«Я видел что-то похожее неделю назад, Богданов», — подумал он, одним секундным взглядом сместив фокус с пузатого бокала на перекрестие ног Льва. Вмиг стало жарко — и совсем не от одного только алкоголя, жгущего горло и стенки желудка. Недолго думая, Антон медленно и осторожно собрал сладкую росинку языком.
— Вкусно, девочки. Вкусно! — засмеялся он, щурясь. А дальше смотрел — только на Алену с Еленой, грудь выпячивал, крутился на месте. И ножку бокала тоже крутил, гладил пальцами. Только волосы на затылке и шевелились. Горячев выпил уже достаточно, чтобы потерять всякий стыд — а потому смеялся над собой, над своей похабщиной и все ждал, ждал, что это оценят. И оценили. Богданов, искренне пропуская мимо ушей все тяжелые, как камни в игривой речной воде, слова Коткова, уперся немигающим — а оттого завис, как удав на охоте — взглядом в Горячева. Кадык шевельнулся — Богданов сглотнул, отвлекся на Леху, интенсивно ему закивал, бросил пару неуклюжих фраз и вернул иссушающее внимание звезде вечера.
— Неужто? — Елена хихикнула. — Ладно, Алена, пойдем, нам бы с тобой еще Настусю напоить таким вот…
Девушки вновь осели у барного стола.
— А ей чего предложите? — крикнул вдогонку Антон. — «Секс на пляже»? «Скользкий сосок»? Или это все исключительно моя тема?
Он потешался как мог — а самому уже давало в голову беспощадно. Горячев был лишен большинства вредных привычек: здоровью угрожал только спиртным, и то обычно умеренно, да быстрой ездой. Но ничто так не пьянило его, как запах секса. Даже не запах в прямом смысле — а только близость его, медленно наполняющее пространство желание, которого всегда было вдоволь в ночных клубах, но не должно было быть, как казалось, в кругу семьи. Да только что тут сделаешь, если ты влюблен по уши, а тоска и одиночество успели сожрать за неделю… И что делать, если тот, кого ты желаешь, готов показывать, что он жаждет тебя тоже?
«У тебя же телефон под рукой, Лев. Я жду отзывов».
Потупив взгляд в бокал и хихикая про себя, Антон наблюдал, как медленно уменьшается количество налитого в нем. Каждая затяжка делала губы сладкими и липкими от «Бэйлиса» и «Амаретто». Горячев бесхитростно утирался тыльной стороной ладони — но после все равно приходилось снимать сахарный осадок языком. Тогда-то он снова обращался к Богданову, невинно пожимая плечами, мол, это не я, мне так сделали. А тот, стискивая обивку дивана в кулаке за спиной Лехи, не мог двинуться с места. Котков успел, казалось, обговорить все подряд, когда Богданов предложил всем размяться, пультом увеличил громкость музыки и выключил общий свет в комнате, оставив только свечение гирлянд и клубные переливы светодиодных лент под потолком. Люди действительно оживились и затанцевали. Даже Рома пытался двигаться, хотя положение в его случае спасала Елена, раскачивающая несчастного сисадмина в такт ритмичной музыке. А Горячеву тем временем прилетело почти агрессивное сообщение:
«Горячев, твою ж мать. Я тут с твоим почти отцом сижу, но за себя уже не отвечаю».
«А ты думаешь, тебе так нужно его благословение? =)) — лениво набивал Антон одним пальцем, улыбаясь экрану. — Ты меня спермой накачивал, Богданов, пока он был на работе…»
У Горячева был большой соблазн. Лев вовремя спрятал их и увлек гостей друг другом; между бедер уже сладко скручивалось возбуждение, и Антон благодарил и проклинал свой выбор одежды, а еще — ненавидел и обожал подобные моменты откровенности. Узкие джинсы отлично зажимали наполовину отвердевший член, причиняя тем самым лишние дискомфорт и удовольствие при малейшем движении коленом. Однако именно в этот момент Горячев понял, что он никуда не спешит. Это был только его день. Его час мести — за все те разы, когда Богданов, обманывая, заставлял его умолять. Они были наедине и врозь в разных концах комнаты; и люди качались в стороне парами, кроме Влада и Насти, которые просто куда-то ушли.
