Хайт сделал глоток. Шлоссер пожал плечами:
— Я ему речи не готовлю. И не просматриваю.
— Напрасно. Мы должны знать всё о том человеке, в которого вложили капитал. Он ещё не начал искать виновника отравления?
— Пока нет, но, видимо, скоро начнёт. Не кретин же он, в конце-концов.
— Согласен. — Хайт неожиданно заложил два пальца в рот и протяжно свистнул. — А игра, нужно сказать, слабоватая.
Шлоссеру неприятно было выслушивать нотации американца, но он ничего не мог поделать: в этой операции главным двигателем являлся именно его собеседник.
— Но вернёмся к основной теме нашего разговора. — проговорил немец, и насторожился: его команда чуть, было, не забила гол. Однако. Мяч, посланный ногой нападающего, не достиг цели и попал в штангу, а потому Шлоссер смог продолжить мысль. — Мы готовы заблокировать все заграничные банковские счета украинского президента и его семьи.
— А вот тут, Гюнтер, вы сделаете гениальный ход. Честно признаюсь, не ожидал от вас подобного. Рассчитываете, в таких условиях Даниил Леонидович не отдаст приказ о применении силы?
— Думаю, да. Становиться в позу президента Белоруссии ему не с руки. Если бы шёл на третий срок, куда ни шло, а так…
— А почему нас не поставили в известность о своих действиях? — Хайт хлопнул собеседника по колену. — Хотите получить главный приз?
— Просто, пока не видели смысла сообщать. — немец посмотрел на американца. — Кто его знает, может вы бы и не поддержали меня?
— Может быть.
— А во-вторых, боялись утечки информации. Не хотелось бы, чтобы кто-то в Бундестаге, а особенно в Европарламенте узнал о наших планах.
— Подозреваете, в вашем окружении есть «крыса»?
Шлоссер посмотрел на поле, и только после ответил:
— А почему вы считаете, что только в моём?
* * *
По телевизору шла политическая реклама. Под песню о гражданской войне, в исполнении известного на всю страну баритона, вперемежку транслировали ролики, связанные с фашисткой Германией и современной Украиной, точнее, драки в парламенте, перед ЦИК, в Донецке.
— Интересно, — Володя открыл бутылку пива и упал на диван. — какой урод посоветовал Яценко смонтировать подобную антирекламу?
— Тебе назвать имя?
— Ты имеешь в виду нашего великого, и непревзойденного Льва Николаевича, но не Толстого?
Самойлов вынул из пакета хлеб и колбасу. Несколько секунд смотрел на них, снова засунул в пакет.
— И когда этот туризм закончится. Ты бы лучше, вместо морального самоуничижения, борщ, или суп сварил. От сухомятки желудок судорогой сводит.
— Ответ неправильный. — оператор сделал большой глоток и вытер рот платком. — Борщ — понятие нужное, но меркантильное. А вот то, что сейчас показывают на всю страну, в цивилизованном мире называется…
— Как? — Михаил остановился в дверях.
— Не знаю. Наверное, для подобного слов ещё не придумали. — Володя вскинул голову. — а как можно одним словом назвать сразу несколько действий. Патологическую ненависть к сопернику, бесстыдную манипуляцию людьми, подтасовку фактов и желание, в любых условиях, захватить место лидера?
Михаил бросил взгляд на экран и сделал вывод:
— Сволочизм.
— Не литературно, но, по сути, верно. Я проиграл, а потому за мной суп. На большее не рассчитывай.
* * *
Петренко лежал на диване, бессмысленно глядя в экран телевизора. Открытая бутылка с пивом стояла перед ним на стеклянном столике, холодная, только что из морозилки, запотевшая, о которой мечтал, перед приездом домой, и о которой теперь забыл напрочь.
В цветном стеклянном квадрате проходила его жизнь. Вся. Точнее, почти вся. С вырезанными, как и обещал службист, кусками ещё одной стороны его биографии.
Куранты старинных часов громко отбили полдень. Богдан Васильевич встряхнулся, сел, сделал несколько глотков прямо из горлышка, взял в руку пульт от видеомагнитафона, нажал на кнопку «перемотка». Через несколько секунд он снова, в четвёртый раз нажал на «пуск». Запись кассеты вновь вернула политика в прошлое.
Вот он стоит на трибуне последнего съезда ВЛКСМ, в Кремлёвском дворце съездов. Только что, за два месяца до этого события, поставленный на должность второго секретаря ЦК комсомола большой страны носившей название СССР.
