— Угу, — буркнул Клинг.
— Ну пока. — Белл закрыл за собой дверь.
В комнате вдруг стало тихо.
Клинг подошел к окну. Он видел, как Белл появился из здания, забрался в зелено-желтое такси и отъехал от тротуара. Машину он оставлял перед пожарным гидрантом.
О субботних вечерах складывают песни.
Во всех этих песнях продвигается мысль об особом одиночестве, характерном для субботних вечеров. Этот миф стал частью американской культуры и хорошо известен каждому американцу. Остановите любого человека от шести до шестидесяти лет и спросите: «Какой вечер недели самый одинокий?» — и вам ответят: «Субботний».
Ладно. Но вторник тоже не подарок.
Вторник не получил такой рекламы, и никто не создал о нем песен.[1] Но для многих людей вторничный вечер ничем не лучше субботнего. Как можно сравнивать степени одиночества! Кто более одинок — мужчина на необитаемом острове в субботний вечер или женщина с фонарем в самом большом и шумном ночном клубе вечером во вторник? Одиночество не признает календари. Суббота, вторник, пятница, четверг — все дни недели одинаковые, все дни серые.
Вечером во вторник, 12 сентября, на одной из самых малолюдных улиц города стоял черный автомобиль «меркьюри»-седан, и на переднем сиденье сидели двое, занимавшиеся самой одинокой работой.
В Лос-Анджелесе эту работу называют «наблюдение». В городе, где работали эти двое, она называется «засада».
Для засады требуется обладать некоторым иммунитетом к сонливости, явно выраженным иммунитетом к одиночеству и довольно значительным терпением.
Из двух мужчин, сидевших в «меркьюри», более терпеливым был детектив 2-го класса Мейер. На самом деле он был самым терпеливым полицейским в 87-м участке, если не во всем городе. Отец Мейера считался большим шутником. Отца звали Макс. Когда Мейер родился, Макс назвал его Мейер. Это считалось ужасно смешным — ребенок с именем Мейер Мейер. Если вы родились евреем, то уже одно это требует от вас значительного терпения. А если к тому же ваш веселый старик снабдил вас именем Мейер Мейер, ваше терпение должно быть сверхъестественным. И он был терпелив. Но чтобы быть терпеливым всю жизнь, требуется особое напряжение, а оно всегда как-то сказывается. Хотя Мейеру Мейеру исполнилось лишь тридцать семь лет, он был лыс, как бильярдный шар.
Детектив 3-го класса Темпл заснул. Мейер всегда знал, когда Темпл готов отключиться. Роста Темпл был громадного, а большим людям требуется больше спать, считал Мейер.
— Эй! — воскликнул он.
Лохматые брови Темпла подскочили на лоб.
— Что случилось?
— Ничего. Что ты думаешь о грабителе, который называет себя Клиффорд?
— Думаю, его нужно пристрелить, — ответил Темпл. Он повернулся и встретил проницательный взгляд безмятежных голубых глаз Мейера.
— Согласен, — улыбнувшись, сказал Мейер. — Проснулся?
— Проснулся. — Темпл почесал в промежности. — Последние три дня проклятый зуд меня не отпускает. Он сводит меня с ума. Нельзя же чесаться открыто.
— Тропическая чесотка? — предположил Мейер.
— Что-то в этом роде. Черт, я погибаю. — Он помолчал. — Жена не хочет ко мне приближаться. Боится подцепить заразу.
— Может, сама тебя этим и наградила.
Темпл зевнул.
— Никогда об этом не думал. Может, и так. — Он снова почесался.
— Если бы я был грабителем, — сказал Мейер, считая, что только разговор может помешать Темплу заснуть, — я бы не стал брать имя Клиффорд.
— Да, Клиффорд — имя для гомосексуалиста, — согласился Темпл.
— Для грабителя больше подходит имя Стив.
— Только не говори это Карелле.
— Но Клиффорд? Не знаю. Как считаешь, это его настоящее имя?
— Возможно. Какой смысл его сообщать, если оно ненастоящее?
— Это вопрос, — сказал Мейер.
— В любом случае я считаю его психопатом, — заявил Темпл. — Кто еще станет низко кланяться и благодарить потерпевших? Он сумасброд.
— Знаешь анекдот про заголовок? — спросил Мейер, обожавший хорошую шутку.
— Нет. Расскажи.
— Заголовок, который напечатали в газете, когда маньяк удрал из сумасшедшего дома, пробежал три мили и изнасиловал местную девчонку?
— Не знаю, — сказал Темпл. — И какой это был заголовок?
Мейер произнес по буквам, показывая, какими громадными были буквы:
— «ГАЙКИ! БОЛТЫ И ВИНТЫ!»[2]
— Вечно ты со своими шуточками, — хохотнул Темпл. — Иногда мне кажется, что ты получаешь удовольствие от этих чертовых засад.
