и не боюсь быть откровенной с ним. Но в тот раз я сама удивилась своей дерзости. Ведь и раньше у нас не было ни минуты для личной жизни — война, майор Бодуров, его люди... Казалось, мы были на грани взрыва, но все-таки находили время бороться за свое счастье, за право любить друг друга...
Неужели в свои двадцать семь лет я уже состарилась? Что же во мне надломилось? Разве для меня уже нет пути, своего пути? Кто мне запретил его иметь? Никто!.. Так почему же я стала жаловаться? И все же что-то мне мешало; днем и ночью я как бы топталась на одном месте, не решаясь ничего предпринять. Почему все так сложно и трудно? Какая это мука — все время ждать, когда каждый уходящий день не уносит, а возрождает в тебе прошлое, словно убеждая в том, что не только ты одинока.
Нет, этого не будет! Мне всегда удавалось бежать от одиночества, я и сейчас не изменю себе.
Сильва спала. Я закрыла входную дверь и отправилась в казарму. Никогда прежде не делала этого, но вдруг поняла, что так надо, мне это просто необходимо. Надо было увидеть Велико, только увидеть его, успокоиться и убедиться в том, что он завтра будет рядом, будет вместе со мной. Появилось предчувствие приближающейся опасности, ощущение, что вот-вот случится беда и я не смогу ее предотвратить.
У входа в казарму мне преградил дорогу шлагбаум. За ним стоял часовой, а где-то там, дальше, находился Велико. Между нами была эта преграда, и я не могла ее преодолеть...
Появился дежурный офицер.
— Вам нужен товарищ майор?.. — спросил он и, не дождавшись подтверждения, добавил: — Подождите немного. Он только что пришел...
Я стояла и смотрела в открытые ворота, но ничего особенного не видела. Сколько раз я приходила сюда на вечера и никогда не задумывалась, куда иду и что меня окружает.
А что я скажу Велико, когда он придет? Никак не могла что-нибудь придумать. Я почувствовала, что он приближается, и мне сразу стало легче. Велико торопливо шел, склонив голову набок. Он нервничал, и это было заметно. Выйдя за шлагбаум, он взял меня под руку, и мы пошли вдоль каменной ограды. И мне стало так хорошо! Я смотрела на него и радовалась, что иду рядом с ним.
— Вот уж никак не ждал тебя! — сказал он и еще крепче сжал мою руку. — Как Сильва?
— Спит! Я заперла ее на ключ...
— Значит, не утерпела. И я бы на твоем месте не выдержал. — Велико заглянул мне в глаза, и я поняла, что он не обманывает.
— Да нет, я просто так... Ты вчера не пришел. Подумала, может быть, тебе что-нибудь нужно...
— Ты мне нужна и все, что с тобой связано. Неужели ты сомневалась в этом?
Я не ответила ему, но невольно задрожала, а он прислонился к ограде и повернул меня лицом к себе.
— Прошлой ночью ты мне приснилась. Я чуть ли не на ходу задремал, и тут ты появилась передо мной... Потом упрекал себя: жена в двухстах шагах от казармы, а я умудряюсь видеть ее только во сне. Вот как бывает, когда человек закрутится в работе. Валишься с ног от усталости, а сомкнешь веки, так непременно приснится что-нибудь такое... — Велико рассмеялся так, как только он один умеет.
— У тебя болела спина, — напомнила я ему. — Ты ходил к врачу?
— Даже и не вспомнил об этом. Боль напоминает о себе с наступлением морозов. А ты почему так легко одета? — Он прижал меня к себе. — Что-нибудь случилось?
— Ну что могло случиться? Просто так, собралась на скорую руку. Пока ребенок спит. Некогда было одеваться.
— Значит, и с тобой такое бывает? — продолжал он смеяться. — Просто так, говоришь?.. Да ведь и ты не спала ночью. И пожалуйста, ничего мне не объясняй. Знаю! Потерпи еще немного, еще совсем немного! — И он поцеловал меня, среди бела дня на улице поцеловал. А я и не чувствовала холода. Для меня все сконцентрировалось в нем одном, в Велико, и мне стало хорошо. А он поспешил к воротам и уже издали бросил: — Сегодня вечером приду, непременно приду!
Я чувствовала себя на седьмом небе.
— Вчера Сильва впервые произнесла «р»! — крикнула ему я, но он меня не услышал. Да это и к лучшему. Ведь вечером он обещал прийти, тогда сам и убедится.
Возвращалась как в забытьи. Мне так много хотелось ему сказать! Я была счастлива, что снова ощутила его непринужденность, которая всегда меня покоряла и заставляла чуть ли не сходить из-за него с ума. Никто не в состоянии убедить меня в том, что любовь после женитьбы продолжается каких-нибудь несколько месяцев. Человек должен носить ее в своей душе, питать ее надеждой и верой, и тогда он неминуемо убедится в ее силе. Любовь не умирает. Ей необходимо не так уж много — всего несколько ласковых слов, — и она будет жить и согревать тебя.
Кое-кто считал, что я ослепла, что Велико растоптал мое самолюбие и я превратилась в его тень. Ну и пусть!
Мне не хотелось возвращаться домой. Если бы не Сильва, я обошла бы холмы, бросилась бы наперегонки с ветром, боролась бы с вьюгой, чтобы доказать самой себе, что, когда человек любит, его силы неисчерпаемы.
Возможно, именно благодаря великой силе любви Велико выдерживает и бессонные ночи и круглосуточную работу. А я — неразумная девчонка. Усомнилась в нем и помчалась. До чего же мы, женщины, слабые существа! Чуть зародится сомнение, и мы теряем голову...
Хоть бы Сильва скорее подросла! Я поделюсь с ней своими житейскими наблюдениями. Пусть она с детства узнает то, что поможет ей в будущем, чтобы она не попадала в безвыходное положение. Если человек избрал для себя четко выверенный курс, он всегда сможет найти себя. Пусть девочка спит. Ее тревожные дни пока далеко впереди. Нужно научить ее отличать правду. Всему другому она сама научится.
Дверь, как и прежде, была заперта на ключ, но в детской Сильвы не оказалось. Я не поверила своим глазам и закричала изо всех сил. Никакого ответа.
