался на пороге, не двигаясь с места. Гуров молча кивнул ему на стул рядом с Крячко. Парень прошел и сел. Сцепил руки в замок, пропустив их между коленей. Ни на Гурова, ни на его напарника Антонов не смотрел. Казалось, его интересует только бессмысленный рисунок на линолеуме.
– Плохие новости, Сергей, – медленно, с расстановкой произнес полковник. – Плохие для вас, конечно. Мы провели ряд экспертиз, в результате которых получается, что смерть Татьяны Прыткуновой именно ваших рук дело. На этом фактически наша работа закончена. Улик против вас хоть отбавляй, и можно уже сейчас направлять ваше дело в суд. Сами понимаете, чем это для вас кончится. При самом хорошем адвокате и самых благоприятных обстоятельствах получите пятнадцать лет. Срок немалый. А я уже говорил вам, как приветствуют в колониях насильников и убийц молоденьких девушек. Помножьте это на пятнадцать лет…
– Чего вы от меня хотите?
Голос Антонова был таким тихим, что Гуров едва расслышал вопрос. Парень сломался. Это было видно невооруженным взглядом. Полковника даже не удивило бы сейчас, если бы подследственный расплакался. И такие случаи в его практике имели место.
– Вы признаете, что убили Прыткунову? – жестко изрек Гуров.
– Я не хотел…
– Что?
– Я не хотел ее убивать. – Уже по первым словам Антонова сыщики поняли, что сейчас начнется неизбежная и типичная для подобного контингента исповедь. Со всеми душещипательными подробностями. – Поймите, я не хотел. Все, чего мне так не хватало в жизни, так это любви. Вся жизнь псу под хвост… Мне ни в чем не везло, а с девушками особенно. Они все относились ко мне, как к третьему сорту. Если не ниже… В моральном смысле я даже девственник.
– Как это в моральном? – не удержался от вопроса Крячко.
Но Сергей не отреагировал на его слова.
– Таня мне нравилась… Она мне сразу понравилась, как только я с ней познакомился там, в кафешке… И вроде бы все ничего, начали встречаться, отношения какие-то завязались. Я любил ее. Но время шло, а как только речь заходила о сексе, она будто менялась. Ну, ни в какую, понимаете… Табу. Я и так ее уламывал, и эдак. А потом выпили немного, и мне вроде бы улыбнулась удача. Она сама начала… Первая. Я, естественно, завелся. Ну, по-мужски… И тут Танька дает задний ход. Нет, мол, не дам. Все! Баста! Всем спасибо, все свободны! Я… Я, кажется, ударил ее…
– По голове, – любезно подсказал парню Крячко. – И не один раз.
– Возможно. – Антонов склонил собственную голову еще ниже. – Я плохо помню. На меня как будто нашло что-то. Я сдернул с нее одежду… Мне показалось, после того как я врезал ей, она стала покладистей. Я решил, что сделаю ей хорошо, а потом извинюсь за рукоприкладство. Но она начала кричать. Я уже был в ней… И тут она заорала. Я не знал, что делать…
– И ты начал ее душить?
– Я хотел, чтобы она замолчала. – По глазам Антонова было видно, что он заново переживает все произошедшее с ним в тот злополучный день. Костяшки сцепленных пальцев побелели. – То, что Таня мертва, я заметил уже, когда… Когда кончил.
– А как ее тело оказалось на стройке? – спросил Гуров.
Сергей на мгновение поднял голову, но тут же вернул ее в исходное положение.
– Так мы там и были. Хотели найти уединенное место… Ведь все должно было произойти не так… Почему?.. Я не могу этого объяснить. Это наваждение какое-то.
– Наваждение? – Крячко поднялся во весь рост и беркутом навис над сидящим Антоновым, оперся рукой о спинку стула. – А как насчет остальных трех девушек, Сергей? Это тоже было наваждением?
И снова, как тогда, у дома шестнадцать по Тулупной улице, Антонов вздрогнул. Губы его затряслись, и он с испугом смотрел на Станислава.
– Каких девушек? Я не понимаю, о чем вы говорите… Вы пытаетесь обвинить меня в убийстве аж четырех девушек… Но почему? Как так? У меня не было никаких других девушек, кроме Тани. То есть были, конечно, но я никого не убивал. И даже до секса дело не доходило. Ни разу.
