— У нас четыре комнаты наверху, то есть ночуем попарно. Две из них с двуспальными кроватями. Надо полагать, это для четы Котковых и нас с Еленой, — командовал Лев. — Остальные — разбирайтесь. Думаю, Антон с…
— Со мной? — едко захихикал Роман, забросив вещи на спину.
— Нет. С Владом. А ты с Настей, Рома, и прекрати меня перебивать, а то до завтра не доживешь…
— Мне кажется, его такими угрозами уже не испугаешь, — смешливо заметил Антон. — А тут красиво. Сразу видно почерк…
Стали расходиться. Алена по пути на второй этаж радостно пищала, замечая то тут, то там приятные мелочи, а Леха с улыбкой ходил за ней, как послушный сенбернар, порционно отпуская комплименты в адрес организатора поездки. Настя с Владом что-то бурно обсуждали в стороне, и одного взгляда на сладкую парочку хватало, чтобы понять: их вещами и размещением пускай занимаются соседи по комнатам. Роман все терся рядом, и Антон благосклонно нес на себе сумки за четверых, чтобы не нагружать «некоторых хилых ботаников». Добравшись до собственной комнаты, он переоделся с дороги — в узкие рваные на коленях джинсы и черную футболку с жизнеутверждающей надписью «No women — no cry», а для прогулок по территории заготовил ярко-желтый бомбер. Все, что Богданов купил ему.
Потом все стеклись к столу. Лев подгонял ребят усаживаться и скорее приступать к еде. Антона определили сидеть между Владом и Еленой, Богданова — на другой стороне между Лехой и Ромой. Уютно посреди стола расположились закуски — салаты. А рядом с ними соусницы, чтобы каждый мог заправить тем, что по душе. Богданов хозяйничал и разносил еду дольше всех, и только теперь все заметили его без привычного строгого костюма, а в лихом одеянии джинсовой куртки, рубашки в клетку и классического шерстяного жилета. Горячев смотрел и гордился, с трудом заставляя себя отвлекаться на что-то еще. Как правило, жертвой становилась суетящаяся рядом с напитками Богданова.
— Я надеюсь, вам нравится, — улыбался Лев. А Елена, смеясь, объясняла, что у Богданова это первый большой семейный вечер. Обычно он ничего не праздновал в компаниях да и самостоятельно редко организовывал кутежи.
— Я бы тоже забыла, как люди вообще выглядят, если бы вы меня не вытащили, — хохотала Настя, щедро разливая виски всем, кто за столом был по крепким напиткам. То есть вообще всем — в ее понимании.
— Ну тогда добро пожаловать в семью, — улыбался Котков. — Думаю, Антон не обидится, если это будет наш первый тост!
Звякнуло стекло стаканов, бокалов… Выпили. За едой каждый находил, чем заняться и о чем поговорить. Леха почти сразу увлек Богданова бурными обсуждениями прошедшей дороги, Настя пыталась о чем-то шептаться с Владом, причем Антон со своего места отлично слышал несколько раз имя Елены. Но та уже вся была во власти Алены, которая заливалась устными, без купюр, отзывами о подаренной косметике, использовавшейся уже полтора месяца. Горячеву даже не хотелось прерывать эту идиллию. Сидя в самом центре, как и Лев, он время от времени включался то тут, то там, но сам — глазами ел салат в тарелке так, будто красивее в своей жизни не видел. На самом деле все мысли Антона были вовсе не о еде. Он лишь ждал момента, пока Богданов начнет что-то рассказывать, чтобы можно было, слушая, безнаказанно смотреть прямо на него. Горячев изредка нырял взглядом в смартфон, ожидая подходящего момента, чтобы написать в чат с «ручками»: «Ты сегодня выглядишь так, что тебя хочется сразу раздеть. =))»
«Ты всегда так выглядишь, засранец)», — ответил Лев. Но только Горячев успел прочитать сообщение, как получил тычок локтем в бок. Вовин многозначительно ухмылялся и указывал на телефон.
— А я специально поэтому выбил тебе место с Еленой. Так ты это, не стесняйся, шепчи на ушко, — улыбнулся Влад. Хорошо, что легкий мотив фоновой музыки укрывал его шепот от любопытных ушей. Как и приглушенный свет, который успешно скрыл сперва побледневшее, а после покрасневшее лицо Антона. Он мгновенно свернул переписку на рабочий стол и возмущенно посмотрел на Вовина, шикнув:
— Слышь, ты, сводник! Куда зрачки суешь?