«О чем ты думаешь?» — написал Горячев и, улыбнувшись, в который раз припал к рюмке. «Оргазм», увы, подходил к концу, но это вынуждало его только хитрить и тянуть время. Антон макал соломинку поглубже в коктейль, а потом вынимал и закладывал влажной стороной в рот. Дальше — нырял взглядом в голубой экран. Ждал.
«О том, как ты меня убиваешь», — было ему ответом. Но когда Горячев поднял голову, чтобы взглянуть на Льва, на диване уже никого не было. В следующую секунду в его расслабленный локоть вцепилась мертвой хваткой Богдановская рука, а затем Антона потащили за угол. Мгновение — и от Горячева остался лишь пустой бокал на высокой ножке, раскачивающийся на полу, словно в танце.
Здание с сауной и бассейном ничем не отличалось от коттеджа, в котором разместились ребята — тот же европейский стиль с деревянными элементами и треугольной крышей. Прихожая, две одинаковых раздевалки для женщин и мужчин, душ, — и вот Антон уже оказался в скудно подсвеченном помещении с белой плиткой и голубыми бликами от воды на ней, что игриво бегали по полукруглому потолку. Вдруг раздался оглушительный хлопок, плеск, и светлые всполохи беспокойно дернулись — это Лев кинул Романа в воду. Последний вынырнул, схватил Богданова за лодыжку и попытался утащить за собой, но сил хватило только на агрессивную борьбу с водой. Антон, шагнув ближе к ним, довольно разулыбался. Он всегда любил пляжи и бассейны по меньшей мере за то, что мог утолить в этих местах свое сексуальное любопытство и даже кого-то присмотреть, подцепить… Ведь когда все обнажены — это товар лицом показывать. Но теперь Горячева увлекало только одно тело — и в этом была проблема. Лев слишком ярко выделялся среди прочих сочными красными плавками, облегающими крепкий зад, ухоженной чистотой, подчеркнутой почти неразличимым на теле светлым волосяным покровом. Антон еще ни разу не видел его в полном кадре и при свете, раздетым и доступным, как на ладони. Смотрелся Богданов издалека так же хорошо, как и вблизи. Горячев даже не сразу поймал себя на мысли, что слишком откровенно жрал его взглядом. А поймав — одернулся, потупился. Стал присматривать новую жертву. Елена как раз стояла в стороне, смеялась, стеснительно скрестив руки на груди и пряча обнаженные кисти под локтями. Конечно, Антон теперь был степенным моногамным мужчиной, но разве же кто-то запрещал ему любоваться красивыми женщинами, вроде Богдановой, с эстетической точки зрения? Совсем немножко. И то лишь для того, чтобы отвлечься от своего неутолимого голода.
— Бу, — тихо произнес Антон в затылок Елене, бесшумно подобравшись сзади, и сразу же поймал ее за плечи, чтобы по случайности не получить оплеуху. Он улыбался, заглядывая Богдановой прямо в лицо — и больше ни дюймом ниже. — Чего стоишь мерзнешь?
— Не мерзну, — неловко улыбнулась Елена, еще глубже спрятав руки. У нее была такая же светлая, как и у Льва, кожа, но девственно-чистая и совершенно лишенная шрамов и веснушек. Кроме рук. Лаконичный бордовый купальник удачно сидел на стройной фигуре, поддерживая небольшую грудь и очерчивая округлые бедра. Горячев оценил. Со вкусом у Богдановых всегда все было в порядке. — Я привыкаю.
— Ну ты же неправильно привыкаешь совсем. Помочь?
Кто-то нормальный и романтичный после таких слов ожидал бы следующей картины: чтобы Антон приблизился к Елене, обняв ее и прижав к горячей груди, обогрел, а потом шепнул на ушко что-то вроде: «Тепло? А теперь давай я спущусь в воду и поймаю тебя, и нам будет так же хорошо». Кто-то все такой же нормальный и ребячливый наоборот, сперва окунулся бы сам, а после полез тереться холодным телом — для максимально быстрого и надежного уравнения температур. Но только не Антон. Он, когда бы речь ни заходила о купании, всегда был тем ненавистным парнем, который, пользуясь физическим превосходством, насильно затаскивал окружающих в воду. Это значило, что в нынешней ситуации больше всех везло тем, кто окунался добровольно — ну или Роману, который ступил на скользкую дорожку, заговорив со Львом. Елена же оказалась совершенно беззащитна — а, главное, не подготовлена к фамильярной подлости. Она не успела даже рот открыть, как оказалась у Горячева на руках. Тот уверенно зашагал к краю бассейна.
