Станислав Рем - Переведи меня через Майдан...

В голосе женщины просквозила нотка неуверенности или нежелания обидеть нового жильца. На что тот улыбнулся:

— Всё в порядке. Извинения принимаются.

На том и расстались.

Игорь Юрьевич, захлопнув за женщиной дверь, ещё раз прошёлся по новому обиталищу, после чего положил кейс на стол, открыл его, пересмотрел содержимое, закрыл, положил чемоданчик на кровать, накинул на себя куртку и отправился в город. До вечера он побывал на Хрещатике, Майдане. Поднялся на Банковскую, прошёл мимо Администрации президента. Так же прогулялся и мимо Верховной Рады. В магазины почти не заходил, только в продуктовые. После навестил автосервисное предприятие, в котором взял напрокат «ауди». На нём то киевский гость и вернулся домой. Где его ждало неприятное событие.

Дверной замок, который новый жилец спокойно закрыл перед уходом, как ни странно, не пожелал поддаться родному ключу. Игорь Юрьевич несколько раз попытался вставить металлическое изделие в гнездо, но то никак не желало туда даже входить. Мужчина наклонился и присмотрелся к дверному полотну и винтам на замке. Через несколько секунд он удовлетворённо усмехнулся, придя к умозаключению: во время его отсутствия замок поменяли.

Требовательный звонок в дверь заставил Самойлова подняться из-за письменного стола, пройти в коридор и открыть её. На пороге стоял незнакомый человек, в дорогом костюме.

— Господин Самойлов?

— Да. А вы кто?

— Не имеет значения. Меня просили вас пригласить на беседу с Богданом Васильевичем.

Фамилию незнакомец не назвал, предполагая, по-видимому, что господин Самойлов и так должен её знать.

— И когда? — поинтересовался Михаил.

— Сейчас.

— Простите, но я не готов.

— Ничего страшного. Богдан Васильевич очень просил, чтобы вы спустились вниз. Он вас ждёт в машине.

Незнакомец отошёл на три шага внутрь лестничной площадки. Самойлов не захлопывая дверь, прошёл на кухню, выглянул в окно. Да, действительно, внизу стоял навороченный «лексус», любимая автомодель народных избранников. Дверь машины открылась, и из неё показался Петренко.

— Что б тебя… — выругался Самойлов и начал переодеваться. Богдан Васильевич не был тем человеком, с кем Михаил желал бы сегодня встретиться.

Петренко спокойно ответил на приветствие журналиста кивком головы, и показал, что хочет пообщаться с ним на улице. Наедине.

Они отошли от машины и охраны метров на пять. Петренко первым начал разговор:

— Вчера меня потряс один документальный фильм. Вы понимаете, о чём я веду речь?

— Да. И честно признаюсь, я от него потрясения не испытал.

— От того, что фильм был не про вас.

— Но с моим участием.

Депутат быстро взглянул на собеседника:

— Именно об этом я и хотел с вами поговорить.

— Если вы имеете в виду, был ли я режиссёром данного проекта, или его идейным вдохновителем, то могу вас огорчить. Всё произошло без моего ведома.

— Но ведь вы работаете на Москву.

— И что? Почему вы решили, что заказчик — Кремль? По моим данным, ваша личность северную столицу мало интересуете. По крайней мере, на данный момент.

— Исходя из ваших слов, я могу судить, вам никто не давал задание собирать об о мне компромат?

— А я в своей программе могу сослаться на нашу встречу? — тут же отреагировал Самойлов.

Петренко усмехнулся:

— А вы не изменились.

— Мы не изменились. — поправил политика Михаил.

— Странно, — Петренко дышал тяжело, ртом. Как дышат астматики, отметил Михаил. — Вы единственный человек, с которым я сегодня могу поговорить откровенно. От одних я ушёл. Другие меня ещё не приняли. По крайней мере, постоянно ощущаю их недоверие. И тут вы. Человек, который оказывается в центре всех происходящих событий. Глупо?

— Скорее тоскливо. Только не думайте, что я стану выслушивать вашу исповедь.

— Скажите, Михаил, кто тогда, в Москве, надоумил вас взяться за передачу обо мне?

— Неужели, для того, чтобы рассказать людям правду, должен был быть заказчик?

— Бросьте. — отмахнулся Петренко. — Вы ничем не отличаетесь от меня. Мы живём за счёт вас, вы за счёт нас. Мы друг другу делаем рекламу. Правда, на тот момент ваша передача была очень не к месту. Мне. Итак, может, назовёте фамилию?

Самойлов повёл плечами. В конце концов, столько воды с тех пор утекло.

