– Что?! – в один голос воскликнули Гуров и Крячко.
– Вот именно, следит! – подтвердил Баранов. – У меня голова кругом! Я хватаю телефон, набираю номер… И что вы думаете – едва я называю себя, как связь обрывается. Я бегом в гостиницу. Мне говорят, команда целиком съехала, за исключением соотечественника. Он вообще не появлялся. Я рванул в дежурную часть – отслеживать весь криминал за последние часы. Предполагаю самое худшее. Около десяти часов вечера поступает сообщение о ДТП на Кольцевой автодороге – какой-то человек выбросился на полном ходу из машины. Прошу уточнить данные – сообщают, Вишняков! Потом целый час пытался добиться, в какую больницу его отвезли. Потом поехал туда. Врачи ни в какую. Под утро всеми правдами и неправдами добился – дали две минуты разговора, Вишняков прошептал мне номер его автомобиля. А почему вы не спрашиваете, кто этот человек?
– У меня другой вопрос вертится на языке, – сказал Гуров. – Неужели ты, сукин сын, не мог выбрать минуту, чтобы доложить обо всем начальству?
– Закружился, – виновато сказал Баранов. – И потом, я люблю доложить факт, чтобы он на сто процентов был факт.
– Значит, одного процента недобрал бы, и мы бы тебя здесь никогда больше не увидели? – задумчиво произнес Гуров. – Ну, хорошо, надеюсь, адрес домашний Шаронова ты выяснил?
Гуров и Крячко с удовольствием наблюдали, как вытягивается возбужденное лицо Баранова.
– Вот черт! – разочарованно проговорил он. – Так вы и так все знаете?
– Не все, – успокоил его Гуров. – Нужно еще массу информации собрать, прежде чем брать этого праведника. Приступаем прямо сейчас. И прежде всего нужно послать человека в больницу, где лежит Вишняков. Шаронов наверняка будет его искать. Раз ты там уже был, Баранов, то тебе и флаг в руки. Слушай, что нужно сделать…
Сквозь стеклянную стену Шаронов мог видеть все, что делается в большой комнате, заставленной рабочими столами и наполненной людьми, которые все были заняты по горло делами – стучали по клавишам, бегали от стола к столу с бумажками в руках, звонили по телефону и проделывали еще много чего такого, что постороннему человеку могло показаться бессмысленной суетой. Это было похоже на модель муравейника или пчелиного улья. Шаронов не любил таких вот прозрачных комнат, где каждый человек имел свою ячейку и в то же время был постоянно на виду, но руководство «Криминального вестника» придерживалось в работе современных методов. Видимо, предполагалось, что стоит оставить журналистов без присмотра, как они тут же начнут резаться в компьютерные игры или обсуждать по телефону подробности воскресной рыбалки. В «Центральном круге», где Шаронов сейчас работал, до такого пока не додумались, но было обидно за коллег.
Высмотрев сквозь стекло человека, который ему был нужен, Шаронов открыл дверь и уверенно направился в дальний конец зала. Вокруг стоял неумолчный треск клавиатур, ропот многих голосов, трели телефонных звонков. Теперь уместнее было бы сравнить все это не с муравейником, а с каким-нибудь цехом – может быть, швейным.
Журналист Лучинский не видел Шаронова. Он углубленно вчитывался в текст, напечатанный на длиннющих полосах сероватой бумаги, и не замечал ничего вокруг. Шаронову пришлось тронуть его за плечо, чтобы привлечь внимание. Лучинский вздрогнул, точно человек, которого застали врасплох за неприглядным делом, но тут же расплылся в улыбке.
– Леонид Иваныч! Какими судьбами? – воскликнул он. – Ты ко мне? Извини, занят по горло, так что больше пяти минут не смогу тебе уделить. Не обидишься?
– Постараюсь, – скупо улыбнулся в ответ Шаронов. – Я по делу. Надеюсь, ты мне поможешь. Хочу накатать большую статью о криминальном мире, в котором мы все оказались. Нет, она будет про футбол, но в особом аспекте. В аспекте всеобщего одичания и беспредела.
– Сильно! – восхитился Лучинский, думая, однако, о чем-то своем. – А от меня ты чего хочешь?
– Хочу взглянуть у тебя на сводку происшествий за последние сутки. Знаю, что у тебя всегда самые свежие новости. Я, понимаешь, задумал такую композицию: вчерашний день, все его ужасы, кровь, насилие, преступления – и на этом фоне картина современного футбола. Футбол как слагаемое всего того безобразия, которое мы ежедневно видим из окна своей машины, понимаешь?
– Мощно! – легко похвалил Лучинский. – Ну, сводку я тебе дам, потому как знаю, что хлеб ты у меня отбивать не будешь. Только эксклюзивно для одного тебя, договорились? Пойдем к моему столу!
