Но скорее всего его взгляд, заблудившийся в морских просторах, видел вовсе не силуэты уходя-щих к Босфору кораблей. Может быть, он блуждал по тем кладбищенским холмам, где сейчас братья Григоряны трудились над памятником его жене. Нет, ни о районном суде, ни о "свидетеле" Анваре Бекходжаеве прокурор не забывал, но он старательно гнал сейчас от себя эти мысли, понимая, как еще физически слаб для борьбы. С трудом выкарабкав-шись из двух подряд инфарктов, он боялся не треть-его, он должен был укрепить сердце, чтобы оттянуть третий, хотя бы ровно на столько, сколько ему потребуется времени для схватки с кланом Бекходжаевых. Он помнил, как милостива оказалась к нему судьба там, на залитом дождем осеннем кладбище, и верил, что она предоставит ему еще один шанс, -- других желаний и просьб у него не было.
В марте, когда до окончания курса лечения ос-тавалось дней десять, Амирхан Даутович неожиданно получил письмо от капитана Джураева. Что и гово-рить, грустное и тревожное письмо. Писал капитан о том, что полковник Иргашев, начальник той рай-онной милиции, откуда впервые сообщили областному прокурору о смерти жены, получил неожиданное по-вышение, возглавляет теперь областную милицию и стал его, Джураева, непосредственным начальником. Одновременно получил повышение и районный про-курор Исмаилов, контролировавший дело об убийстве Ларисы Павловны Тургановой, -- он тоже занял не-малый пост в городской прокуратуре. Хотя капитан и не комментировал свое сообщение, прокурор по-нимал: клан Бекходжаевых щедро оплачивал выданные полгода назад векселя. Остался на месте лишь судья, двадцать лет бессменно сидевший в районе, был он преклонного возраста и вряд ли хотел искушать и без того благополучную судьбу, -- служебная карьера, конечно, уже не интересовала его. Но и тут, наверное, были свои варианты, в результате которых выигры-вали дети и внуки покладистого судьи.
Но Амирхана Даутовича больше огорчило другое сообщение -- видимо, ради него, и было послано письмо. Писал капитан, что новый его начальник задался целью не только выжить его из милиции, но подвести при случае под статью, а уж с опытом Иргашева, мол, проделать такое ничего не стоит. И капитан просил Азларханова по возможности по-содействовать его переводу в другую область или в Ташкент.
Прокурор понимал, что полковник Иргашев до-гадывался: капитан Джураев знает гораздо больше, чем стало известно суду, и оттого спешил дискре-дитировать его, пользуясь отсутствием самого Азларханова в области. И если уж капитан Джураев открытым текстом просил о помощи, значит, по-ложение действительно серьезное. В тот же день Азларханов заказал телефонный разговор с Таш-кентом, и через неделю вопрос о переводе капитана Джураева в столицу был решен.
Письмо отчаяния, полученное от капитана Джу-раева, послужило Амирхану Даутовичу как бы сиг-налом, он понял: есть ли, нет ли здоровья, выдержит ли сердце еще одно испытание или разорвется окон-чательно, пора действовать...
Вернулся он из Ялты в коттедж на Лахути в конце марта. Уезжая, он оставлял запущенный дом, заснеженный сад и тревожился, перезимуют ли де-ревья; но в середине зимы что-то предпринимать казалось поздно, да и не было у него на это ни сил, ни здоровья, ни желания. Каково же было его удивление, когда он распахнул сейчас калитку своего дома. Сад выжил! Покрылись листвой все до одного карликовые деревца, любовно собранные Ларисой; зацвел розовым миндаль; в дальнем углу двора, под старым платаном, словно дожидаясь его, оди-ноко тянулся к свету тюльпан; у кустов персидской сирени отцветали последние крокусы. Давно не стри-женые кусты живой изгороди, омытые весенними дождями, дружно пошли в рост и поднялись выше виноградника, тоже вроде перезимовавшего без по-терь, -- густая зелень его уже отбрасывала на дорож-ках тень. Выжил сад, порадовал хозяина, поддержал, словно пример показывая.
4
В прокуратуру после полугодового отсутствия Амирхан Даутович пришел без предупреждения, ни-кого заранее не оповещая, хотя о том, что Азлар-ханов вернулся из санатория, многие, видимо, знали. Амирхана Даутовича неприятно поразило, что его служебный кабинет, который он считал опечатан-ным, занимал человек, временно исполнявший обя-занности областного прокурора. Прежний кабинет заместителя, копия азлархановского, находился тут же, через приемную, -- никаких видимых причин для переселения не было.
