Настя схватила с вешалки куртку, отперла дверь и вышла на крыльцо. И с удивлением увидела, что следом за Лешкиными «Жигулями» подъехала еще одна машина, точно такая же грязная, только синяя. И вышел из нее совершенно незнакомый мужчина. Вид у него был едва ли получше, чем у «Жигулей». Хотя, похоже, когда он выходил утром из дому, выглядел этот незнакомец очень даже ничего: светлая куртка, светлые брюки, и ботинки наверняка сияли глянцевым блеском. Как же это его так угораздило?
– Привет! – Чистяков поцеловал жену и виновато кивнул в сторону незнакомца, сиротливо топтавшегося возле своей машины. – Асенька, я с гостем.
– Нет-нет, не беспокойтесь, – тут же подал голос владелец синей машины, – я не гость, мне бы только руки помыть и почиститься немного. Алексей Михайлович был так любезен…
– Проходите, пожалуйста, – громко сказала Настя, – не стесняйтесь.
Она продолжала стоять на крыльце, с любопытством разглядывая неожиданного гостя. Симпатичный дядька, решила она, глаза умные, улыбка хорошая. На вид лет сорок пять, может, чуть меньше, если лицо отмоет. Интересно, где он так изгваздался?
Дядька тем временем оставил в прихожей ботинки и под предводительством Чистякова отправился в ванную, не сняв куртку.
– Слушай, это кто? – негромко спросила Настя, когда муж снова появился в комнате. – На какой помойке ты его подобрал?
– Не на помойке, а на болоте, – усмехнулся Леша. – Точнее, на подъезде к Болотникам. Этот вшивый интеллигент, одевшись во все белое, решил, понимаешь ли, колесо поменять. Это по нашей-то осенней грязи! При этом, кроме запасного колеса, у него практически ничего не было. Даже опыта, не говоря уж о перчатках. Он машину купил полгода назад, колеса менять ни разу не приходилось. И вот результат. Еду мимо, гляжу – мать честная! Стоит мужик приличного вида, весь грязный, лицо несчастное, чуть не плачет. И стоит-то, главное дело, прямо в грязи, колесо сантиметров на десять в месиво ушло. Пришлось помочь.
– А сюда-то ты его зачем привез?
– Пусть хоть руки помоет. Ну, может, там с курткой можно что-то сделать, она вроде кожаная, грязь должна отойти. Жалко ведь мужика-то! Я как его увидел – себя вспомнил, когда был начинающим водилой. Тоже, между прочим, вот так попадал на загородной дороге, и ведь ни одна собака не остановится и не поможет. Помнишь, сколько раз я по первости к тебе грязным являлся? Это уж потом я стал опытным, и домкрат всегда в багажнике, и трос, и инструменты, и перчатки, и бахилы, и даже резиновый фартук. А у этого бедолаги – совсем ничего, полный ноль. Ну как было не сжалиться?
– Никак, – согласилась Настя. – Я бы тоже сжалилась.
Видно, что-то в ее голосе Леше не понравилось, потому что он спросил:
– Ты что, сердишься? Асенька, он через пять минут уйдет, вымоет руки и лицо, почистит куртку и уедет. По-моему, это все выеденного яйца не стоит.
Действительно, чего она разозлилась? Разве сама поступила бы иначе? Нет, сделала бы то же самое. Просто она все утро представляла себе, как Лешка приедет, как они разожгут камин, сядут рядышком на диване, обнимутся и будут долго-долго разговаривать, глядя на огонь и чувствуя тепло друг друга. Ей хотелось спросить у него, часто ли она его обижала, проговорить вслух каждую ситуацию, попросить у него прощения, попытаться найти в себе причину, которая заставляла ее так себя вести. Ей хотелось рассказать ему все то, что она узнала от Дюжина, и обсудить то, что поняла потом, работая с собой, как он велел.
А вместо этого какой-то грязный начинающий автолюбитель, которого, конечно же, законы гостеприимства не велят отпустить без чая. И уютные посиделки с разговорами придется отложить на неопределенное время.
Будь благодарна… Кому? За что? Незнакомцу, который оказался здесь так некстати? Или Лешке, который его сюда привез?
– Ты хотя бы знаешь, как его зовут? – миролюбиво спросила Настя.
– Валентин Николаевич. Он так представился. Кандидат филологических наук, преподает литературу в каком-то навороченном колледже. Школьный учитель, короче.
– А-а, ну тогда конечно, – протянула она. – Школьный учитель литературы и колесо на грязной дороге – две вещи несовместные, как гений и злодейство. Пойди, кстати, узнай, как он там, может, ему нужно что-нибудь, а он попросить стесняется.
