— Слушаю. — ответил мужской, довольно бодрый, для такого времени, голос.
— Я в Киеве.
— Замечательно. Сбросьте мне «непринятый» вызов с мобильного телефона и ждите звонка.
Столичный гость повесил трубку, зашёл в супермаркет, купил два стартовых пакета для мобильной связи, и через десять минут вернулся домой.
* * * 07.30, по Киевскому времени
— Семь тридцать утра. Станция метро «Харьковская». Четыре автобуса с так называемыми туристами, собираются в день повторных выборов президента, отправиться за город в сторону Чернигова. — молодой репортёр телеканала «Свобода» рукой указал в сторону «ЛАЗов». Оператор послушно последовал камерой за его жестом.
Автобусы припарковались с краю трассы. Старые. Заиндевевшие. Водители и пассажиры, находящиеся внутри, видя оживление вокруг их транспорта, пытались не реагировать на выкрики молодёжи с жёлтыми повязками на рукавах и отказывались выходить. Лишь некоторые смельчаки, в основном мужчины, становились на ступеньки, чтобы покурить. На них тут же набрасывались журналисты. Как только камера наводила на лица курильщиков объективы, те отворачивались, стыдливо пряча лица. Давать интервью никто не хотел.
Самойлов кивнул Володе:
— Сделаем общую картинку и вид спереди. Потом более детально. Крупным планом возьмёшь первые два автобуса. Особенно молодняк под колёсами.
Дмитриев кивнул головой и принялся фиксировать место происшествия.
Путь автобусам перегородили несколько десятков студентов с плакатами в руках, взывающими к совести избирателей, а под передние колёса транспорта легли молодые люди, не давая автобусам возможности тронуться с места.
— Фальсификациям — нет! Фальсификациям — нет! — раздавались выкрики из рядов пикетирующих.
Михаил подошёл к одному из курящих из заблокированного автобуса:
— Сигареты не будет?
Тот, молча, протянул пачку.
— Спасибо. На природу собрались?
— На пикник. — мужчина смотрел поверх Самойлова, словно слепой.
— Молодцы. — Михаил запахнул ворот куртки, пряча тело от пронизывающего снежного ветра. — Погодка подходящая. Особенно поплавать.
— Под водочку и шашлычок любая погода сойдёт. — мужик сплюнул на ледяной асфальт.
— Это точно. Давно мёрзнем?
— А тебе то что?
— Так, любопытно.
— С семи часов.
— И что, эти, — Самойлов кивнул на передок автобуса, — давно лежат под колёсами?
— Да нет. Легли, как только телекамеры появились.
— Логично.
Самойлов сунул руки в карманы, но теплее не стало.
Володя ещё раз сделал съёмку передка одного из автобусов и, поскользнувшись, чуть не упал.
— Осторожно. — Юлька подхватила оператора под руку. — Здорово, что приехали. Видели, нет, вы видели это? Вот, гады, что делают.
— А что они делают? — разыгрывая непонимание, спросил Михаил.
— Вертушку.
— Что? — теперь действительно не понял Самойлов.
— Карусель. — новое название тоже ничего не подсказало журналисту. — Вывозят избирателей голосовать по открепительным талонам в другие города. — наконец пояснила девушка нормальным языком. — Эти два автобуса едут в Чернигов. — Юлька махнула рукой в сторону транспорта. — А те в Кагарлык.
— А вы их не пускаете? — догадался Самойлов.
— Ну да. А что здесь смешного? — Юлька с недоумением посмотрела на улыбающегося Михаила.
— Зайка моя, оглянись. — Самойлов положил руку на плечо девчонки. — Сколько видишь автобусов?
— Четыре.
— А сколько посадочных мест?
— Откуда я знаю. — вскинулась Юлька.
— Я за тебя отвечу…
— Тридцать. — пояснил вместо товарища Володя, пряча камеру в чехол. — Умножаем на четыре. Сто двадцать. Даже если эти ребята будут кататься целый день, притом, что, как показал первый тур голосований, на одного избирателя нужно уделить, в среднем, час, то есть шестьдесят минут, плюс дорога, то они смогут кинуть максимум тысячу открепительных талонов. Тысяча против двадцати миллионов: как тебе такое сравнение.
— Но ведь они не одни такие. — вскипела девчонка.
— А ты можешь представить себе десять тысяч автобусов разъезжающих по одним и тем же городам? Я, лично, нет. При Сталине, наверное, смог бы. Но не сейчас. Для подобных действий необходима крепкая централизованная власть. Диктатура. А у вас ни то, ни сё. Ни рыба, как говорят, ни мясо.
— На что вы намекаете? — Юлька прищурилась.
