— Что здесь происходит? — премьер посмотрел вначале на одного, потом на другого политика.
— Празднуем победу. — первым ответил Тарас Гнатович.
— Рано праздновать. Результаты ещё не объявили.
— А какая разница? Мы уже всё просчитали. — руки Резничеко потянулись к пальто шефа. — Даже если те голоса и уйдут в полном количестве за «банкира», мы всё равно идём с опережением почти в полтора процента.
— Полтора процента есть почти ничто. — в голосе кандидата слышалось раздражение. В движениях наблюдалось тоже самое. Премьер сам, без посторонней помощи, скинул долгополое пальто и бросил его на диван. — Видел, что они утворили на Хрещатике?
— И что? Тем не менее, победили мы. — Яценко бросил хмурый взгляд на подчинённого. Резниченко осёкся. — Простите, то есть, вы.
— То-то. Что ещё сделали?
— Сообщили президенту….
— А вот это напрасно. Кучеруку должен был позвонить я.
— Так он сам… — начал, было, оправдываться Резниченко, но понял, его всё равно никто не услышит.
— Рано. Всё рано. Как говорится, не говори гоп, пока не перепрыгнешь. А ты как, Тарас, думаешь?
Коновалюк устало опустился на стул:
— Ноги гудят. И хорошо. Значит, день прошёл не зря. — Тарас Гнатович поднял взор на премьера. — Напрасно вы, Владимир Николаевич, беспокоитесь. По закону, даже если бы у вас было всего на полпроцента опережение, то и в данном случае вы бы стали президентом. Такова норма Конституции. Конечно, у них есть ещё шанс подать жалобу в Верховный Суд, но для этого они сначала должны собрать факты, после созвать внеочередное заседание Верховной Рады. Опять же, найти 226 голосов, которые бы поддержали их претензии, и объявили выборы несостоявшимися. А такого количества депутатов у них нет. Разве что…
— Коммунисты. — догадался Яценко. — Эти проститутки могут продаться.
— Могут А потому, нужно провести с ними переговоры. — дополнил мысль патрона Тарас Гнатович.
— Поедешь?
— Да нет, Владимир Николаевич. Тут вам самим следует с ними пообщаться, пообещать чего-нибудь. С парламентёрами Кузьмичёв разговаривать не станет. И встретиться нужно в самое ближайшее время. Я так думаю, Козаченко тоже им назначит рандеву. А потому, следует поторопиться.
* * * 05.50 утра, по Киевскому времени
Козаченко окинул присутствующих взглядом. Все свои. По правую руку Литовченко. За ним Круглый, Петренко, Тарасюк, Лузгин. Замыкал круг, по левую сторону от него, кум, Кривошеенко. Все в костюмах лимонового цвета, сшитых специально для этого дня у известного киевского кутюрье.
Андрей Николаевич прокашлялся и начал говорить первым, по старшинству.
— Результаты второго тура всем известны? Подведём итог. Премьер и его команда всё-таки смогли нас обставить.
— Они количеством населения задавили. — вставил реплику Круглый, но дальнейшую его речь остановил взгляд патрона.
— Мы сейчас не будем обсуждать, кто и как действовал. — Козаченко поднялся с места и принялся прохаживаться перед штабистами. Прям, как Сталин в кино, — промелькнула мысль в голове Богдана Васильевича и тут же забылась. — Первый пункт плана выполнен. Экзит — пол мы подготовили, и провели через СМИ. На Майдане палатки выставили, людей собрали. Одной прессы на Хрещатике столько, сколько на Олимпийских играх. Теперь переходим ко второму пункту плана. Нам нужно заставить Верховную Раду проголосовать за непризнание результатов второго тура голосования.
— Тогда мы, автоматически, выходим на новые выборы. — заметил Лузгин. — По Конституции, в таком случае, назначаются новые выборы. Через шесть месяцев.
— Совершенно верно. — подтвердил Козаченко. — Нас и это не устраивает. Кучерук остаётся президентом на полгода. За полгода они с премьером всякого наделать могут. Нас устраивает только один вариант: чтобы Верховная Рада приняла решение за пересчёт голосов. Тут мы премьера и поймаем. Думаю, Яценко смухлевал на уровне ЦИК. На местах картина должна получиться совсем другая.
— А если не примет? — вставил реплику Кривошеенко.
— Тогда имеется ещё один, самый последний шанс. — Козаченко обвёл взглядом присутствующих. — Переголосование.
— То есть? — переспросил Олег Круглый.
— Переголосование второго тура.
— Но в Конституции такой нормы нет.
