кавказской национальности были ему незнакомы. Алик постарался от души насчет сервировки стола спиртным и
закуской, а поэтому «скучать» не приходилось. За столом между собравшимися шел оживленный разговор обо
всем и ни о чем. Арбат понимал, что серьезный разговор с Аликом еще впереди, а поэтому на спиртное сильно не
налегал. И не ошибся.
Когда стороны насытились и уже собирались покинуть ресторан, Алик предложил Арбату выйти с ним и
поговорить по секрету. Выпитое спиртное их так разгорячило, что в помещении им было жарко и душно, а
поэтому они с удовольствием вышли из ресторана на двор на свежий воздух.
— Москва есть Москва, — закуривая сигарету, блаженно произнес Алик. — Здесь есть много места всем нам, где можно каждому, не мешая другому, присосаться к сиське и безбедно жить, но конфликт с Душманом исключил
такую возможность для меня.
— Я в курсе событий этой истории, а поэтому зачем ты говоришь о ней? — спокойно напомнил ему Арбат.
— Мы с тобой были друзьями, и мне помнится разговор, что Душман тебя зажимает, не дает разворота. Ты
давно достоин занять его место.
Арбат мог бы прервать откровения Алика и возмутиться, но его слова были приятны слуху, а поэтому было
интересно слушать и продолжение.
— ...Давай я тебя поддержу со своими парнями, и мы общими усилиями свергнем с престола Душмана. Тогда
ты по праву сможешь занять его место.
— Душман крепко сидит на престоле, и твоя мышиная возня — бесполезная, — возразил Алику Арбат.
— Нас поддержит чеченская группировка, — выложил свой последний козырь Алик. — Ты видишь, какую
услугу я тебе делаю. За нее ты мне ничем не будешь обязан. Просто я вновь обоснуюсь в столице и займусь
прежним бизнесом.
Слушая Алика, Арбат в душе был полностью согласен с ним, с его предложением и голосовал бы за него
обеими руками. Алик, по-видимому, хорошо его изучил, если именно к нему обратился с подобным
предложением. Однако Алик не знал о Душмане то, что в последнее время о нем узнал Арбат. У Душмана был
мощный тыл в лице кума Лесника, у которого была неисчислимая армия подручных, обширная связь в
преступном мире не только в России, как он понял, но и в Америке, в чем ему пришлось недавно убедиться на
собственном опыте. Сейчас Душман с помощью Лесника, Лапы и их «армии» мог загудеть на всю столицу, но он с
кумом так насобачился по-тихому прокручивать свои миллионные аферы, что, облачившись в шкуру заурядного
главаря банды рэкетиров и вымогателей, давно вырос из нее и был просто спавшим удавом, который насытился
и не хочет ненужных жертв. Однако такое положение Душмана в преступном мире знали немногие, к счастью
Арбата, он был как раз среди тех немногих, которого никакие радужные перспективы не могли переманить из
лагеря подручных Душмана в лагерь его врагов.
Поэтому, учитывая вышеуказанные обстоятельства, Арбат, выслушав Алика, к удивлению последнего, заявил:
— Алик, ты меня, по-видимому, с кем-то путаешь и не за того принимаешь, если пришел к выводу, что я буду
тебе помощником в войне с моим шефом. Я на его место не претендую. За то, что ты меня сегодня здорово
угостил в ресторане, хочу дать тебе дружеский совет. Ни в коем случае не связывайся с Душманом. Он тебе и
твоим друзьям не по зубам, и такая кость, что вы все ею подавитесь.
— Я не думал, что ты окажешься такой собакой, — преодолев растерянность, поняв несбыточность своих
планов, прошипел ему Алик.
— За собаку я могу и едальник тебе намылить, — обидевшись, пробурчал Арбат.
— Ты мне его не намылишь, но я если не Душману, то тебе обязательно его намылю, — заорал с
наслаждением Алик, призывно махнув рукой.
Арбат во время разговора с Аликом не видел происходящего кругом, а поэтому не заметил вышедших из
ресторана дружков Алика, которые по его сигналу подошли к ним.
— Вот эта собака, разделив с нами хлеб-соль, теперь уже мне не друг, а поэтому надо его проучить, — в
приказном порядке сказал своим подручным Алик.
Арбат понял, что его сейчас начнут зверски бить, а возможно, и зарежут. Такая ближайшая перспектива его
не устраивала, и поэтому он был вынужден прибегнуть к своему средству защиты. Арбат громко свистнул. Его
свист удивил кавказцев и на несколько секунд отсрочил их расправу над ним. Потом они услышали топот ног, который без слов объяснил им, зачем Арбат произвел свист.