— Да какой тут намёк. — Самойлов усмехнулся. — Ты мне звонишь в половину шестого утра с сенсационным сообщением. Откуда ты узнала в половину шестого о том, что здесь будет происходить в семь утра? Молчишь? Тогда отвечу я. От своих друзей. Откуда они узнали? Отвечаю. Либо в стане ваших врагов есть ваши друзья. Либо…
— Что, либо?
— Либо твои друзья сами разыграли всю эту комедию.
— О чём вы говорите? — девушка захлебнулась от негодования. — Как вы можете? Вы…
— Не кричи. И включи свой интеллект. Ты же не глупая девочка.
Юлька затрясла головой.
— Вы не смеете так говорить! Потому, что вы… Мои друзья не могли так поступить.
Самойлов хотел, было, добавить, что в политике друзей нет, есть только временные партнёры, но Юлька отвернулась и побежала прочь. Михаил с горечью плюнул.
Володя толкнул его в бок:
— Зря девочку обидели. Лучше бы промолчали.
— Кому лучше? Ей лучше? Или нам лучше? — не сдержался Самойлов.
— Ты чего кипятишься? — взорвался в свою очередь Володя. — Нас прислали делать репортаж, вот мы и делаем. А со своими сантиментами, вон, иди на девятый этаж, и в стенку сопи.
— Так ты сам начал: девочку обидели… Лучше бы промолчали…
— Да пошёл ты… — Дмитриев подхватил сумку и направился в сторону «жигулей». Михаил выругался и бросился догонять друга.
— Ладно. Хватит ерепениться. Поехали домой. Здесь больше делать нечего. У нас и так сегодня денёк будет, что называется…
* * * 08.34, по Киевскому времени
«Сообщают из Черкасской области. В селе Миргородском, Милославского района, на избирательном участке N 166 ночью было совершено убийство милиционера, охранявшего находящиеся в Доме культуры, где находится избирательный участок, документы по второму туру выборов в президенты Украины. Прокурор Черкасской области отдал приказ о расследовании преступления.
Первый национальный канал Украины,
21 ноября 200…года»
* * * 09.46, по Киевскому времени
Молчуненко смотрел на себя в зеркало. Правая рука сжимала электробритву, но освобождаться от двухдневной растительности не было никакого желания.
В одиннадцать часов начнётся прямой эфир. Сутки он будет «в картинке». Один. Без помощников.
Два дня назад почти весь коллектив телеведущих компании объявил ему бойкот. У каждого имелись свои причины для единодушного молчания, но открыто, в глаза, высказалась только Жанка. Как же она тогда выкрикнула? Рука крепче сжала бритву. Мол, он поддерживает кандидата от ныне действующей власти, и не даёт возможности на реализацию своих планов другому кандидату. Вон как загнула. Интересно, и какими действиями простой телеведущий смог не дать возможности реализоваться кандидату от оппозиции, состоятельному человеку, с миллионным достатком, главе партии, в которой насчитывается сотни тысяч членов.
Четыре года назад, когда Молчуненко придумал, и с трудом вывел в эфир аналитическую информационную программу «Политринг», у него моментально появилась масса завистников. Ещё бы. Передача получилась острой, ко времени. В ней могли выступить все, кто не боялся высказать личную жизненную и политическую позицию. На тот момент Геннадий Сергеевич считался самым бескомпромиссным телеведущим, имеющим собственную, нередко резко отличающуюся от официальной, точку зрения. Через телепередачу прошло множество политиков, начиная с президента и заканчивая представителями неформальных объединений. Несколько раз Молчуненко вызывали «на ковёр» среднего и высшего начальства. Пару раз серьёзно угрожали. И тем не менее, он оставался таким, как есть. Принципиальным, целеустремлённым.
Как вышло, что теперь он остался в одиночестве, Геннадий Сергеевич так и не понял. Все последние годы Молчуненко стремительно поднимался по лестнице журналисткой славы, под час сметая препятствия на своём пути, в виде соперников — всё той же журналисткой братии. Чем и заработал нелестную славу. Одни им восхищались. Другие «по чёрному» завидовали. Но и те и другие соглашались в одном: всё-таки репортёром Молчуненко был от Бога. Мог всегда прочувствовать материал и сделать, даже из банального события, бомбу. Чем и устраивал руководство компании.
И вот, два дня назад, завистники и сторонники в лоб заявили, о своём не желании видеть господина Молчуненко в стенах студии. Генеральный продюсер, самое интересное, на импровизированном собрании так и не появился. Но позже, когда на совещании поставили вопрос, кто будет вести телемарафон вместе с Геннадием Сергеевичем, и все промолчали, тут же подошёл к нему и молча кивнул головой. Мол, сам понимаешь. Рад бы тебе помочь в твоей проблеме, но не могу. И добавил вслух:
