— На этом основывалась твоя версия желтого билета? — спросил Ловкач.
— Да.
— Мне казалось, что по закону работодатель не имеет права запрещать своим работникам вступать в профсоюз.
— Если бы моя версия соответствовала действительности, в закон в ближайшем будущем внесли бы необходимые поправки. Согласно моей версии Арча Микса убили, чтобы ПГР мог провести забастовки в десяти или двенадцати крупнейших городах страны. Забастовки вызвали бы такое недовольство избирателей, что республиканцам еще на четыре года будет гарантировано пребывание в Белом доме.
Ловкач обдумал мои слова.
— Не могу сказать, что стал бы возражать против такого исхода президентских выборов, но очень уж велик риск.
— Они даже могут получить большинство в палате представителей.
— Я бы это только приветствовал.
— Ты всегда отличался несколько странными политическими взглядами, дядя.
— Я убежденный консерватор. И нас не так уж мало, дорогой мальчик.
— Разумеется, моя версия и теперь остается достаточно правдоподобной.
— В каком смысле?
— Если похитители не выпустят Микса живым, забастовки неизбежны.
— Если только… — Ловкач, казалось, погрузился в глубокое раздумье, так и не закончив фразы.
— Что, если только? — спросил я.
— Если только, дорогой мальчик, Арч Микс сам не придумал эти забастовки.
Мы въехали на стоянку у «Сейфуэя» без пяти минут четыре. Я заглушил мотор, отдал ключи Ловкачу, тот открыл бардачок, достал стандартный лист белой бумаги двести двадцать два на двести семьдесят пять миллиметров. Затем передал мне ключи, и я подсунул их под педаль газа.
Мы вылезли из кабины, Ловкач положил белый лист под одну из щеток ветрового стекла и посмотрел на меня.
— Мы возьмем такси? — спросил он.
— Давай немного подождем, — предложил я.
— Я думаю, это неразумно, Харви.
— Микс не сказал, что нам нельзя наблюдать за человеком, который на «форде». Он лишь предупредил, что нам не стоит терять времени, так как он ничего не будет знать. Мне просто любопытно.
Ловкач огляделся.
— Я по-прежнему считаю, что нам лучше уехать, но, раз уж ты настаиваешь, давай, по крайней мере, отойдем в сторонку, чтобы наше присутствие не бросалось в глаза.
— Что ты предлагаешь? — спросил я. — В конце концов, раньше ты этим зарабатывал на жизнь.
— Ты представляешь мое прежнее занятие в искаженном свете.
— Вероятно, излишне романтично.
— Я бы предложил встать среди тех людей у магазина.
Несколько женщин с нагруженными доверху тележками стояли на тротуаре и ждали, пока подъедут их мужья и перегрузят покупки с тележек в багажники автомобилей. Ловкач и я направились к ним.
В одну минуту пятого у автостоянки остановилось такси. Пассажир заплатил водителю и двинулся вдоль стоящих автомобилей, вертя головой из стороны в сторону. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти черный «форд». Он открыл дверцу и сунул руку под педаль газа. Затем убрал с ветрового стекла лист белой бумаги. Он не стал отпирать багажник, открывать чемоданы, пересчитывать деньги. Вместо этого он сел за руль, завел мотор, дал задний ход и проехал мимо нас на Коннектикут-авеню.
Я хорошо разглядел его, когда он вылезал из такси. Ростом в шесть футов, худой, с темной кожей, не старше восемнадцати лет.
— Они нашли его прямо на улице, — сказал Ловкач.
— Ты так думаешь?
— Ему дали денег на проезд в такси плюс двадцать долларов за то, что он заберет машину со стоянки. Кто-то должен наблюдать за ним, чтобы убедиться, что за машиной не следят.
— А потом?
— Он, вероятно, остановится у одного телефона-автомата и наберет номер другого. Ему скажут, что делать дальше. И так будет продолжаться, пока они окончательно не убедятся, что хвоста нет.
— Умно, — заметил я.
— Скорее, грубо, но эффективно.
— А что они предпримут дальше?
Ловкач покачал головой.
— Я чувствую, что больше мы о них не услышим. Вероятно, они подождут до вечера, прежде чем отпустить Микса.
— Если сначала они не убьют его.
— Совершенно верно, — кивнул Ловкач. — Если сначала они не убьют его.
В пять минут девятого следующего утра Арча Микса с тремя пулями в затылке выловили из реки Анакостия к югу от моста Фредерика Дугласа. Жена Микса опознала его.
Я узнал об этом из специального выпуска новостей, переданного по радио в четверть десятого. Подробности мне сообщил Ловкач, позвонивший двадцатью минутами позже.