Крячко как-то злобно ухмыльнулся и приблизил свое широкоскулое лицо к бледной физиономии Антонова еще больше. Парень почувствовал на щеках тяжелое дыхание полковника.
– Не понимаю я тебя, парень, – почти зашипел Крячко. – Какой смысл теперь запираться. В убийстве одной девушки ты все равно уже признался. Срок и петушиный угол на зоне тебе однозначно обеспечены. Игра в молчанку в данном случае совершенно не оправдана.
– В какую молчанку?
Антонов отшатнулся от оперативника и едва по инерции не свалился со стула. Станислав проворно поймал его за руку. Пальцы полковника прожигали руку даже через рубашку.
– Я ни во что не играю… Я не хотел убивать Таню. Это получилось…
– Случайно, – закончил за него Крячко с иронией.
– Случайно. – Антонов затравленно кивнул, не в силах отвести взгляда от карих, пронизывающих насквозь глаз оперативника. – Но…
– Под придурка косишь? Под невменяемого?
– Да нет… Я правда не понимаю…
Вот теперь он точно готов был расплакаться. Гуров решил, что самое подходящее время вмешаться в ситуацию. Крячко мог заставить эту размазню признаться и в том, чего он действительно не совершал. Гуров чувствовал растущую досаду.
– Оставь его, Стас, – распорядился он. – Оставь и сядь.
Крячко неохотно подчинился. Они с Сергеем продолжали смотреть друг на друга. Оперативник с ненавистью, загнанный в угол парень – со страхом. Гуров распахнул у себя на столе папку, покопался в ней не больше минуты и извлек три фотографии. Протянул через стол Антонову:
– Взгляните, Сергей.
Тот покорно взял снимки трясущимися руками. Это были фото трех других девушек. Филоретовой, Гордеевой и Сидько.
– Знаете кого-нибудь из них?
Гуров закурил сигарету. Он готов был поставить сейчас на что угодно, уверенный в ответе Антонова. И не ошибся.
– Нет. – Сергей облизал губы. – Никогда не видел. Это те самые?..
Гуров не стал отвечать на его невысказанный вопрос. Вместо этого он многозначительно переглянулся с Крячко. Станислав шумно выпустил воздух из легких.
В «Затяжном прыжке» было шумно и многолюдно. И практически все от восемнадцати до двадцати трех лет. Для того чтобы разглядеть кого-то постарше, пришлось бы приложить огромные усилия.
Народ веселился, и что характерно: как только время переваливало за полночь, это веселье достигало своего закономерного апогея. Стандартная схема, ставшая уже чем-то вроде норматива для любого ночного клуба подобного уровня.
Он миновал дискотечную площадку, представляющую собой огромное полукруглое помещение, освещенное множеством разноцветных бегающих огней и наполненное громкой ритмичной музыкой, оглушающей постоянных завсегдатаев. Однако тем это нисколько не мешало. С дикими воплями молодежь дергалась, погружаясь в танцевальный экстаз.
В баре он тоже не задержался. Пить сегодня не хотелось. Даже для поднятия внутреннего тонуса. Прикурив сигарету, он остановился на пороге игрового зала. Обвел долгим внимательным взглядом собравшуюся сегодня публику. В «Затяжном прыжке» он был всего лишь второй раз в жизни, но с момента прошлого визита здесь мало что изменилось. Та же суетящаяся напряженная публика у столов с рулеткой, невозмутимые крупье в белых рубашках с короткими рукавами и черной бабочкой под горлом, ни одного пустующего места для игры в «блэк джек» с правой стороны помещения, размалеванные девицы в коротких, не прикрывающих стройные ноги юбках, тиранящие от скуки одноруких бандитов, негромкая музыка, настраивающая на мажорный лад. Под потолком витает густой сизый дым сигарет.
Он приблизился к первому рулеточному столу. Остановился, небрежно заложив руки в карманы брюк. Узнать Охотника в его новом имидже было практически невозможно. Вместо округлой мефистофельской бородки теперь на его лице красовалась лишь тоненькая ниточка изящных усов над верхней губой, широко разъезжавшаяся в стороны, когда он демонстрировал окружающим свою лучезарную улыбку. Наголо обритую голову прикрывал парик, длинные темными волосы достигали основания плеч. Парик был подогнан настолько квалифицированно, что трудно было бы найти специалиста, готового утверждать, что это неестественно растущий густой волос.