— Да я случайно, что ты сразу психуешь? — усмехнулся Влад. — Извини, а то слишком секретно все. Больше не буду, Антон, сорян…
Роман мотал туда-обратно завязки спортивного костюма, в который празднично облачился, как Богданов погнал его помогать нести горячее. Сисадмин закатил глаза, но пришлось повиноваться. Восторженно взвизгнула Алена, получившая разрешение накрасить Елену.
— Вообще еды у нас много. Холодильник я набил до отвала, — пояснял Лев, возвращаясь и устраивая запеченную курицу во главу стола. — Если что, вы говорите, все организую… И танцевать можно тоже, не стесняйтесь. Можете даже что-нибудь сломать, но лучше не надо, конечно.
— Ну мы еще пока не в кондиции для такого, но если вы настаиваете… — вклинилась, зубоскаля, Настя, но тут же оживилась по другому поводу: — Ай, да вы же здесь сегодня не «вы»! Лев Денисович, а мне к вам на «ты» тоже можно? Можно называть Левушкой? — мурлыкала она, дополняя свою коллекцию исковерканных имен.
— Можно на «ты», но, если можно, просто Лев, — напряженно улыбнулся Богданов, но тут очнулась Елена, что стоически терпела помазание жидкими румянами от Алены, подперев ручкой в перчатке щеку:
— Наша нянька называла его Леопольд в свое время. Как кота из мультика, который все со всеми дружно жил. Потом пацаны прознали, ржали три дня, пока не исковеркали до Леопольдио. Ему не привыкать…
— Ну да, а теперь кто-то преследует Льва со словами «Леопольд, выходи, подлый трус»? — Антон усмехнулся, но хоть звучало это впрямь смешно — получилось все равно нехорошо.
— Ла-а-адно, — снова забрала власть Настя. Немного подумав, она вынесла свой вердикт: — Ладно — Леопольдом называть не будем. «Левушку» отдаю в пользование Аленушке — от нее это грамотнее звучит. А ты будешь Лео. Возможно, это означает, что однажды ты дождешься какой-нибудь бесполезной награды, хотя тебя и так все будут знать за гениальный актерский талант, — подмигнув Богданову, Настя подняла стакан. Тот выгнул бровь и спрятал улыбку в спиртном.
— Хорошо, я слышал свои клички, Льва, Романа, Алены… А остальных ты как назовешь, о, великая и ужасная? — Антон заинтересованно приподнял брови. И, казалось, наступил на словообразовательную мину. Потому что тотчас же выяснилось, что давно знакомый Насте Влад — на самом деле Владлен, Владислав, Владимир (в зависимости от степени серьезности), а также Вловин и Вованчо; Леха — просто Котик или Коток, но во избежание бабьих конфликтов — сойдет за Алешку; ну а Елене досталось больше всех.
— Хелен? Леня? Ленусик? Ленок? Леночка? Леля?.. Ленин?
— Определенно Ленин! — стукнула по столу кулаком в элегантной кружевной перчатке Богданова, агрессивно зажевав оливку, словно откусила врагу голову. Особенно комично это смотрелось на фоне ее крайне элегантного образа в черном коротком платье с нежно-розовыми щечками. — Что, Настуся, пойдем поднимем партию и товарищей? Сердце и руку за вождя или не хватит коммунистического духу?!
— Ха! Настуся! Сечешь фишку, Ильич, — довольно расхохоталась Настя и опрокинула рюмку залпом, а после хлестко перебросила дреды через плечо.
Помалу праздник набирал обороты. Все по очереди поздравили Антона, вручили подарки те, кто не успел заранее. Лев с Лехой за разговорами о вечном (точнее, о бизнесе) обнаружили много интересных общих тем и даже забыли про еду, важно да по-начальнически рассевшись на небольшом диванчике в зале рядом с окном. Роман нашелся в общении с Настей и Владом да пакостничал с ними потихоньку, пуляясь в Богданова и Леху оливками с криками «хватит старперить, пошли танцевать». Елена и Алена, всласть размалевавшись всеми волшебными баночками, нашли себя в организации коктейлей. Один назвали «Оргазм» и, хохоча, с короткой розовой соломинкой в бокале подарили Антону, пожелав: «Испытывай всегда!».
— О, я не против, — заухмылялся Горячев, приняв коктейль. Чертов дамский напиток он бы назвал поистине дамским: вязкая, сладкая кремово-сливочная муть… В руках Антона «Оргазм» приобретал еще более непристойные и неоднозначные оттенки. Но не отказываться же! Причина первая — угощение. Вторая — от дорогих сердцу девушек. А третья… Антон, игриво дернув бровью и убедившись, что на него смотрят (а смотрели, в общем-то, все), поймал соломинку губами и отпил. Густой коктейль тянулся туго, и когда Горячев с громким чмоком отпустил, на краю трубочки повисла белесая капля.