Теперь кавказцы сами оказались в положении Арбата. Они были окружены пятнадцатью крутыми парнями, в
руках которых были ножи, а у некоторых — пистолеты. К такому нападению кавказцы оказались
неподготовленными. Среди подоспевших Арбату на помощь Алик увидел Душмана. Он понял, что попал в
западню, заранее приготовленную ему злейшим врагом. Одно дело — разговаривать с Арбатом, пытаться побить
его, а другое дело — выяснять отношения с самим Душманом. К этому он не был подготовлен, а поэтому
растерялся.
— Алик, ты точно знаешь, что климат столицы тебе противопоказан, но все равно приперся, — обратился
театрально Душман к своему противнику.
Тот на его замечание благоразумно промолчал, так как нечего было ответить.
— ...Чего он от тебя хотел? — теперь обратился Душман уже к Арбату.
— Привлечь в свои союзники против тебя, дать бой, чтобы сместить с трона, — с облегчением поведал ему
Арбат, довольный, что вырвался из щекотливой ситуации не помятым и не битым.
— Ох ты и сволочуга, Алик! То шантажировал меня, а теперь додумался сместить меня с трона. Как ты, паскуда, смеешь на меня хвост пружинить? — возмущенно пробасил Душман, решительно подойдя к Алику и
взяв его за грудки.
Алик, сделав резкое движение руками, освободился от захвата, зло прорычав:
— Убери грабли и убирайся по-хорошему.
— Говнюк, еще угрожаешь? Нет, дорогой, уж теперь нам с тобой и твоей кодлой мирно не расстаться и не
разойтись, — возразил ему Душман. — Как слабаку даю тебе право самому выбирать способ драки, то ли на
кулаках, то ли на ножах, а может быть, ты со мной стреляться желаешь? Все будет по правилам, без подлянки, без которой твоя харя не может жить.
Алик знал, что Душман служил и воевал в Афганистане, что он владеет приемами рукопашного боя, тогда как
сам от службы в армии открутился и мог драться, как каждый любитель, с помощью смелости и азарта.
— Давай на ножах, — решился Алик, надеясь на свою ловкость и случайность. Душман мог и не увернуться
от удара его ножа.
— Условие принимаю, — довольно пророкотал Душман. — Вы слышали, что ваш козел мне сейчас
предложил? — обращаясь к кавказцам, поинтересовался Душман. — Не слышу ответа! — сердито рявкнул на них
Душман.
— Слышали! — раздалось в ответ с их стороны несколько робких голосов.
Душману легче всего было бы приказать своим парням учинить побоище кавказцам, тем более что на то у
него были веские основания, но азарт и мальчишество взяли верх, и он решил просто подраться.
— Я ставлю следующее условие. Он может меня зарезать, как кабана, и мои люди отпустят вас с миром. Я же
его гробить не буду, но если мне повезет, то отрежу его ухо себе на память, чтобы помнил: следующая наша
встреча будет стоить ему головы.
Такое заявление среди его сторонников оживления не вызвало, так как условия для Душмана были
кабальные, тогда как Алик уже не рисковал жизнью.
— Я тебе сам башку резать буду! — взорвался Алик, не выдержав такого гнусного оскорбления.
В образовавшемся кругу, на импровизированной арене, два непримиримых противника, по-кошачьи
контролируя движения и действия другого, стали кружиться друг около друга.
Несколько попыток Алика нанести удар ножом в живот противнику Душман легко отбил ногой, один раз едва
не выбил нож из его руки. Почувствовав такую неприятную для себя реальность и возможность, Алик стал
следить, чтобы его нож не был выбит Душманом из руки, так как наступили бы последствия, от которых у него
стыло сердце. Его робость почувствовал Душман.
— Ну, щенок, чего не нападаешь, чуешь, что не туда попал, или нет. Если слабак, то чего было пыркаться, —
постоянно наступая, сказал Душман. — Я давно уже выпустил бы тебе требуху на волю или врезал ножом в
лобешник, но мне не нужна твоя баранья башка, а всего лишь ухо.
— Посмотрим, что в твоей башке, может быть, сопли твоего Арбата, — парировал оскорбление Алик.
— Кажется, поговорили, а теперь смотри, как я с тобой сейчас расправлюсь, — зло бросил Душман, отдавая
свой нож одному из своих подручных, несмотря на попытку последнего отговорить его от такого безрассудного
шага, но было бесполезно его отговаривать.
