Ну что? Это трудный текст? Это «быть или не быть» Шекспира? В конце концов, если актер не может целиком сказать текст в одном дубле, его можно снять по кускам, с разных точек. Но Верховский же у нас классик и перфекционист, ему нужно, чтобы все было идеально даже тогда, когда актер не может просто произнести слово «мотоциклетов». Ну не может, и всё, хоть тресни! Как доходит до этого слова, так запинается посреди него и гробит дубль. Актеры, игравшие окруживших Бездомного писателей в ресторане ЦДЛ-«Грибоедов», уже измаялись ждать хоть одного приличного дубля и вместе с потом стирали с лиц портретный грим, усы и приклеенные бороды.
— Антон, я вас прошу! — трагически сказал мне Верховский, едва я вошел в ЦДЛ. — Сделайте что-нибудь! Порежьте текст! Сократите!
Я ужаснулся:
— Вы хотите, чтобы я резал Булгакова??!
— Ну, а как быть? У нас смена горит! Мы бьемся уже два часа!
Я вспомнил гениальную сцену из фильма «Начало» Глеба Панфилова, где Инна Чурикова отказывается играть Жанну Д’Арк, потому что ей «руки мешают». Вот мешают руки, и всё! И что делает режиссер, которого гениально играет великий сценарист Юрий Клепиков? С криком «Пилу! Дайте пилу!» он бежит к реквизитору, хватает пилу-ножовку и возвращается к Чуриковой: «Какая больше мешает? Левая или правая?» Чурикова своими огромными глазами испуганно смотрит на эту пилу, тут же идет в кадр и гениально играет Жанну Д’Арк. Я вспомнил эту сцену, подошел к Закоеву и спросил интимно:
— У тебя есть нож?
— Ну, есть. А в чем дело? — испугался Тимур.
— Идем со мной. Держи руку в кармане, — и, взяв Тимура под локоть, подошел с ним к Киншутову, сказал негромко: — Сука, если ты сейчас же не прокатишь весь монолог как по маслу, мы тя зарежем! — И глазами показал на карман пиджака Закоева, в котором тот держал свою руку.
— Что-что? — выкатил глаза толстяк Киншутов.
— Иди в кадр, сука! — тихо приказал ему Закоев и повернулся к Верховскому: — Андрей Витольдович! Актер готов, можете начинать.
И что вы думаете? Едва Акимов включил камеру, как в первом же дубле Киншутов выпалил весь текст! Не гениально, конечно, но без запинки!
— Как вы это сделали? — изумленно спросил меня потом Верховский.
— Ну не резать же мне Булгакова, — сказал я скромно.
А Закоев вдруг обнял меня за плечо, отвел в сторону и сказал:
— Слушай, братан, у меня есть одна идея, хочу посоветоваться…
«Ну-ну, — подумал я. — Интересно…»
— Понимаешь, — продолжал он без всякого кавказского акцента, — у меня в Махачкале есть родственники с деньгами. С настоящими деньгами, понимаешь? Я им сказал: нефть когда-нибудь кончится, газ тоже когда-нибудь кончится. А телевидение никогда не кончится! Как ты думаешь, я правильно сказал?
Я убрал его руку со своего плеча:
— Ты хочешь на их деньги свою студию построить?
Он испуганно отпрянул и заморгал:
— Т-ты… ты откуда знаешь? Я еще никому…
Я перебил:
— Лучше где-нибудь за городом построй декорации Красной площади и центра Москвы. Весь мир будет там триллеры снимать.
Закоев сузил свои желтые глаза, и я буквально физически почувствовал, как у него в мозгу вспыхнули эти декорации и замелькали цифры их аренды для американских и европейских съемочных групп.
— Братан… ты гений! — медленно произнес он после паузы. — Нет, клянусь, мне еще во ВГИКе говорили, что ты гений…
— Но ты не знал, что до такой степени, — сказал я без всякой улыбки. — Когда будешь выбирать место для строительства, спроси у меня, я подскажу.
— Спасибо, брат… — сказал потрясенный Закоев, и в его тоне опять появился кавказский акцент. — Если… если у меня будит свая студия, ты будишь главный редактор! Мамой клянусь!
— «Тимурфильм», — сказал я.
— Что «Тимурфильм»? — не понял он.
— Студию назови «Тимурфильм». Просто и красиво.
Началом Первой холодной войны считается 5 марта 1946 года, когда Уинстон Черчилль произнёс свою знаменитую речь в Фултоне, в которой призвал к созданию военного союза англосаксонских стран для борьбы с мировым коммунизмом. «Русские сделали попытку в Берлине создать квазикоммунистическую партию в их зоне оккупации Германии… — сказал Черчилль. — Если теперь советское правительство попытается отдельно создать прокоммунистическую Германию в своей зоне, это причинит новые серьёзные трудности в британской и американской зонах и разделит побеждённых немцев между Советами и западными демократическими государствами…»
Началом Второй холодной войны стала гибель малайзийского «Боинга» в небе над Новороссией 17 июля 2014 года, то есть буквально назавтра после описанных выше мосфильмовских событий. Но отношения между Россией и Западом обострились, конечно, раньше, в марте две тысячи четырнадцатого, когда мы бескровно вернули себе Крым и стали на сторону донецких повстанцев, собравшихся разделить Украину на Новороссию и прозападную Украину. Американцы ввели санкции против «Роснефти», ВТБ, «Новатэка» и всего нашего оборонного сектора, а мы — против «Макдоналдса».