— Само собой. Я их обожаю.
— Псих он или нет, но на его счету уже тринадцать краж. Уиллис рассказал тебе о даме, приходившей сегодня днем?
Мейер взглянул на часы.
— Вчера днем, — поправил он напарника. — Да, сказал. Может быть, тринадцать будет для Клиффа несчастливым числом, как считаешь?
— Возможно. Знаешь, не люблю я грабителей. Они заставляют меня страдать. — Он почесался. — Мне больше нравятся воры-джентльмены.
— Кто нравится?
— Даже убийцы лучше. Убийцы выше классом по сравнению с грабителями.
— Дай Клиффу время, — возразил Мейер. — Пока он только разминается.
Они помолчали. Мейер, видимо, пытался что-то вспомнить. Наконец он сказал:
— Я следил за одним делом по газетам. В другом участке. В 33-м, кажется.
— Да, и что там такое?
— Какой-то парень ворует кошек.
— Правда? — переспросил Темпл. — Ты сказал, кошек?
— Ну да, — ответил Мейер, пристально глядя на Темпла. — Знаешь, такие домашние животные. Получено восемнадцать заявлений за неделю.
— Да, скажу тебе!
— Я слежу за этим делом, — пояснил Мейер. — Дам тебе знать, чем оно кончится. — Он продолжал наблюдать за Темплом, моргая голубыми глазами. Мейер был очень терпеливым человеком. Если он рассказал Темплу о похищенных кошках, то сделал это по очень веской причине. Продолжая наблюдать за Темплом, он увидел, как тот вдруг выпрямился на сиденье. — Что? — спросил он.
— Шшш! — отозвался Темпл.
Они прислушались. Издалека с темной улицы донесся равномерный стук по тротуару женских туфель на высоких каблуках. В окружавшем их городе стояла тишина, будто в огромном соборе, закрытом на ночь. Только глухой, резкий стук каблуков нарушал покой. Они сидели молча, выжидая и слушая.
Женщина прошла мимо машины, не повернув головы в ее сторону. Она шла быстро, высоко подняв голову. Высокая женщина, немного за тридцать, с длинными светлыми волосами. Она удалялась от машины, и стук ее каблучков стал постепенно стихать, но наблюдатели продолжали сидеть тихо и прислушиваться.
И они услышали мерный ритм другой пары каблуков. Не легкий, глухой стук женских каблуков, а более тяжелый звук. Это были шаги мужчины.
— Клиффорд? — спросил Темпл.
— Возможно.
Они ждали. Шаги приблизились. Они наблюдали за подходившим мужчиной в зеркало заднего вида. Затем Темпл и Мейер одновременно вышли из машины с двух сторон.
Мужчина остановился, и в его глазах заметался испуг.
— Что… — пролепетал он. — Что такое? Ограбление?
Мейер обогнул машину сзади и приблизился к мужчине. Темпл уже перегородил тому путь.
— Ваше имя Клиффорд? — спросил Темпл.
— Что?
— Вы Клиффорд?
— Нет, — ответил мужчина и неистово потряс головой. — Это плохо, то, что вы делаете. Послушайте, я…
— Полиция, — бросил ему Темпл и блеснул значком.
— П-п-полиция? Что я сделал?
— Куда направляетесь? — спросил Мейер.
— Домой. Я только что вышел из кино.
— Поздновато выходите из кино, вам не кажется?
— Что? А, да, мы сделали остановку в баре.
— Где живете?
— Там, прямо по улице. — Озадаченный и напуганный, мужчина показал направление.
— Как вас зовут?
— Фрэнки меня зовут. — Он помолчал. — Спросите любого.
— Фрэнки, а дальше?
— Орольо. С мягким знаком.
— Зачем вы преследовали девушку? — выпалил Мейер.
— Что? Девушку? Эй, что вы говорите, что за чепуха?
— Вы преследовали девушку! — прогремел Темпл. — Зачем?
— Я? — Орольо обеими руками ткнул себя в грудь. — Я? Эй, послушайте, вы ошибаетесь, друзья. Вы задержали не того.
— По этой улице только что прошла блондинка, — сказал Темпл, — а вы шли за ней. Если вы не преследовали…
— Блондинка? О господи! — воскликнул Орольо.
— Да, блондинка, — повторил Темпл, повысив голос. — Так что скажете, мистер?
— В синей куртке? — спросил Орольо. — В короткой синей куртке? Вы о ней говорите?
— Именно о ней мы и говорим, — ответил Темпл.
— О господи, — сказал Орольо.
— Что скажете? — крикнул Темпл.
— Это моя жена!
— Что?
— Моя жена, моя жена, Кончита. — В подтверждение своих слов Орольо принялся исступленно кивать. — Моя жена Кончита. Она не блондинка. Просто обесцвечивает волосы.
