— Меня могут поймать.
— А вы никогда не боялись, что вас могут поймать на том, что передаёте информацию нашим спецслужбам? Или в вашей стране подобное преступлением не считается? А может, вы рассчитываете на то, что вас признают персоной «нон грата» и вышлют из страны? Не забывайте, с некоторых пор вы не гражданин США, а стало быть, подчиняетесь законам своей новой родины. Итак?
Чёртова слюна… Господи, как страшно. Нет, страшно — это не то слово. Господи, за что?
— А если он умрёт?
— Не волнуйтесь. Повторяю, вам нечего бояться. С господином Козаченко ничего особенного не произойдёт. Лёгкое недомогание, не более. Мы сами заинтересованы в том, чтобы ваш лидер выиграл. Во время забега, как вам известно, ставки на лошадей не меняют. Главное: пробить информационную блокаду. Везде: в печати, на телевидении, на радио должны звучать только две фамилии. Козаченко и Яценко. Остальных нет. Их просто не существует. На мой взгляд, задача вполне выполнимая. Господин Велер?
Густав прокашлялся. Простуда его не мучила, но необходим был переход к собственному монологу, после столь оригинального пролога. Теперь всё стало на свои места: вот тот человек, который выполнит его проект. Точнее, их проект. План входит в реализацию.
— Мы проанализировали все варианты поведения власти на подобный случай. А потому, господин Крамп, я с вами кое в чём не согласен. Вариант с отравлением и быстрым выздоровлением отпадает. Да, мы понимаем, идёт предвыборная компания, и нужно находиться на людях, проводить митинги, собрания и так далее. Но, быстрое выздоровление даёт возможность задействовать провластные средства массовой информации лишь на короткий период. Поэтому, клиент должен пройти длительное клиническое лечение. Во-вторых, отравление организма должно отразиться внешне. Люди обязаны невооружённым глазом видеть, что власть действительно отравила одного из кандидатов в президенты. Для этого имеется две причины. Обе заключены в словах небезызвестного вам московского политолога Льва Лугового. Разрешите включить запись.
Велер достал из портфеля аудиокассету, вставил её в магнитофон и надавил пальцем на кнопку воспроизведения:
«— Не выключай. — послышался голос Льва Николаевича. — А ничего мужик. Такой бабам нравится.
— Не случайно первый раз развёлся. Да и вторую довольно смазливую нашёл.
— Предположим не он нашёл, а ему подыскали. Точнее, подвели. Но в том, что симпатичная, ты прав. А посмотри, как эффектно держится. Жесты уверенные. Посадка головы волевая. Выражение лица прямо таки римское. Прям, Юлий Цезарь. Вот, интересно, если бы кто-то осмелился это лицо испортить, и нацепить на него маску зверя, каков бы был результат выборов?
— Не знаю. Вообще-то, убогих у нас любят.
— Ну, тогда бы и у вас, и у нас каждый второй стал бы президентом. Будьмо!
Густав выключил магнитофон.
— Итак, первая причина, как высказался собеседник нашего политолога, больных в Украине уважают. Вот вам и своеобразная реклама. По мнению наших экспертов, она может сыграть более убедительную роль, чем несколько многочисленных митингов. Средства массовой информации сами начнут тиражировать новость. Даже финансировать не потребуется. Тем более, официальные. И второе. Данная запись может сыграть в дальнейшем роль своеобразного бумеранга. Я имею в виду, что её можно использовать против российских спецслужб. Луговой, как нам известно, сотрудничает с ФСБ, так что, такой компромат нам пригодится.
Тарасюк несколько пришёл в себя:
— Какой яд вы собираетесь применить?
— На данный момент операции вам таких подробностей лучше не знать. — Сингер выбил трубку и спрятал её в нагрудный карман, — И вообще, чем меньше вы будете проинформированы, тем лучше. Всё должно произойти естественно. Жизненно. Супруга испуганна, власть в недоумении, пресса возле входных дверей с нетерпением ждёт новых сообщений о состоянии больного. И вы, в волнении, тоже среди недоумённой толпы. Просто, банально, эффективно. Согласны?
Тарасюк уже несколько пришёл в себя.
— Когда я получу… вещество?
— Вам его передадут в Украине. Не беспокойтесь. Домой вы прилетите «чистым». Одновременно с передачей, от нашего человека получите дальнейшие инструкции. Связь будете держать через него. Выезжать из страны, после проведения операции не рекомендуем. Вы должны быть вне всяких подозрений. Ну, а господину… сами знаете кому, передайте: необходимую помощь он получит. И ещё. Сразу, как только вернётесь в Киев, перешлите нам через него копию амбулаторной карты господина Козаченко. Да, и порекомендуйте Андрею Николаевичу: пусть свяжется с нашими общими друзьями в Грузии. Они во многом смогут ему помочь. И опытом, и людьми. И последнее. В узком кругу, — Сингер окинул всех взглядом, — я предлагаю называть Козаченко «Апостолом».