— Значит, должна появиться. И внести подобный законопроект следует в самое ближайшее время. И этим, Олег, займёшься ты, как юрист. Нам нужно затянуть время: созвать сессию, подать жалобу в Верховный Суд, начать работу с Конституционным и Верховным Судом, как можно больше общаться с прессой.
— А если Верховный Суд не примет жалобу? — заметил Кривошеенко.
— Не сможет не принять.
— А если вынесет отрицательное решение? — добавил Лузгин.
— А для чего Майдан? — Козаченко упёрся руками в стол. — Запомните. Нам нужно держать на Майдане людей в таком напряжении, чтобы они каждую минуту, каждую секунду ощущали за спиной врага. А для этого всю людскую массу следует поставить в такое положение, чтобы у них не было пути к отступлению. Какие будут предложения?
Политики задумались.
— Следует учесть, все акции должны быть мирными и законными. Я правильно понял? — Круглый повернулся в сторону Козаченко. Тот утвердительно кивнул головой. — В таком случае, можно блокировать Банковскую, администрацию президента, Верховную Раду, Кабинет министров…
— Ворваться в здания? — поинтересовался Литовченко.
— Ни в коем случае. — Круглый принялся рисовать на листе бумаги схему. — Только площадки перед ним. Все наши действия должны носить в общем, и в деталях законный характер. Хотя, в целом, всё будет выглядеть иначе. Никакого захвата зданий. Блокируем только подступы к ним.
— Этим займёшься ты. — Козаченко указал на кума. Кривошеенко утвердительно кивнул в ответ.
— Четвёртый — Центральная Избирательная Комиссия. — закончил мысль Круглый.
— Лузгин, отдаю под твой контроль здание ЦИК. Олег, — Андрей Николаевич повернулся в сторону Круглого. — Помимо того, что тебе поручено, продумай действия на Майдане таким образом, чтобы у людей и свободной минуты не было на отдых. К тому же круглосуточно. Сам понимаешь: оставим площадь хоть на час, всё, больше туда не вернёмся. А я займусь Верховным Судом и переговорами с коммунистами. К сожалению, без их поддержки в парламенте нам задуманное не провести.
— Кузьмичев редкий жлоб. — заметил Кривошеенко. — Я с ним сталкивался по своим интересам в Николаеве. Так он за копейку глотку готов порвать.
— А мы ему не копейку, а доллар предложим. — Литовченко отключил мобильный телефон, по которому только что с кем-то тихонько разговаривал. — Меня сейчас больше интересует Онойко. Андрей Николаевич, как у нас дела с социалистами?
— С Майданом они нас поддержали, но детального разговора о сотрудничестве ещё не было.
— Вот. — Литовченко постучал указательным пальцем правой руки по столу. — А нам с ними не просто следует провести беседу, а и подписать соглашение о совместных действиях. Протокол, об обоюдных интересах. Мы всё беседуем, разговариваем, планируем, а дело стоит. К тому же, считаю, нам следует использовать опыт Гии Сурхуладзе. Всё-таки, у них, в Тбилиси, прошёл вариант захвата парламента. И ничего, мировая общественность проглотила данный факт, даже назвала его демократическим ростом сознания народных масс в странах бывшего Советского Союза. У нас есть такой опытный человек, причём не один, а с целой командой, который бесцельно сидит и ждёт: вспомнят о нём, или нет.
— Вот и пусть пока посидит. Отдохнёт.
Козаченко с раздражением посмотрел на свою «правую руку» в избирательной кампании, и в который раз подумал: сколько же мне ещё тебя терпеть, а?
* * * 07. 46 утра, по Киевскому времени
— Алло, Игорь Юрьевич?
— Да.
— Вам пришла посылка. Не могли бы её забрать сегодня?
— Во сколько и где?
— Станция метро «Академгородок». Выход в сторону Троицкого рынка. Она будет у продавца хот-догами. В 16.00.
— Спасибо.
* * * 09. 48 утра, по Киевскому времени
Велер сам назначил встречу Тарасюку в номере отеля «Столица», который был забронирован за одним из сотрудников немецкого консульства в Киеве.
Степан Григорьевич опоздал на полчаса. Потом ещё минут пять пытался объяснить причину задержки. Велер молча наблюдал за суетящимся, не находящим своим нервным рукам места, человеком, и в который раз приходил к мысли: господи, почему чаще всего приходится работать вот с таким, или подобным ему материалом?
— Степан Григорьевич, — перебил собеседника Велер, — Меня мало волнует, почему вы не смогли найти такси. Ещё меньше меня волнуют проблемы вашего водителя и вашего авто. Сообщите подробно и конкретно, что было командой Козаченко, и лично вами сделано за прошедшие сутки?