Однако умные люди просекли начало этой войны еще задолго до начала этих враждебных действий. Так животные чуют предстоящее землетрясение или извержение вулкана и загодя бегут с опасной территории. Настоящие бизнесмены с настоящими деньгами — те же животные, и потому когда в Крыму еще только высаживались инопланетные «вежливые люди», американские банки и инвесторы уже искали в Москве покупателей на свои российские активы и компании. А уж после гибели малайзийского «Боинга» бегство западных инвесторов из России стало похоже на бегство бизонов из Йеллоустоунского парка накануне извержения тамошнего вулкана.
Но ведь умные люди с настоящими деньгами есть не только в Америке, они есть и у нас. Скупить по дешевке, то есть за миллионы то, что еще вчера стоило миллиарды, — кто же откажется? (Если, конечно, у вас есть эти миллионы…)
Тимур Закоев прибежал в мой крошечный кабинет на пятом этаже производственного корпуса «Мосфильма» с выпученными глазами. Он плотно закрыл дверь, выглянул зачем-то в окно и снял телефонную трубку с мертвого городского телефона, которым я уже два года не пользуюсь. Только после этого сказал:
— Паклянись сваей матерью, что никаму не скажешь!
— Клянусь тремя лысыми… — начал я.
— Нет! — закричал он. — Матерью паклянись! Матерью!
— К сожалению, ее уже нет.
— Тагда сыном клянись! Сын у тебя есть, я знаю!
— А что случилось? Остынь… — и я налил ему холодную воду из кулера.
Он залпом осушил пластиковый стаканчик, сел напротив меня, но тут же снова вскочил и забегал по кабинету, как тигр в тесной клетке.
— Харашо! Тебе могу даверить! Ты мне как брат! — и он остановился, уперев руки в мой стол с компьютером. — Слушай, не перебивай! Мои дербентские родственники купили телевизионную сеть! Панимаешь? Целую сеть кабельных телевидений па всей стране! У американцев бил кантрольный пакет, до Крыма он стоил миллиард, панимаешь?! А они купили за каких-то сто лимонов! Сто лимонов! Всего! Панимаешь?
— Поздравляю. Но ты говорил про родственников в Махачкале…
— Это другие! — отмахнулся Тимур. — Дураки! Я им сто раз гаварил: нефть кончится, газ кончится, телевидение никогда не кончится! Но они ничего не купили! А дербентским я ничего не гаварил, а они купили! Панимаешь?
— Молодцы. А ты тут при чем?
— Как «при чем»?! Они ко мне пришли! Патому что они деньги из воздуха сделали, что они в телевидении панимают? Теперь они эту сеть купили и пришли ко мне, гаварят: ты в кино работаешь, научи, что делать.
— Как компания называется?
— Откуда я знаю? Какие-то нерусские буквы. Ю-Эс-Сиб, кажется…
Я тут же набрал в Интернете «USSIB» и увидел роскошный сайт компании «US-Sib-RCTV — Региональное телевидение Сибири и Дальнего Востока». Со своими трансляционными вышками и тридцатидвухпроцентной долей в космическом телевизионном спутнике «RRTV-6749-2013».
— У тебя самого есть деньги? — спросил я Тимура.
Он развел руками:
— Аткуда? Я втарой режиссер. У меня зарплата восемьдесят тысяч, из них палавину плачу алименты… — По мере того, как он успокаивался, ярко выраженный кавказский акцент исчезал. — А что? Пачиму спрашиваешь?
— Во-первых, скажи своим родственникам, пусть срочно выкупят весь этот спутник. Иначе мажитарные хозяева спутника будут их душить.
— Ты думаешь? — встревожился Тимур.
— Обязательно. Спутник новый, он будет летать еще лет десять или двадцать, вам нужно иметь в руках полный цикл — и производство контента, и трансляцию.
— То есть? — не понял Закоев.
— Ну, смотри, — сказал я терпеливо. — Ты сядь. И смотри сюда. — Я взял из принтера чистый лист бумаги и нарисовал замкнутую цепь. — Это полный цикл телевизионного бизнеса: производство контента, то есть фильмов и передач, трансляция их по кабелю или через спутники, то есть доставка контента на приемники в дома и квартиры, и сами эти приемники, то есть антенны, «тарелки» и роутеры. Понятно, да? Теперь — что купили твои родственники? Среднюю часть, правильно? Да и то не всю, так? Значит, давить их могут с двух сторон — слева производители контента ценой этого контента, а справа хозяева спутника и хозяева антенн и роутеров.
