но я должен тебя огорчить.
Я дал согласие, чтобы тебя отозвали и назначили на офицерскую должность в армии. Ты здесь нужен! Надо пойти на эту жертву. Каждый должен выполнять свой долг в полную меру своих сил и способностей. Я откажусь от твоей дружбы, если ты рассердишься, получив мое письмо и повестку. Это дело моих рук, в чем я и признаюсь. Международное положение сейчас такое сложное. Прежде всего нужно укрепить боеспособность армии... У нас нет иного пути. Мы поклялись до конца своих дней служить нашему народу.
Извини меня, если я нарушил все твои планы.
Знай, что никто и никогда не сможет нас разъединить.
Жду тебя!
Твой Ярослав.
Павел Дамянов. В кармане у меня лежали два конверта. В одном из них была повестка, а в другом — письмо от Ярослава. Они произвели на меня одинаковое впечатление, и ответ на них мог быть только один: и в том, и в другом случае я сказал бы «Да», хотя мне не очень этого хотелось. Но... «международное положение сейчас такое сложное...».
Рядом сидела моя жена. Она смотрела в окно вагона, радовалась путешествию и тому, что находится далеко от душных аудиторий университета. Покончив с хлопотами, связанными с отъездом, она позволила себе расслабиться, и теперь лицо ее выглядело еще более одухотворенным. Венета всегда довольна, когда в жизни ее ждет что-то новое.
Вот уже два месяца как мы поженились. Венета махнула на все рукой, как это обычно делал ее отец, а ее отец — Драган Сариев, и это означало только одно: раз сказано, то так оно и будет! Она и поставила точку: «Больше так продолжаться не может!» И вот мы вместе, несмотря на то что Драган был против нашего брака.
Это давняя история. Когда-то Драган и мой отец возненавидели друг друга. А с тех пор, как в сорок шестом году мы с Ярославом поддержали женитьбу Велико на Жасмине, Драган перестал доверять и нам. Объявил нас ренегатами. И никто не смог переубедить его. «Каждый, кто позволяет себе плевать на чистоту и мораль партии, — мой идейный враг!» Сказал, как отрубил.
Драган злопамятен, но я его простил. Я не рассердился даже тогда, когда он написал Венете прощальное письмо, как он сам его назвал. А в письме было всего десять строчек. В них он выразил свое возмущение, свое отношение к ее произвольному решению и заявил, что отныне она может не считать себя его дочерью. Коротко, ясно и доступно.
Вероятно, он ждал слез, просьб, разговоров... Но ничего этого не было. Венета прочла письмо вслух, подумала и спросила меня: «Это тебя мучило?» «Ни в коей мере», — ответил я. Тогда она вложила письмо в конверт, засунула его поглубже в ящик стола.
Вчера, когда пришли эти два документа, Венета захотела узнать, что я думаю по поводу этого.
— Неужели тебе не все ясно? — спросил я и, сложив оба листочка, сунул их в карман пиджака.
— Когда мы отправляемся? — в свою очередь спросила она.
— В повестке сказано явиться в трехдневный срок со дня ее получения. Тебе хватит времени уладить свои университетские дела.
— Могу ли я быть тебе чем-нибудь полезной?
Она спросила об этом так спокойно, что я даже удивился. Словно она целыми днями только и делала, что обдумывала все до мельчайших подробностей.
Я обнял ее и заставил сесть рядом.
— Тебе осталось еще два семестра. Литература — твое призвание, и я не могу с легкостью...
Она прикрыла мне рот, и я увидел ее глаза. Они никогда еще не были такими строгими и при всей их строгости — такими нежными.
— Не будем больше об этом, — прошептала она. — Литература может подождать. Я хочу быть рядом с тобой, вместе с тобой. Или тебе этого не хочется?..
Я поцеловал ее, но Венета не ответила на мой поцелуй. Ждала, что я ей скажу.
— Если ты закончишь университет, мы станем еще сильнее, — старался я убедить ее. — Может быть, мне придется навсегда проститься со своей мечтой заниматься юриспруденцией. А ты должна стать самостоятельной, чтобы и мне помогать в трудные минуты. Каждый из нас должник в этой жизни.
— Я всегда сама определяла, кому и что должна, — выпрямилась она, еще более красивая, чем когда бы то ни было раньше. — Я еду с тобой! Откажусь от своего решения только в том случае, если я тебе надоела.
— Но ведь я направляюсь в тот город, где живет твой отец.
— А я ни от кого не прячусь.
— Неужели ты думаешь, что он оставит нас в покое?
— Это я не дам ему покоя. Он — Драган, а я — дочь Драгана. Было бы совсем неплохо, если бы и ты усвоил это.
— Венета!..
— Я иду в университет. К тому же я беременна. Возьму отпуск. Всегда смогу вернуться туда, если пойму, что надоела тебе.
— Подожди!
Она закрыла за собой дверь и побежала к трамвайной остановке. Меня поразил ее тон, а главное — известие, что у нас будет ребенок. Может быть, она искала подходящий момент, чтобы меня обрадовать, а я... Она забыла шарф и перчатки. А на дворе январь. Я засунул их в свой карман и поспешил за ней. Именно теперь нам следовало быть неразлучными...
Когда мы прибыли к месту моей дальнейшей службы, нам пришлось расстаться сразу же после того, как мы вышли на привокзальную площадь. Я отправился в штаб, а Венета...
У нас было с собой два чемодана. Каждый взял свой, и я еще напомнил ей, что Жасмина не работает, поэтому не стоит беспокоиться, если Венета не застанет ее дома. Пусть подождет, пока та не вернется. Венета помахала мне рукой и пошла, сгибаясь под тяжестью чемодана, и я пожалел, что не догадался предложить ей воспользоваться услугами извозчиков, которые, как всегда, ждали пассажиров за зданием вокзала. Просто мне было не до извозчиков. Сам я шел не останавливаясь. Даже не перекладывал чемодан из одной руки в другую. Физическая усталость взяла верх над нервными перегрузками, притупила их, и я был уверен, что, несмотря на продолжительность пути, я смогу явиться к Ярославу