Чистяков вернулся довольно быстро и сообщил, что отмывшийся от грязи филолог просит оказать любезность и выдать ему ненужную тряпочку, чтобы он мог намочить ее и отчистить куртку, а потом этой же тряпицей протереть внутри салона все то, за что он успел схватиться мокрыми грязными руками.
В течение примерно получаса несчастный литературовед, судя по последовательности шумов, отмывал куртку, пытался замыть грязь на брюках, несколько раз выбегал из дома к машине и возвращался назад, чтобы прополоскать выданную ему тряпку, потом чистил ботинки. Все это время Настя с Лешей сидели на кухне и вполголоса обсуждали происшествие, заставившее ее с утра пораньше позвонить мужу и попросить его приехать.
– Это не может быть связано с работой, потому что ты сейчас не работаешь, – рассуждал Чистяков. – Значит, остаются только два варианта. Либо это уголовник, то есть банальный ворюга, пытающийся поживиться тем, что есть в доме, или маньяк какой-нибудь, нападающий на одиноких женщин, либо кто-то хочет с тобой разделаться из соображений мести. То есть по старым делам. Тебе что больше нравится?
– Мне больше нравится маньяк, – решительно заявила Настя. – Потому что когда он меня разглядит, то откажется от своего гнусного намерения. Я слишком старая и неинтересная, чтобы на меня сексуально нападать.
– Ищешь легких путей, матушка.
– А кто их не ищет? Ты много видел дураков, которые любят, чтобы было потрудней? Но тут мне более или менее понятно, что нужно делать. Я свяжусь с Чернышевым из областного управления, он мне скажет, бродит у нас по окрестностям маньяк или нет. Правда, он может оказаться начинающим, тогда хуже.
– Почему? – не понял Алексей.
– Потому что если он пока еще ничего не сделал, если он только еще примеривается к своему первому преступлению, то на него и материалов никаких нет, и не ищет его никто. А вообще-то ворюга тоже ничего, сойдет. Вот, предположим, он вчера заглянул через окно в дом, увидел, что здесь брать особо нечего, или, наоборот, что-то ему приглянулось. Но дом не пустой. Это для него минус. Допустим, он не сразу отказался от своего намерения, а решил посмотреть, понаблюдать. И увидел, что ночью рядом с домом периодически ходит охрана. То есть она в поселке имеется и дом без внимания не оставляет. Это еще один минус. Полезет он сюда, если у него хоть капля разума есть?
– Если капля есть – то не полезет, – согласился Леша. – А если и ее нет? У бомжей, молодежи и наркоманов с каплями, знаешь ли, проблематично.
– Это верно. Но мы с тобой зря время тратим, потому что охранник по имени Иван популярно растолковал мне, что я могу, ложась спать, сдавать дом под охрану. И если хоть кто-нибудь попытается залезть ко мне ночью, сигнализация сработает автоматически. Самое главное – не забыть утром, прежде чем открыть окно или дверь, позвонить им и снять дом с охраны. Как ты думаешь, я не забуду?
– Наверняка забудешь, – уверенно ответил Чистяков. – Уж мне ли не знать. Ляжешь спать, поворочаешься без сна часок-другой, потом встанешь, пойдешь на кухню покурить, потом откроешь окно, чтобы проветрить, и готово. Оставшуюся часть ночи ты будешь отстреливаться от охраны и доказывать им, что ты не воровка.
– Да ну тебя! Что ты меня пугаешь-то? Я по всему дому бумажки развешу с напоминанием. В общем, все не так страшно, как мне показалось вначале. Правда?
– С точки зрения уголовников – да, правда. А если это месть?
– Тогда хуже, – погрустнела Настя. – Но ты же не можешь поселиться здесь со мной навсегда. И между прочим, если это месть, то как этот народный мститель меня нашел на дюжинской даче?
– Хороший вопрос, – одобрительно кивнул Чистяков. – Позвони-ка домой и спроси, не искал ли тебя кто-нибудь и не говорили ли твои родственники кому-нибудь твой адрес и телефон.
– Я же просила их этого не делать! Ни в коем случае.
– Мало ли что ты просила. Там девочка маленькая по полдня одна, к телефону подходит, как ты ее проконтролируешь? И потом, опытный человек так может уболтать, что ты ему все свои секреты выложишь, не то что чужой адрес.
– Извините…
На пороге кухни возник смущенный филолог. Теперь он был куда более чистым, но зато гораздо более мокрым. С куртки неторопливо капала вода, в прошлом светло-серые брюки превратились в пятнисто-темные.
– Спасибо вам огромное, что выручили. Извините, что обременил вас. Тряпочку, что вы дали, я постирал и повесил там, в ванной, на батарею. Ничего? Или нужно было в другое место?
– Раздевайтесь, – решительно сказала Настя.
