Почему он называет про себя эту даму странной?
Ну да, весь ее разговор неделю назад состоял из ужимок и оговорок.
Или недоговорок? Какие-то подозрения она до конца не высказывала?
Возможно, но он теперь не полицейский, и давить на клиента нельзя. Главное — работа заказчика выполнена.
Блейк еще раз посмотрел на часы — времени оставалось, только чтобы доехать домой и переодеться.
* * *
— Макс, не бегай все время по камням!
— Как же, патрон, солнце скоро зайдет, а мы еще ничего не поймали! — Конец его спиннинга тут же задергался. — Ах, чтоб тебя!
Первая рыба — что-то вроде символа. Она требует внимания и каких-то о себе слов.
Но Блейк не успел подойти, потому что почувствовал волнующее «Есть!» И сразу понял, его добыча составит проблему — тяжелая, надо отпускать и подтягивать, а то порвет леску.
Добыча не соглашалась…
И Макс уже лез помогать со своим сачком, но Блейк, поколебавшись, решил довести дело до конца сам — ведь неспортивно, когда двое на одного.
И удалось!
— Ка-ка-я здоровая, патрон!
— Зато твоя — первая.
Обе рыбы любовно положили в корзину с травой, и Макс вернулся на свой участок, чуть вверх по течению.
Блейк, забросив еще пару раз блесну, решил больше не упражняться — этих двух вполне достаточно для ухи, лучше использовать оставшиеся светлые сорок минут на готовку.
Все нужно делать без спешки, потому что время здесь не понимает секунд. Оно вообще не связано с тем, городским, и измеряется не числами циферблата, а живыми кусочками бесконечного.
* * *
Сон был очень глубоким, каким Блейк никогда не спал в городе. Но вступивший в природный ритм организм сам пробудил его вместе с полоской еще осторожного света над елями. И хотя вечером они не отказывали себе в крепком спиртном, голова была легкой и прозрачной, как этот свет.
Макс, впрочем, продолжал спать, свернувшись сусликом в просторном спальном мешке. «Двуспальном», как он его называл, намекая, что мешок с биографией.
Блейк, не церемонясь, влепил ему по предполагаемому заду.
И тут же из мешка полетели звуки с самой верхней октавы.
— Ошибся, прости.
Воздух был лишь несколькими градусами выше нуля, но от купания в ледяной воде он станет через пару минут нежным и теплым.
Теперь из мешка раздавались грустные вздохи…
Но вот вдогонку ему окрепший голос спросил:
— Патрон, почему половая сфера доставляет мне так много переживаний?
Макс правильно говорит: тут день — как неделя.
Наверное, поэтому захотелось спать в середине дня, а после сна, на вечерней ловле, уже казалось, что миновали не сутки, а несколько.
И оттого, что выспались днем, вечером не хотелось уходить от костра. С разговорами ни о чем и вокруг самого главного. С елями, в темноте которых, иногда казалось, прячутся чьи-то прошлые человеческие жизни.
Но все равно, по городским меркам, легли не поздно.
* * *
Легли.
Блейк сперва удивился тому, что ночь пролетела так быстро. Вот только ведь как легли…
И Макс, против обыкновения, проснулся первым.
— Патро-он!
Темно.
— Я что, заспался?
Загорелась лампа на батарейках, и ее свет стал неприятен. А на часах… половина первого ночи.
Макс повертел аппаратом мобильного телефона:
— Звонили из управления. Убийство, патрон.
Все понятно! Завтрашнего отдыха уже не будет.
— Тебе нужно срочно в город?
— Не совсем. Это в десяти милях от города, почти по нашему направлению. И подождут. Кофе мы обязательно выпьем.
— Убийство на дороге?
— Нет, в старом богатом поместье.
Блейк насторожился.
— Каком поместье?
— А черт его знает, фамилия убитой — Линч.
— О, Господи! Действительно, нужен кофе.
— Вам что-то говорит эта фамилия?
— Моя последняя клиентка.
Макс выдал удивленный гортанный звук.
— Нет, на особенно интересную информацию не рассчитывай. И расскажу все спокойно, когда выберемся на шоссе.
Ночью две с лишним мили по дикой местности требовали большого внимания. Очень не хотелось калечить чужую машину или, тем более, сломаться и здесь заторчать.
Блейк вел, Макс подсказывал. И несколько раз выходил из машины и шел впереди.
Но когда наконец добрались и поехали по шоссе, первым спросил Блейк:
— Как именно она убита?
— Выстрелом сзади в затылок.