— Ларионов. Сергей Леонидович.

— Ларик. Так я и думал. Захотел отыграться из-за того, что мы ему за год до развала не дали «бабок» на партию импортной техники. — Петренко всё-таки потянуло на воспоминания. — Вот дурень. Хотел от нас невозможного. Да нас самих до подобных сделок не подпускали. Такими делами, в то время, только «папы» занимались. Урод.

Богдан Васильевич сплюнул.

— Так значит, господин Самойлов, вы утверждаете, фильм сделали по протекции украинских политиков?

— А я ничего не утверждаю. Я только наблюдаю, как вы возитесь в своём политическом дерьме. И освещаю его.

— Кого? — не понял Петренко.

— Дерьмо, естественно.

Морозный воздух клубами вился над головами собеседников.

— Как поётся в той песне: какой ты был, такой ты и остался…

— Не знаю. Не мне судить. — Самойлов поёжился: интересно, долго ещё это словоблудие будет продолжаться. Петренко то в дублёночке, а он то выбежал в курточке, думал разговор в машине состоится.

— Если вы не против, Самойлов, я бы хотел, с вами встретиться ещё раз, после выборов.

— Зачем?

Богдан Васильевич пожал плечами:

— Хочу через вас передать Москве пламенный привет. Самое странное заключается в том, что я вам верю. И приношу извинения за тот случай. А чтобы вы убедились в искренности моих слов, после выборов я дам интервью только вам одному. И более никому. Ну, так как?

— Любопытно. — Игорь Юрьевич оглянулся по сторонам. Ни на площадке, ни снизу, ни сверху никого не было.

Мужчина достал из кармана портмоне, извлёк из него тонкую металлическую пластинку. Через несколько мгновений язычок замка щёлкнул, и киевский гость оказался в своём временном жилище. Не раздеваясь, Игорь Юрьевич прошёл в комнаты.

Кейс лежал не на том месте, где он его оставил. И содержимое внутри небольшого чемодана тоже лежало не так, как он его упаковал. В квартире без него явно кто-то похозяйничал.

Игорь Юрьевич вернулся к двери, заперся изнутри.

Спустя несколько минут, он скинул с себя всю одежду, принял душ, накинул на мокрое тело махровый халат, достал из пакета, который принёс собой, еду и принялся за ужин. По телевизору показывали какой-то боевик, фильм из нелюбимой им категории. Но так, как делать было нечего, то он досмотрел его до конца. Когда сон его окончательно сморил, табло электронных часов показывало 00.34. Тридцать четыре минуты нового дня, двадцать первого ноября 200… года.

Телефонный звонок заставил приподняться с кровати и сонными глазами посмотреть на часы. Твою мать, пробормотал Самойлов, поднимая трубку.

— Кому не спится в ночь глухую?

— Вам ответить в рифму, или как?

— Или как… — Михаил потянулся за сигаретами. — Слушай, Юлия батьковна, у тебя совесть есть? Ты знаешь, который час? Если нет, то позволь сообщить — половина шестого. Утра. У вас что, в Киеве, появилась новая традиция: поднимать гостей города ни свет, ни заря радостными телефонными звонками?

— Да ладно вам. Потом выспитесь. Просто так я бы не звонила. Вставайте. И будите своего оператора. Сделаете одуренный репортаж. Срочно приезжайте к станции метро «Харьковская». Мы там будем держать оцепление.

— Что вы там собираетесь держать? — не разобрал последние слова Самойлов, но телефон уже издавал короткие гудки.

Журналист выполз из нагретой постели и поплёлся на кухню, делать кофе. Пока кофеварка гудела, Михаил пытался сообразить, что делать. Послушать девчонку, или плюнуть на всё и вернуться досматривать сон. Однако, всё решилось само собой.

Видимо и Володю разбудил этот же звонок, потому что в комнате послышался шум и щёлканье замков от чехлов с аппаратурой.

Михаил налил кофе в две чашки. Заспанный Дмитриев прошёл в кухню, поднял свою, отпил и кивнул на ещё тёмное, с редкими отражениями света в соседних домах, окно:

— Хреновые у меня предчувствия.

Самойлов подошёл к нему, тоже посмотрел на улицу. За стеклом сыпал снег. Крупно сыпал, по зимнему. Михаил зевнул и пробормотал:

— Ну, девка… Всыплю ей по первое число, если напрасно нас подняла.

В семь утра Игорь Юрьевич покинул свою квартиру, спустился вниз по лестнице, пешком прошёл два квартала до торгового, круглосуточно работающего центра, задержался у таксофона, набрал телефонный номер по памяти: