бы поступить иначе, но сейчас — ни за что! — Полковник снова начал задыхаться. — У нас с вами достигнута полная ясность. Нам нечего скрывать друг от друга. И Венцемир не станет таиться перед ней, потому что это его последний шанс удержать ее возле себя.
— Нам нужна правда, господин полковник, только правда...
— Поверьте мне! Что бы ни случилось, я ничего от вас не скрою.
— Остались лишь одни сутки. Беглецов необходимо обнаружить, чтобы батарея имела право на существование.
— Батарея должна сохранить свою честь и спасти честь своего командира, — добавил Велев. — Я хочу, чтобы они встретились еще сегодня.
— Оставляю решение этого вопроса на ваше усмотрение. Вечером я буду ждать вас в полку.
— И об этом я тоже не забуду, — словно бы самому себе сказал полковник и пошел, но Ярослав остановил его в дверях:
— Я хотел бы знать ваше мнение о Велико.
— Из министерства уже трижды звонили. Требуют отстранить его от должности немедленно. Соответствующее письмо оттуда направлено к нам.
— Знаю. А что думаете вы?
— Жизнь человека как море. А оно прекрасно и в бурю, и в штиль.
— Вы не испытываете к нему ненависти, не правда ли?
— Я завидую его энергии и способности даже зверя превращать в человека.
— А сумеете вы простить его когда-нибудь?
— Я бы с чистой совестью передал и наш полк в его руки. Для нашей работы, как и жизни, нужно иметь сердце.
— Простите!
— Да нас уже простил господь, создавший нас. — Полковник взмахнул тростью и, оставив дверь открытой, вышел.
Ярослав тоже не закрыл ее. Он видел, как идет полковник, волоча раненую ногу. Казарма находилась на противоположном конце центральной улицы, тем не менее полковник пошел пешком.
«Вероятно, не сообразил, что можно вызвать фаэтон», — подумал Ярослав и, обессиленный, свалился на кровать.
«До чего же странным существом оказывается человек, когда заглянешь ему в душу. — У него закрывались глаза, так ему хотелось спать, но он продолжал рассматривать потрескавшийся потолок. — Вот и души наши потрескались, а мы пытаемся замазать трещины, скрыть следы, оставленные годами. Но удастся ли?..»
Трактир бая Станьо с незапамятных времен стал в этом селе особым центром. Другого, более интересного для мужчин места здесь не было. Они могли войти туда в любое время, опрокинуть стакан-другой вина, и разговор завязывался сам по себе.
И тот день ничем не отличался от всех предыдущих, только дождь спутал все планы. На улице была ужасная слякоть, и мужчины коротали время в трактире.
Когда Велико открыл дверь, все повернулись в его сторону и в один голос закричали:
— Вот и он! Пришел наш человек! Ну, здравствуй!
Если бы у Велико было сто рук, ему не хватило бы их, чтобы со всеми поздороваться. Велико прокладывал себе путь между столиками, явно кого-то разыскивая. Наконец, заметив сельского старосту и двух полевых сторожей, он подошел к их столику.
— Я к вам. — Велико кивком головы пригласил их в маленький закуток, или, как его здесь называли, «кабинет для тайных переговоров».
Они сразу же перешли туда без дополнительных уговоров. Староста заказал и для Велико бутылку красного вина и посмотрел ему в глаза.
— Совсем ты запропал, дорогой ты мой! Замотался в этом городе и забыл про нас. Чего только о тебе не плели! Будто ты укокошил какого-то офицера и сбежал сего женой. Будто тебя ранили и ты стал одноглазым. Клялись, что видели тебя в арестантской одежде, да видно, все это ложь, — без передышки трещал староста, продолжая его рассматривать.
— Бай Станьо здесь? — спросил Велико и заглянул через приоткрытую дверь в зал.
— Вчера я его видел, а сегодня еще нет.
— Вы мне нужны по очень важному делу. Как боевая группа?
— Да ведь у вас там, в вашей казарме, случилась беда: солдатики сбежали, вот людей и разослали по району. И днем и ночью все одно и то же... А мы ненадолго спустились с гор.
— И до сих пор ничего не выяснили?
— Каждый спрятался в свою скорлупу. Из имения никто и носа не кажет, — вмешался один из сторожей. — Только какой-то офицер шастает. Наверное, один из ваших.
— Какой еще офицер?
— Да такой важный! То около родника мелькнет, то в виноградниках. И все ищет чего-то.
Слова сторожа озадачили Велико, но он решил не проявлять любопытства. А сам в уме перебрал всех офицеров. Только молодой Велев мог бы наведываться туда, но ведь он в казарме, под домашним арестом... Велико хотел было спросить еще о чем-то, но в это время в закуток зашел бай Станьо.
— Вот и хорошо, что вы собрались здесь, весьма кстати, — сказал бай Станьо, садясь на свободный стул. — А ну-ка выкладывай, опять что-нибудь стряслось и надо помогать? — обратился он к Велико.
— Или сегодня ночью, или никогда. — Велико провел рукой по лицу. — Беглецы в вашем районе, возможно даже в имении. Больше ждать нельзя.
— Похоже, что так оно и есть. И майор то же самое говорил хозяйке, — начал бай Станьо. — Больше выжидать нельзя. Пора выбирать: или — или. Вот он и бродит по винограднику. Ему тоже не очень-то легко.
Теперь на лице Велико появилось удивленное выражение. Он смотрел на бая Станьо, не смея его прервать.
— Что это ты на меня уставился? — осерчал старик. — Ну тот, жених хозяйки, помнишь его? Когда-то он был поручиком, а теперь — майор.
— Бодуров? — удивился Велико. Он побледнел и задрожал от гнева: ведь этот самый Бодуров убил его отца. Потом на фронте из него сделали героя, а позже говорили, будто он погиб... Где же правда? Разве мертвые могут воскреснуть? Велико сжал виски руками. Мозг отказывался воспринять то, что Велико услышал.
— Кажется, именно так его зовут. Этот офицер редко показывается во дворе. Все сидит в комнатах у хозяйки. Будто в отпуск приехал. Они там плетут какой-то узел, — продолжал бай Станьо. Он так и не
