А первым диск-жокеем тогда Лиза стала — мышка серенькая, закомплексованная, с белесыми глазками и дурацким каре. Губин не однажды сталкивался с тем, что именно таких невзрачных тихонь тянет на публику, на люди, в перекрестье лучей. Казалось бы, куда тебе, кого ты в дискотеку привлечешь? А мышка зачуханная — ее мужики даже в сильном подпитии в упор не видели — обладала феноменальным чутьем и всегда оказывалась в нужном месте в нужное время, тут как тут со своей несмелой улыбочкой. И отделаться от нее не было никакой возможности — брала настырностью и работоспособностью.
Помнится, в диск-жокеи он наметил другую — длинноногую Ирку-блондинку: на ту изголодавшаяся по свободе припадочная дискотечная молодежь, особенно мужеска пола, слеталась бы как на мед и от рампы не отлипала бы. Но красавица оказалась размазней — вела танцульки без всякого разнообразия, с заторможенным лицом, к тому же то опоздает, то роман закрутит. Губин попробовал на нее орать матом, как это у него было принято, но добился только того, что та распустила губы и заныла: "Ы-ы-ы!
Ну, Сергей Борисович, ну что вы на меня кричите, ну, я не виновата…" Больше никакого толку от этой куклы добиться было нельзя, и Губин махнул на нее рукой. Когда еще раз попытался вправить Ирке мозги, вдруг заметил, что рядом с кулисой — он распекал Ирку на сцене — безмолвно и терпеливо стоит серенькая мышка. Помалкивает, ничего не предлагает, стоит скромненько — и все.
Скромницей она, как потом оказалась, была той еще. Впоследствии выяснилось, что как раз в это время она решила жилищный вопрос. Приехала она в свое время в Москву из провинции и сразу поняла, как остаться в прекрасной столице: отыскала через знакомых какого-то разведенного алкаша с пропиской в коммуналке, которому предложила фиктивный брак. Алкаш на фиктивный не согласился, зато согласился на настоящий, за пять тысяч рублей — тех еще, советских. Лиза из своих провинциальных родственников последнюю копейку вытрясла и стала законной москвичкой. А через полтора года, когда подала на развод и стала претендовать на жилплощадь, ей в жэке намекнули, мол, брак-то слишком того, скоротечный, похож на фиктивный и трех лет не продлился… Но Лиза выхватила из сумочки справку и заорала, размахивая ею перед носом жэковской стервы:
«Что такое? Как это фиктивный? Да я уже аборт делала!» Кстати, справка об аборте была подлинной.
Аборт действительно был и действительно от законного алкаша — вот так-то!
Добиваясь желанного места диск-жокейши, Лиза пару недель безмолвно ходила за Губиным по пятам.
И однажды вызвала его за пыльный задник на сцене, на которой уже устанавливали оборудование и проводили пробу микрофона, и попыталась с ним договориться по-деловому. Они беседовали под гулкие «Раз-два-три! Проверка микрофона! Еще раз! Раз-два-три…» Там она прямым текстом и сказала, чего ей надо. Он из-за этих «Раз! Два!» не расслышал, переспросил. Она не ответила — лишь взглянула в упор и так и смотрела, не отводя глаз… Ее «гнусное предложение», как сказала бы героиня из романа Достоевского, вызвало в нем приступ веселья — она думает, он совсем дешевка, чтобы кидаться на кого ни попадя, собирать этот грошовый гонорар? Впрочем, не удержался, обшарил ее хоро-о-ошим мужским взглядом и… Место досталось Лизе даром — ввиду стремления.
Да уж Лиза! Человек работал над собой прямо по совету Микеланджело — отсекал все лишнее, а недостаточное наращивал. Через каких-нибудь полгода он ее уже не узнал — нет серенькой мышки, как не бывало. На глазах — ярко-синие контактные линзы, вместо дурацкого каре цвета пыльных ботинок — воронова крыла вертикальная химия до пояса. Он потом спрашивал ее товарок, как это у нее за пару дней волосы из коротких превратились в длинные.
Оказалось, это вовсе не парик, как кто-нибудь примитивный мог подумать, — есть такая специальная техника наращивания волос с помощью шиньона.
С бюстом уже даже ребенок знает, что делать, — силиконовый имплантант.
Через полгода она эту дискотеку в кулачке держала. А сегодня наша деточка — президент одного из трех крупнейших рекламных агентств страны и владелица музыкального продюсерского центра. Третьего мужа недавно приобрела…
Много лет Губин с ней не пересекался по жизни — не то чтобы не о чем было поговорить, а как-то не приходилось. У него ведь тоже бизнес не хилый.
В последние два года дело сильно разрослось — Губин перестал ютиться в съемных офисах, а купил здание в центре Москвы, оно принадлежало тому самому издательству, которое он прибрал к рукам. Перетащил туда все свои конторы и свежеприобретенную «Политику». Когда он по утрам из дому от Киры ехал на «мерее» с шофером в свою штаб-квартиру, ему представлялось, что только сейчас он и начинает по-настоящему жить. Долги, конечно, после покупки здания остались огромные, но он не любил о них думать. Он любил думать о том, что он скоро реорганизует издательство, привлечет инвесторов для развития «Политики», выйдет со своим брачным журналом на международный рынок — у него такие планы! Он любил думать о том, что все еще впереди.
Во вторник вечером на Колю Щетинина обрушился удар судьбы. Он стоял перед прилавком совершенно ошарашенный, шевеля губами, и никак не мог понять, что происходит. Бутылка самой дешевой водки еще пару дней назад стоила здесь пятьдесят два рубля, теперь над ней же, той же самой! — висел ценник с цифрой 55. Коля заглянул в свой кулак и пересчитал деньги — ровно пятьдесят два. Пятьдесят купюрами плюс два рубля монетой. Он еще раз поднял глаза на ценник, а потом снова пересчитал — все те же пятьдесят два. Коля разглаживал купюры, еще раз пересчитывал, но ничего не менялось — все равно не хватало трех рублей.
Жена ушла на сутки, дети Коли отправлены на каникулы к теще, перспектива провести прекрасный вечер за бутылкой рушилась на глазах из-за чьей-то чудовищной несправедливости. Никакого иного плана, как провести вечер перед выходным, у Коли в запасе не было и быть не могло. Коля Щетинин, обнаружив новые привходящие обстоятельства, перестроиться, как это сделали бы многие, никак не мог.
Вечер с бутылкой должен был состояться — требовалось только найти способ. Но голова из-за волнения и ужаса остаться без «допинга» не работала совсем.
— Э-э-э, — обратился Коля к продавщице.
Девицы в этом частном магазинчике были молодые и ретивые, что для Колиных целей не подходило.
Какая-нибудь грустная, все на свете испытавшая и повидавшая «теть Маша» легче поняла бы печаль Щетинина. Но выбирать не приходилось — в этом магазинчике, торгующем рядом с домом круглосуточно, спиртное было самое дешевое в округе.
— Мне это… — Коля ткнул пальцем в бутылку и выложил на прилавок мятые десятки и мелочь.
Молодая деваха пересчитала деньги и отодвинула их в сторону Коли:
— Еще три рубля.
— Эта… Ну, поверьте три рубля, завтра принесу.
Я не думал… У вас тут… Еще недавно 52 стоило. Поверьте три рубля, завтра… Ну, поверьте… — монотонно забормотал Коля.
Но девка глядела поверх его головы и никак не реагировала. Потом повернулась и последовала в другой отдел. Щетинин пошел за ней, стукаясь о прилавок и повторяя: «Поверьте три рубля…»
Некоторое время они таким образом путешествовали вокруг торгового зала — Коля мычал свое, деваха с презрительной мордой его игнорировала. Коле хотелось взорваться, обложить ее матом, разбить ей прилавок, но он знал по опыту, что будет еще хуже и тогда уж никакой бутылки не видать.
— Иди отсюда! — вдруг заорала девица, которой все это надоело. — Покупателей мешаешь обслуживать! Так тебя растак!
Она выскочила из-за прилавка и угрожающе направилась к Щетинину. Коля ретировался за дверь.
Теперь он стоял на крыльце под магазинным козырьком, выглядывал оттуда в торговый зал и продолжал взывать к милосердию продавщицы: «Ну, поверьте три рубля!..» Наверное, вот так под дверями магазина он простоял бы всю ночь, если бы не случай.
— Чо, не хватает? — раздался голос рядом с Колей.
Коля с готовностью обернулся. Рядом с ним остановился какой-то мужик, одетый обыкновенно — брюки, рубашка, куртка, но чисто и аккуратно. За версту было видно — у такого есть не только три рубля.
— Слышь, мужик, — засуетился Коля, боясь спугнуть удачу, — у них тут бутылка еще вчера стоила 52, а сегодня — 55. Три рубля не хватает… И поверить не хотят, стервы… Я тут всегда… А они поверить не хотят…
— Ладно, — сказал тот лениво. — Местный, что ли?
— Да я тут живу, в этом подъезде… Три рубля поверить не хотят… Стервы… Вчера еще 52 было, а сегодня… — продолжал осторожно оживляться Коля.
— Добавлю, — бросил мужик. — Дома-то у тебя есть чем закусить?
Щетинин замялся, пытаясь вспомнить содержимое собственного холодильника.
— Вроде сырок был плавленый…
— Ясно, — проронил мордатый. — Я куплю чего-нибудь. Давай иди к себе, я отоварюсь — и через пять минут у тебя. Номер квартиры какой?