Он привел Шаронова на свое рабочее место и раскрыл для него последнюю сводку происшествий. Шаронов стал просматривать ее, даже не присев.
Отмазка, которую он придумал, была не слишком правдоподобной, но Шаронов знал, что Лучинский не будет вникать в ее суть. На самом деле Шаронова из всех происшествий последнего дня интересовало только одно происшествие, и он надеялся, что подробности его попали на компьютер Лучинского. Не в милицию же ему обращаться!
Шаронов быстро просматривал текст на экране. Лучинский не обращал на него никакого внимания, снова погрузившись в изучение своих манускриптов.
Шаронов волновался – он не был уверен, что факт, который его интересовал, окажется в коллекции Лучинского. Но через минуту он его обнаружил.
– Любопытно! – с деланым смешком сказал он. – Какой-то чудик выпал из машины на Кольцевой. На полном ходу! Водителя не нашли, пострадавший доставлен в больницу. Ты ничего не слышал об этом? Что там случилось?
– А? Нет, я и внимания не обратил, – рассеянно ответил Лучинский. – Пьяный, должно быть.
– Нет, мне просто интересно! – стараясь говорить беззаботно, объяснил Шаронов. – Никогда такого не слышал. Слушай, а как бы узнать, в какую больницу его отвезли, этого чудика? Перебирать все больницы – дело тягомотное. Есть какой-нибудь быстрый способ?
– Зачем он тебе? – недовольно проворчал Лучинский, не отрываясь от бумаг. – Ты глобально мыслишь. Зачем тебе этот частный случай, можно сказать, рядовое ДТП? Лично я бы не стал заниматься такой ерундой. Но если тебе уж так приспичило – попробуй позвонить в дежурную часть МВД, у них наверняка имеются какие-то данные по этому типу. Возможно, они с тобой ими поделятся. А возможно, и нет… – Он вскинул голову и извиняющимся тоном добавил: – Ну, ты извини, мне работать надо. Ты все посмотрел?
– Посмотрел, – сказал Шаронов. – Спасибо. Встретимся как-нибудь.
– Ага! – ответил Лучинский, мигом забыв о собеседнике.
Шаронов вышел из редакции на улицу, присел на лавочку в скверике напротив и погрузился в раздумья. Все вокруг – запруженные машинами улицы, люди, беззаботно шагавшие мимо по своим делам, яркие пятна реклам – все необыкновенно раздражало его сейчас. Несовершенство мира всегда оскорбляло Шаронова, но сегодня он чувствовал это во сто крат сильнее. Сегодня мир был не просто несовершенен – сегодня он был откровенно враждебен. И помочь Шаронову никто не мог – в этой борьбе у него не было союзников. Один раз ему показалось, что таким союзником может стать Серега Трошин по прозвищу Веселый, но и тут он ошибся. Единственное, что двигало этим союзничком, – это алчность.
Алчность, повсеместная ненасытная алчность – вот где таится близкий конец света. Алчность уже погубила футбол. Она так же погубит все остальное. Только идиоты не понимают, что конец близок и меры надо принимать отчаянные, чтобы спасти хотя бы что-то. Он, Шаронов, понимал ограниченность своих возможностей, поэтому взялся спасать то, что было особенно ему близко, – футбол. Он надеялся, что после его суровых акций футбольное сообщество, а возможно, и весь народ содрогнется, схватится за голову и поймет наконец, что дальше так жить нельзя.
Сделать он успел не слишком много и ожидаемой реакции не увидел. Вместо того чтобы ополчиться на тех, кто превратил великую игру в источник наживы и рассадник хамства, общество бросилось искать так называемого убийцу – его, судью, который взял на себя смелость навести хоть какой-то порядок!
Шаронов был невысокого мнения о милиции и не верил, что его сумеют скоро вычислить, но его крайне смутил нелепый эпизод, случившийся накануне. Удачливый наглец Вишняков, тот, с кого и началась, по сути дела, борьба, вдруг бросает свои дела и начинает следить за Шароновым. Почему? Объяснения его выглядели совершенно неубедительно. И этот звонок на мобильник Вишнякова! У Шаронова до сих пор звучал в ушах твердый незнакомый голос: «Оперуполномоченный Баранов слушает!» Но какая могла быть связь между опером и заезжим гастролером от футбола? А ведь связь, несомненно, была! Имела ли она какое-то отношение к личности Шаронова? Теперь некому ответить на этот вопрос. Вишнякова он проворонил, и, как бы ни сложилась дальше ситуация, Вишняков в любом случае становится для него крайне опасным. Благополучным может считаться только один исход – смерть Вишнякова от полученных травм. Но люди иногда выживают даже после самых страшных аварий. Следовательно, полагаться на судьбу нельзя, и от Вишнякова нужно избавляться, пока он беспомощен. Это единственный выход.