— В помещении?
— Мне сказали, в своем кабинете. И еще сказали, там три человека — ее кузины-кузены. Да, и слуга.
Блейк кивнул:
— У нее две племянницы и племянник. По одной из племянниц я и работал.
Странная дама с ужимками и оговорками.
А оговорки касались того, что она очень любит свою родню. Любит и верит. Это дети ее старших сестер. Трех сестер, которых уже нет на свете. Блейк тогда слушал ее за столиком в «Леопарде», дама перечисляла имена сестер, которые он не затруднялся запоминать, и приводила детали их каких-то не очень счастливых судеб. Проскочило, что сама она замужем была три раза.
Нет, это позже сказала Джулия — дом, которому чуть ли не сто пятьдесят лет, достался ей от третьего мужа.
Да… значит, любит своих великовозрастных двоюродных отпрысков, но вот на одну племянницу пришел компромат. «Дурацкое письмо», как она сама выразилась. Наклеенными, вырезанными из газеты буквами. «Письмо сохранилось?» — «Что вы, я так возмутилась, что порвала и выбросила!» И очень бестолково про содержание: кто-то предупреждает, что ее племянница общается с нехорошим человеком из преступного мира, и это связано с угрозой для ее, миссис Линч, жизни. Она, конечно, не сомневается в честности Керэлл, но вдруг девочка действительно попала в дурную компанию?
— Эту племянницу зовут Керэлл?
— Ну да.
— И что вы по ней выяснили?
— Пять дней вел наблюдение, как того хотела клиентка. Ничего особенного. Благопристойная женщина двадцати шести лет. Каждый день, кроме выходных, берет уроки в изостудии. Там небольшая группа, сосредоточенно рисуют. Потом бассейн — отплавала, и домой.
— Привлекательная?
— Ну, чтобы ты был здоров.
— Я в смысле любовника.
— Не обнаружил. Но в пятницу у нее был странный короткий разговор возле ее машины.
— С кем?
— С молодым человеком. Короткий очень разговор. Я с неудобной точки только заметил, что они перебросились фразами, и эта Керэлл, мне показалось, недовольно мотнула головой.
— Не сфотографировали?
— Не успел. Но номер его машины у меня в книжке.
— Один случайный разговор… Похоже, компрометирующее письмо было липой?
— Похоже. Но кто-то ведь его послал.
Ворота они проехали беспрепятственно. И только успели обратить внимание на их старинный фасон, как ярдах в пятидесяти возникло само здание, показавшееся сначала очень большой декорацией.
И правда, старинное, построенное в стиле чего-то псевдоготического, с двумя башенками по бокам и какими-то, Блейк толком не разглядел в темноте, средневековыми архитектурными выкрутасами. По центру вогнутым полукругом ступени указывали на главный вход.
Они остановились и вылезли.
Примерно в половине фасадных окон горел свет.
Перед ступенями уже стояли два полицейских автомобиля и, пряча подбородок в воротник куртки, прогуливался кто-то из рядового состава. Лицо не показалось Блейку знакомым, наверное, парень поступил на службу уже после него.
Тот, пропустив глазами Блейка, козырнул Максу:
— Наши на втором этаже, господин лейтенант.
Когда Блейк шагнул внутрь, старина показалась уже не декоративной, а совсем натуральной, будто время переместилось назад.
Сюда ведь действительно сто пятьдесят лет назад подъезжали в каретах, а потом шли по этой белого мрамора лестнице вверх на полуэтаж, к огромному зеркалу, от которого лестница расходится дальше вверх двумя рукавами. Внизу в началах перил и выше, где лестница после площадки у зеркала расходилась влево и вправо, большими золотыми цветками стояли подсвечники. Только с лампами вместо свечей.
Блейк присмотрелся. Нет, не подделка, они из тех «каретных» времен.
— Золото, патрон?
— Бронза.
— Все равно, небось, дорогие штуки?
Блейк еще раз окинул взглядом лестницу и зеркало, видавшее совсем другие костюмы и лица…
— Похоже, здесь все недешевое.
Через полминуты в большом зале на втором этаже он пожимал руки бывшим своим подчиненным, и было приятно, что люди искренне рады его видеть.
Сержант, руководивший до приезда Макса полицейской бригадой, быстро обрисовал обстановку, какой она выглядела после первых опросов свидетелей.
Убийство хозяйки поместья миссис Линч произошло в начале первого ночи. Бригада прибыла в половине первого и обнаружила в доме четырех человек: племянника, двух племянниц и слугу.
