была бледна и не могла унять дрожь.
— Ты серьезно? — Венета попыталась сосредоточиться, чтобы избавиться от других мыслей.
— Столько лет я жила у тебя! Ты мою жизнь знаешь лучше, чем я сама, но до сегодняшнего дня ты и словом не обмолвилась о вражде между моим отцом и дядей Драганом.
— Ах вот ты о чем... — Венета с досадой махнула рукой и снова наполнила рюмки. — Зачем тебе это? Собираешься писать воспоминания или составляешь их родословную, и поэтому так разволновалась?
— Хотя бы сейчас не иронизируй! — холодный тон Сильвы заставил хозяйку опомниться.
— И что же? Когда ты узнала об их вражде, тебе стало легче? — посмотрела ей прямо в глаза Венета. Ей хотелось узнать истинную причину ее прихода, ее состояния.
— Ты пойми: я люблю отца и всегда готова встать на его защиту. И вдруг я узнаю, что в крови у него кипит злоба и он не остановится ни перед чем, чтобы отомстить! — Глаза Сильвы искрились, и это смутило Венету.
— Послушай, ты говоришь страшные вещи! — попыталась успокоить ее Венета. — Да, таковы люди. Сегодня они ненавидят, а завтра умирают друг за друга. Все может статься...
— И ты такая же, как они? — едва слышно спросила Сильва.
— Ты похожа на свою мать, — неизвестно почему вспомнила Венета о Жасмине.
— А может быть, я похожа только на себя?
— И это верно! — улыбнулась Венета, обнимая ее. — И что же теперь?..
— Ничего. — Сильва задумалась. — Я уйду отсюда. У меня к тебе просьба. Твоему брату грозит опасность. Насколько я поняла, виноват во всем мой отец. Дядя Павел должен вмешаться. А что касается самого Огняна, то не говори ему, что мы виделись с тобой. Пусть мы сохраним уважение друг к другу.
— И только это?
— Достаточно! Прощай, тетя Венета. Я многим тебе обязана. — Сильва положила пачку с сигаретами в свою сумку и пошла.
— Ты какая-то странная!.. Когда успокоишься, подумай обо всем снова. Ты знаешь, как много ты значишь для меня, для всех нас. Старики не так уж плохи. За их плечами долгие годы жизни, — вздохнула она и не нашла в себе сил сказать что-нибудь еще. Они поцеловались и молча расстались.
Сильва постояла какое-то мгновение перед закрытой дверью, потом пошла к себе домой. На площадке перед дверью квартиры она обнаружила большой пакет с засунутой под шпагат запиской. Она была адресована ей: «Сильва, эти игрушки я купил для детей, но отец отнял у меня право доставлять им радость. Отнеси их, пожалуйста, в детское отделение вашего госпиталя.
Огнян».
Сильва никак не могла попасть ключом в замок, так у нее дрожали руки. Но вот дверь наконец открылась. Войдя в квартиру, Сильва вдруг поняла, что отложит отъезд, хотя собиралась уехать этой ночью. Двое детей оказались лишены радости, и притом по вине тех людей, которые отняли радость и у нее. Неужели Огнян сдался? Где же его мужское достоинство, о котором говорил Бураджиев? Неужели он и с детьми был неискренним, как и с ней? Неужели все люди двуличные?.. Ее негодование было беспредельным, и она решила не останавливаться на полпути. Она вышла на улицу со свертком в руках.
С лужайки доносились веселые детские голоса. Росица прижимала огромную куклу к груди и с визгом убегала от своего брата.
— Не отдам! Не отдам! — кричала девочка.
Стамен все-таки догнал ее, и оба свалились на траву.
Из дома вышла Кера Сариева и тут же бросилась разнимать детей.
— Постыдились бы, чертенята! — кричала она, раздавая шлепки одному и другому.
Кто-то схватил ее за руку, и она увидела у себя за спиной Драгана.
— Ты что, взбесилась, что ли? — начал он трясти ее за плечи. — Хоть бы людей постыдилась, если не меня!
— Это мне стыдиться, что ли? — закричала женщина еще громче и вырвала свою руку. — Мне уже и крикнуть нельзя? — подняла она руки к небу, но его голос заставил ее замолчать.
— Иди в дом! — едва сдерживая гнев, сказал Драган, но Кера никак не могла угомониться!
— Ты меня свел с ума! Оторвал от людей, всю жизнь мне исковеркал. Вышвырнули тебя, как ненужную тряпку, а ты все равно строишь из себя большого начальника. Заживо меня похоронил. Довольно с меня! Устраивайся сам, как знаешь! — И Кера вошла в дом.
Драган взял Росицу на руки. Столько лет он уединенно жил в этой пустоши и думал, что никогда не изменит своего решения и не появится среди людей. Но должно же было так случиться, что дети остались без матери! И тогда он прозрел и понял, что, пока человек жив, он обязан быть среди людей. Эти малыши перевернули всю его жизнь. Смеясь вместе с ними, он забывал о своем недуге, об обиде и чувствовал, что кому-то нужен.
...С той поры как Драган узнал, что его предложение о памятнике Ярославу принято, он словно ожил. В нем проснулись чувства, которые он много лет подряд старался похоронить в себе. Вот уже несколько дней, как только рассветало, он отправлялся к тому месту, где строили постамент памятника. Он стоял, наблюдая за работой мастеров, угощал их сигаретами и слово за слово рассказывал им о жизни Ярослава, даже не упомянув о себе.
...Росица уже не плакала, но все еще прижимала куклу к себе. И Стамен стоял возле сестры. Он ждал, что скажет ему дед, но вдруг закричал:
— Тетя Сильва! — и бросился вниз по дороге. Росица кинулась за ним.
Драган посмотрел на приближающуюся женщину. Ему были знакомы и эта фигура, и эти волосы, растрепанные ветром... Он посмотрел еще раз, потом снял очки, вытер глаза. Обняв обоих детей, навстречу ему шла сама Жасмина.
«Неужели это возможно? Такое сходство...» Драган понял, что это дочь Велико. Он много лет ее не видел. Вот дети взяли пакет, который дала им женщина, и понесли его к лужайке перед домом.
— Это все для нас! — крикнула деду Росица и начала развязывать пакет.
Стамен вскрикнул от радости:
