— Подобные вопросы не мог обойти даже Марусин, — усмехнулся Сирченко. — Однако ответ был получен незамедлительно: поскольку Лиля выезжала даже за границу, ее телефон часто был недоступен. К этому моменту наш коллега не смог придраться.
Юрий посмотрел в окно.
— А что говорила сестра Клецковой?
— Она утверждала: они постоянно поддерживали связь, которая стала прочнее после смерти их родителей. Лиля регулярно звонила ей, как, впрочем, и она сама. Клецкова никогда не пропадала аж на две недели, как в последний раз, и ее родные заподозрили неладное. Марусин принял заявление сестры, даже пытался помочь, однако все осложнялось тем, что никто понятия не имел, где искать Клецкову. Лилия Валентиновна не поставила в известность сестру о своей очередной поездке, хотя обычно она делала это постоянно, супругу тоже не сказала, в какой город направляется, и наш коллега сбился с ног, однако так и не нашел ее следов.
Алексеев наморщил лоб:
— Значит, до сих пор о ней ничего не известно?
— Вот именно! — Сирченко придал таинственность своему голосу: — Однако по прошествии четырех месяцев откуда ни возьмись всплыла дарственная, согласно которой большая квартира, доставшаяся Клецковой от первого мужа — летчика, погибшего в Чечне, — перешла в собственность нашего молокососа. Сестра Клецковой, естественно, была в ужасе. Однако оспорить дарственную никто не смог, и Артур недавно обосновался на жилплощади супруги. Вскоре там поселилась и небезызвестная нам Линда. Что между ними произошло — никто не ведает, однако через месяц он отправил ее на все четыре стороны. А сейчас мы нашли ее труп.
Юрий потер руки:
— А вот это действительно очень интересно! Линда могла знать подробности гибели супруги Артура (ведь мы же не сомневаемся, что женщина мертва и руку к этому приложил Сазонов). Возможно, имея такие козыри в рукаве, она не удержалась от шантажа — и получила свое. Согласен?
Сирченко не возражал. Подобная мысль уже не раз приходила ему в голову.
— Надо ехать к сестре Клецковой, — задумчиво проговорил он. — И побеседовать с Марусиным. А потом снова прижать этого негодяя. Если его руки по локоть в крови, ему не место на свободе.
— Ты прав. Ступай к Петьке, — посоветовал Алексеев.
* * *
Капитан Петр Марусин, мужчина средних лет с глазами цвета болотной тины, жидкими светлыми волосами и маленьким тонкогубым ртом, не торопясь пил кофе. По возрасту ему давно полагалось бы быть майором, однако благодаря некоторым обстоятельствам — наверное, из-за своей лени. — Петр не проявлял необходимого служебного рвения, и награды и звания обходили его стороной. Все ожидали, что скоро Марусин станет подыскивать себе другое место работы, но этот человек упорно протирал штаны все там же, по-прежнему спустя рукава относясь к своим обязанностям. Отличительную черту «стиля» работы этого опера знали все. Еще не видя дела, он желал поскорее закрыть его. Наверное, так же Марусин поступил и с делом Клецковой, просто забросив его подальше. Визит Сирченко отнюдь не вызвал у него восторга.
— Приветствую тебя!
— И тебе добрый день. Кофеек будешь?
Алексей примостился на колченогом стуле:
— Не откажусь.
Смуглая тонкая рука потянулась к кофейнику и выплеснула в стакан сомнительной чистоты остатки кофе.
— И печенье бери.
Алексей глотнул мутноватую жижу и поморщился. Такой паршивый кофе он, случалось, пивал, но это было давно. Марусин внимательно наблюдал за коллегой.
— Ты же ведь не чаи распивать сюда пришел. Что нужно?
— Побалакать о деле Клецковой.
Петька выпучил на него свои болотные глаза:
— Это же было сто лет назад!
— Да хоть двести.
Марусин хотел возразить, однако передумал и набрал номер архива:
— Леночка, тащи сюда дело Клецковой.
Миловидная работница не заставила себя ждать, и вскоре пожелтевшие файлы легли на заляпанный кофейными пятнами стол капитана.
— Вот, любуйся. — Петя наморщил лоб. — Откуда такой интерес? Надыбали новые факты?
Сирченко взвесил папку на ладони. Она вовсе не поражала своей толщиной. Марусин явно не перетрудился. Это подтверждалось и документами. Протоколы опроса сестры пропавшей без вести Клецковой, ее молодого мужа, водителей, соседей… Вероятно, никто из них не сказал ничего полезного, по мнению капитана, и дело отправилось в архив. Алексей стал читать показания Артура и сразу нахмурился:
— Ты этого альфонса внимательно слушал?
— Сазонова? — переспросил коллега. — А как же. Сам же знаешь, в случае смерти жены…
Сирченко махнул рукой:
— Да ладно тебе… Допрос проведен поверхностно. Ты его сам допрашивал?