— Почему Апостолом? — спросил Велер.
— Ну не мессией же, в конце концов, как предлагал ваш психолог. Ещё вопросы имеются?
* * *
— Герман Иванович, вот те записи, которые вы просили.
Капитан положил три видеокассеты на стол и вышел. Медведев допил кофе, промокнул салфеткой рот, извлёк из коробки верхнюю кассету. С торца прочитал: «Тбилиси, 200… захват парламента. Часть 1».
Герман Иванович вставил кассету в видеомагнитофон и включил его.
События того года он помнил прекрасно. Сам Медведев в столице Грузии находился всего два дня, сразу после начала «бунта», который журналисты окрестили «тюльпановой революции». По экрану телевизора поплыли знакомые кадры. Вот толпа врывается в зал заседаний. Кто-то вскакивает на столы, разбивается техника для подсчёта голосов, рвутся документы, в окна выбрасывают компьютеры. Другая людская толпа сопротивляется, идёт потасовка. Драка. Впрочем, пассивная. Спецназ, который охранял здание парламента, явно не желал показать то, чему его учили в спецшколах. Так. Интересующего Медведева человека, на экране не было. Да его и не должно быть в зале. Сколько тогда работало камер на «революцию»? Пятнадцать? Двадцать? Сколько бы не снимало, всё, что осталось на плёнке — улика. Победителей, как говорится, не судят. Вот если бы проиграли, тогда подобная запись могла сыграть трагическую роль в судьбах многих людей. А потому, все пытались замаскироваться. Кто за марлевые повязки. Кто за спины товарищей. Тактика, как свет старая, но проверенная. Перемотать кадры. Что тут? Улица. Бунтовщики, а иначе их Медведев не называл, выходят из дверей, поднимают флаги, размахивают белыми полотнищами с изображением святого Георгия Победоносца. Георгий Брегвадзе, будущий президент Грузии, выступает перед повстанцами. Его помощники восторженно кричат… Стоп! — Медведев удовлетворённо прищёлкнул пальцами. — А вот и наш клиент. Михай Павелич стоит несколько в стороне от будущего правительства, однако, внутри охранения. Прокольчик, господин Павелич. Ваше место в данный момент должно было быть где угодно, но только не в зоне оцепления. А он выставился. Видимо, не удержался. Всё-таки, тщеславие дерьмовая штука. Так. «Грач» тогда тоже работал в Тбилиси. А если серб его видел? И запомнил?
Медведев вынул кассету, положил её в сейф, нажал кнопку селекторной связи и вызвал дежурного по гаражу:
— Сан Саныч, прикажи дать машину. Поеду, к «деду».
— С ребятами?
— Да нет. Проведать.
— Тогда передай привет. Ждём из отпуска.
* * *
Голова Киевской областной рады Панчук Петро Михайлович очень не любил, когда его тревожили в верхах. При прежних-то премьерах было не очень весело, а теперь вообще, скажи кому, не поверят. Вроде как недавно с ним сидели рядом на совещаниях, водку вместе после выговоров пили, а теперь…
Петр Михайлович прекрасно знал, зачем его вызывает САМ. Выборы, другой причины теперь не просто не имелось. А Киевская область — это порядка пяти миллионов голосов избирателей, вот так то. Интересно, чем он задабривать станет? Вон, министру транспорта пост премьера, по слухам, пообещал. Может, и врут, но больно похоже на правду. А ему что, может министерское кресло? А почему бы и нет? Скажем, в сельском хозяйстве он вполне смог бы навести свой порядок.
Секретарь распахнул дверь, и Петро Михайлович прошёл внутрь знакомого кабинета. Хозяин сидел в кресле, во главе овального стола и внимательно изучал бумаги, лежащие перед ним. Петро Михайлович встал напротив главы кабинета министров, но тот, казалось, присутствия руководителя центральной, столичной, области не замечал.
Кашлянуть, что ли? — подумал Панчук, но тут же оставил эту мысль. Если хочется САМОМУ покуражиться, то пусть его…
— А, это ты. — Яценко поднял взгляд на руководителя Киевщины. — Почему так долго шёл?
— Как вызвали, сразу к вам.
— А приходить надо не только когда вызывают. — Яценко встал напротив Петра Михайловича. — А и тогда, когда есть что сказать своему старому товарищу. — Владимир Николаевич опёрся о край стола. — Ну-ка, друг любезный, доложи, с чего это Козаченко по твоей территории так разбегался?