— Ты сказал Одри? — спросил он.
— Она слышала выпуск новостей.
— Как она отреагировала?
— Можно было ожидать худшего. Какое-то время она молчала, а потом сказала, что пойдет погулять. Ее до сих пор нет. Где ты сейчас?
— В полицейском управлении, вместе с Валло и Гэллопсом. Видишь ли, мы рассказали о твоем, пусть и минимальном, участии в передаче выкупа, и им нужны твои показания.
— Сегодня?
— Не думаю, что это так срочно. Ты можешь приехать и завтра.
— Хорошо. Я приеду завтра.
— Кроме того, дорогой мальчик, я обдумал твою замечательную версию. После смерти Микса она представляется весьма убедительной, не правда ли?
— Даже не знаю, — ответил я. — Я как-то не думал об этом.
— За последние несколько недель у меня тоже собрались кое-какие отрывочные сведения, и в сочетании с известными тебе получается прелюбопытнейшая картина.
— К чему ты клонишь, дядя?
— Вот что я хочу сказать, Харви. Если мы подумаем вместе, то сможем не только доказать, что твоя версия соответствует действительности, но и, возможно, найдем похитителей Микса.
— Ты хочешь приехать сюда? — спросил я после короткого молчания.
— Мне кажется, это лучший вариант.
— Пожалуй, ты прав.
— Когда у вас ленч?
— Как только ты приедешь.
— Я привезу вина.
— Отлично.
После разговора с Ловкачом я сразу позвонил в Фонд Валло и спросил Уэрда Мурфина. Джингер, его секретарша, сказала, что Мурфина еще нет и она не знает, когда он появится.
В записной книжке я нашел домашний телефон Мурфина и позвонил туда. После третьего звонка трубку взяла Марджери. Ей очень хотелось поговорить об убийстве Микса, о котором она только что узнала. На этот счет у нее были интересные теории, главными действующими лицами которых выступали террористы. Когда мы детально их обсудили, я спросил, дома ли Мурфин.
— Его нет, — ответила Марджери.
— Ты не знаешь, где он?
— Ночью он приехал из Балтимора. Около двух часов. Мы легли не раньше трех, а утром он убежал после телефонного звонка.
— Какого звонка?
— Кто ему звонил, я не знаю. Телефон разбудил нас в семь утра, а в четверть восьмого он уже вылетел из дома. Даже не побрившись, хотя я и сказала ему, что надо побриться, потому что мы идем на похороны Микса.
— Когда похороны?
— Разве ты не идешь?
— Нет. Я еще не пришел в себя.
— Ерунда.
— Когда похороны, Марджери?
— В два часа.
— Если Уэрд придет, попроси его позвонить мне.
— Ты должен прийти на похороны Микса.
— Я подумаю об этом, — пообещал я и попрощался.
Я нашел Рут в ее студии — комнате с большим окном, выходящим на север. На этот раз моделью служил Честный Туан. Мои племянник и племянница как зачарованные следили за рукой Рут. Я подошел поближе, чтобы посмотреть, что она рисует. Судя по всему, бобры, живущие на ручье, собирались на день рожденья к Честному Туану. Рут как раз одевала бобров.
Она опустила кисточку в банку с водой и посмотрела на меня. Она уже успела испачкать нос синей краской.
— Ловкач приедет на ленч.
— Очень хорошо. Надеюсь, он любит арахисовое масло и студень.
— Он привезет вино.
— Под студень и арахисовое масло хорошо красное вино.
— Ты, как всегда, права.
— Раз это Ловкач, я могу приготовить омлет.
— Мне нравятся твои бобры, — сказал я.
Она окинула акварель критическим взглядом.
— Не слишком ли они манерны? — заметила она, а потом повернулась к Нельсону и Элизабет. — Почему вы не скажете дяде Харви, что́ мы тут решили. En Francais.
— Говори ты, — Нельсон подтолкнул сестру.
Элизабет мило улыбнулась.
— Мы будем хорошо себя вести и не беспокоить маму весь день, — сказала она на беглом французском. — А раз мы будем хорошо себя вести, наш дорогой дядя разрешит нам покачаться на качелях, а потом отведет нас в гости к бобрам.
— С удовольствием, — кивнул я.
— По-моему, отдых Одри не повредит, — сказала Рут.
— Вероятно, нет.
— Что ты собираешься делать?
— Пойду на веранду, сяду в шезлонг, задеру ноги и буду смотреть, как растут рождественские сосенки.
— Когда я все нарисую, я, пожалуй, приду и составлю тебе компанию.