Марусин покраснел. Нет, на само дело ему было решительно наплевать, однако доработать до пенсии он намеревался именно на этом месте.
— Честно говоря, практиканту доверил. Парень толковый.
Алексей просверлил его злым взглядом:
— А сам-то потом прочитал?
Петр уставился в чашку с кофейной жижей.
— Ознакомился.
— И ничего не вызвало у тебя подозрений?
— А у тебя? — ушел от ответа Марусин.
Коллега заскрежетал зубами:
— Здесь же одни противоречия! Твой практикант действительно задавал толковые вопросы, только у него не хватило опыта, чтобы дожать негодяя. Ты же вместо подведения итогов вообще отпустил Артура на все четыре стороны.
Чашка в руке капитана дрогнула.
— Я не заметил противоречий.
Алексей прищурился:
— Не заметил или не хотел? Да ты только взгляни! Вот первый вопрос: «Когда уехала ваша жена?»
Ответ безутешного мужа: «Лиля уехала поздно, часов в одиннадцать, я проводил ее до двери, так как такси ждало у подъезда. Она намеревалась отправиться на вокзал».
Вопрос второй: «Какой марки была машина?»
Ответ: «Кажется, серый „Опель“, старой модели».
Твой практикант не сдается: «Почему вы решили, что это было такси?»
Сазонов тоже не теряется: «Потому что у них шашечки на крыше».
Марусин слушал, затаив дыхание:
— И что дальше?
Сирченко еле сдержался, чтобы не послать его подальше, используя крепкие слова.
— А дальше — сплошной бред! Видимо, твой подручный сгонял в автопарки, однако получил ответ: ни одна машина в такое время и по такому адресу не выезжала. Когда он сообщил об этом Сазонову, тот выдвинул следующую версию: жена так часто ездила выбирать товар, что он уже запутался в датах и времени и, вполне возможно, перепутал четверг с субботой. Вот теперь он якобы вспомнил: супругу до двери не провожал, потому что вернулся пьяный и заснул мертвецким сном. На чем она добиралась до вокзала, он и понятия не имеет.
Петр пожал плечами:
— Значит, мы ему поверили.
Алексей усмехнулся:
— Странный ответ для оперативника. Дело отложили до лучших времен, а подозреваемого номер один с неизвестно откуда выплывшей дарственной на чужую квартиру отпустили. — Он пристально посмотрел в болотные глаза коллеги и произнес: — Тебе совсем уже не хочется работать, Петя? Почему бы не уволиться пораньше в таком случае?
Марусин сжал кулаки:
— Да, мне осточертела эта работа! Однако попробуй поищи другую! В охранные агентства меня не берут по возрасту, частный детектив, задумай я открыть агентство, из меня тот еще, да и в адвокаты меня не тянет. Потерпите еще немного — и я уйду. А пока что я — единственный кормилец далеко не маленькой семьи!
Сирченко ничего не ответил. Он знал: на протяжении многих лет семья являлась главным козырем Марусина, когда дело доходило до серьезных выговоров в его адрес. У его жены Натальи после сложного перелома плохо срослась нога, и она сильно прихрамывала. Именно по этой причине ее уволили с почты. Зачем им такой нерасторопный почтальон? Женщина подрабатывала шитьем, но клиенты вовсе не стояли к ней в очередь. Старшая дочь, Стелла, развелась с мужем, подкинула родителям двух близнецов и умотала на заработки в Россию. Может, она и неплохо там зарабатывала, однако, кроме веселых писем, отец и мать ничего от нее не получали. Внуки плотно сидели на их шее. Младшая дочь оканчивала школу и собиралась поступать в институт, а на это тоже требовались деньги. Короче, Марусин тащил на себе воз и маленькую тележку, ухитряясь еще где-то крутиться, кроме службы. Зная об этом, Алексей миролюбиво ответил:
— Не злись. Да, всплыли новые факты. Я попрошу твоего начальника, чтобы он передал дело мне. Никто ничего против не скажет. — Он сунул папку под мышку. — Благодарю за кофе.
Петр только махнул рукой вслед коллеге.
Поселок городского типа под названием Сиреневое находился в двух часах езды на электричке от Южноморска. Сирченко отправился туда, намереваясь поговорить с сестрой пропавшей Клецковой, и был поражен несоответствием названия поселка тому, что предстало перед его глазами. Никаких кустов сирени, в которых должно было — по логике вещей — утопать Сиреневое, там не было и в помине. Наверное, архитектор, давший клятву переделать поселок городского типа в самый настоящий город, именно эти кусты не мог терпеть. Иначе как объяснить, что лишь парочка чахлых кустиков сиротливо приютилась у железнодорожной станции, и на этом господство сирени в окрестностях заканчивалось? Старые и молодые платаны, акации и каштаны горделиво стояли по обеим сторонам поселковых дорог. Квадратные пятиэтажные коробки, окруженные высокими горами, покрытыми крымским лесом, который осень уже начала раскрашивать только у нее имеющимися цветами, смотрелись весьма нелепо.