Амирхан Даутович занимал свой кабинет почти десять лет, иногда сутками не выходил из него, даже ночевал тут не раз. За десять лет в строгом официальном помещении накопилось немало лич-ных предметов, и сейчас Азларханову неприятно было, что его книги брали в руки незнакомые люди, пользовались в душевой китайскими полотенцами, подаренными Ларисой, брали в руки электрическую бритву "Филипс", тоже подарок Ларисы после одной из зарубежных поездок. Никому Амирхан Даутович, понятно, высказывать претензий не стал, хотя и не скрывал своего неудовольствия. И на предложение своего заместителя позволить досидеть хотя бы до конца дня ответил отказом. Когда обескураженный заместитель перебрался к себе, Амирхан Даутович распахнул окна и попросил вызвать уборщицу, при-биравшую у него в кабинете все десять лет, пока он был тут прокурором. С ней он проговорил гораздо больше, чем с коллегами; заодно попросил тща-тельнейшим образом убрать и проветрить помеще-ние, а также сменить всю посуду. Оглядев внима-тельно сейф, вмурованный в стену, который он на-кануне того злополучного дня в спешке не опечатал, как поступал всякий раз, когда уезжал куда-то, он отправился в обком, чтобы доложить, что приступает к своим обязанностям, и больше уже в тот день в прокуратуре не появлялся.
По дороге в обком он думал о своем сейфе -- там лежали его знаменитые амбарные книги, на каждый район в отдельности. В том, что они на месте, он не сомневался, но вот касались ли их чужие руки, как касались все эти месяцы его чай-ников, пиал, стаканов, полотенец, утверждать одно-значно он не мог, потому что знал по крайней мере трех человек в городе, кому по силам был и более серьезный шифр сейфа, а если бы кто и поостерегся привлекать местного человека, мастеров подобных дел немало имелось в исправительно-тру-довых лагерях -- их в области было несколько, и полковник Иргашев, конечно, мог доставить оттуда любого.
И в обкоме, и в прокуратуре Амирхан Даутович выслушал немало соболезнований по поводу без-временной смерти жены -- со многими с того зло-получного дня в конце августа прошлого года он виделся впервые. Соболезновали искренне: знали Ла-рису Павловну, знали отношение Амирхана Даутовича к ней, да и сама жизнь Азларханова после гибели жены -- из больницы в больницу, из инфар-кта в инфаркт, из реанимации в реанимацию -не могла не вызвать сочувствия. Даже внешний вид прокурора, поседевшего, постаревшего на много лет, поникшего от болезней, напоминал о трагедии, пе-ренесенной этим человеком. Никто, с кем он об-щался в эти дни, ни разу не обмолвился ни о суде, ни об обстоятельствах смерти Ларисы, и про-курор уяснил для себя, что скорый и решительный суд успокоил общественное мнение. О чем и гово-рить, если преступник пойман, в содеянном сознался и получил суровое наказание?
В эти же дни на одном из служебных совещаний Амирхан Даутович встретился с полковником Иргашевым и с бывшим прокурором того района, где произошло убийство, ныне работающим в городской прокуратуре. Оба они подошли к Азларханову, спра-вились о состоянии его здоровья и сказали, что свой долг по отношению к Ларисе Павловне они, мол, выполнили и сожалеют об одном, что случилось это на их территории. Прокурор сдержанно побла-годарил, но расспрашивать ни о суде, ни о следствии не стал, потому что дело это лежало у него в столе и он знал, что осужденный Азат Худайкулов нахо-дится в исправительно-трудовой колонии у них же в республике, недалеко, в соседней области, где не-когда работал полковник Иргашев.
Амирхан Даутович уже не раз просматривал до-кументы, собранные по делу о смерти его жены. Конечно, явно зацепиться за что-то повода не было, все чин чином, протокол к протоколу; только уж очень заинтересованного человека могла насторо-жить такая гладкость следствия и суда, легкость и скоротечность процесса -- ведь убийство все-таки. Амирхан Даутович понимал: не случись с ним са-мим беды в ночь задержания, в чем бы ни признался Азат Худайкулов, наутро провели бы тщательнейший следственный эксперимент, затем по свежим следам попросили бы обоих по минутам расписать время после убийства, и вряд ли Анвар Бекходжаев долго продержался бы в определенной ему советчиками роли свидетеля. Сгодились бы тут и показания ма-тери Азата Худайкулова, сообщившей капитану Джураеву, что за сыном к вечеру, затемно, специально приезжал пригласить в гости на черного барана Анвар Бекходжаев на своей красавице "Яве", а не сам он отправился, глядя на ночь, на двор Бекходжаевых, чтобы пригрозить убийством своему дружку. Да не отстрани прокуратура от дела капитана Джураева, не веди его сам полковник Иргашев, не-известно, как бы сложился суд, отвертелся бы Анвар Бекходжаев от справедливого возмездия, даже если б капитан Джураев и не смог обеспечить явку на процесс человека, отдавшего ему снимок, сделанный "Полароидом", и Сунната-ака, наотрез отказавшегося засвидетельствовать то, что видел во дворе через улицу.