— Со школьной скамьи Богдан мечтал о работе в Москве, в университете имени Ломоносова. — вещал голос с экрана, — Школу юноша закончил с «отличием», с золотой медалью. Затем львовский политехнический университет, аспирантура, начало преподавательской деятельности. Ему прогнозировали блестящую карьеру учёного. Однако, Богдан Васильевич решил стать комсомольским вожаком. Эдаким, Павкой Корчагиным восьмидесятых годов. В то время быть при комсомольской кормушке было престижно.
Да, тогда это было очень престижно. Пробиться даже в райком комсомола могли только те, у кого имелись хорошие связи, либо те, кто занимался активным «жопооблизыванием». Связей у Богдана не было. Зато второму он научился быстро. Вскоре, через три года сидения на низкой, мало престижной должности в столичном аппарате молодёжной власти, ему предложили место в оргсекторе в ЦК ЛКСМ Украины. Первая половина восьмидесятых. Золотое время комсомола. Но сейчас Богдану Васильевичу вспоминался не Киев, а Москва второй половины тех же восьмидесятых. Он — второй секретарь ЦК ВЛКСМ. Вместе с тремя такими же «секретарями», взяв приличную ссуду, Петренко занялся кооперативным бизнесом. Даже трудно вспомнить, кому тогда пришла в голову мысль, открыть первые видеосалоны. Однако, идея понравилась. Для начала, арендовали три квартиры, установили видеотехнику, слава Богу, таковая имелась при ЦК. Днём показывали мультики для детей, вечером более солидные фильмы для киноманов, ну а по ночам ответственные за моральный облик советской молодёжи комсомольские работники крутили для ограниченного, узкого круга лиц «порнуху». С водкой. Тёлками. И обязательной натуральной групповухой в конце сеанса. Ежедневная выручка составляла половину месячной зарплаты второго секретаря ЦК ВЛКСМ. Так работать стоило.
— В конце восьмидесятых уже было тяжело с горящим взором агитировать молодёжь за светлое коммунистическое будущее, которая начала, к этому времени, сомневаться в советских идеалах. — продолжал историю жизни Богдана Петренко телевизионный гид, — И потому наш герой решил стать не просто идейным лидером, но ещё и, по совместительству, куратором печатного трибуна комсомола, газеты «Комсомольская правда». А также популярной в те годы телевизионной программы «Позиция».
Кадр сменился, и на экране появилось молодое, уверенное в себе лицо журналиста Самойлова, образца девяностого первого года:
— Первым распоряжением Петренко, когда тот прибыл на комсомольскую работу из Украины в Москву, стала фраза: если будут звонить из Киева, ни с кем не соединять. Во второй раз этот приказ лидер советской молодёжи произнёс через полгода, когда его назначили руководителем комитета по ликвидации ВЛКСМ.
За спиной Самойлова виднелся Кремль. Мимо проносились машины. Съёмка велась на Красной Площади. Петренко приложился к бутылке. Пробормотал: сейчас Самойлов повернётся вправо и пойдёт мне на встречу. Богдан Васильевич прекрасно помнил то интервью. «Позиция» решила отомстить бывшему лидеру ВЛКСМ за его критическую деятельность по отношению к ним. И подставили к нему этого паренька. А в тот момент Богдану было не до телевидения. Время наступило нестабильное, а значит следовало срочно прикрыть всю финансовую деятельность комсомола: кто и сколько взял из партийной казны денег, в виде ссуды, кто провернул комсомольские взносы через европейские банки, и так далее… А тут этот Самойлов! Он топал за ним недели две. Преследовал везде, где мог. Приставал со своими дотошными вопросами до тех пор, пока Богдан не обратился к «гбешникам». Свои ребята помогли. Репортажи о комсомоле прикрыли. Самойлова уволили. А вскоре и сама программа «Позиция» исчезла с телеэкранов: новой власти тоже не нужны были правдолюбцы. С КГБ пришлось поделиться частью бизнеса. На тот момент Петренко, помимо видео, уже занимался и импортным товаром: джинсовые «варёнки», куртки, блайзера, бытовая радиотехника, обувь. Одним словом, всё, что к рукам липло. А к середине девяностых прогорел. Свои же подставили. Выставили на «счётчик». Пришлось бежать в Киев. Тут то его Пупко, нынешний зять президента, по старой комсомольской памяти, и спас. Отмазал от кредиторов. Вывел на один из телеканалов, редактором, а после и в свой бизнес провёл. Помог со связями. Большие люди, боясь ссориться с зятем Кучерука, приняли Богдана Петренко в социал — демократическую партию. И не просто приняли, а провели в президиум.
По рекомендации старого друга Богдан Васильевич взял приличную ссуду в банке, на открытие собственного дела. Повязанного с криминалом. Вот этот материал не показали, сдержал своё слово сбушник. Правда, пришлось выложить всю информацию о предстоящей поездке Козаченко в Австрию, да что поделаешь.
