На полном ходу тормозим. Палками упираемся в снег. В недоумении.
Это была совсем молодая гражданка. Подбежала к нам. Тяжело дышит. Она и точно заблудилась. Пытается нам что-то сказать, а вместо слов — клокотание в горле. Чуть-чуть, наконец, успокоилась.
— Ну и денек. Никогда одна не пойду на такие моционы. Слава богу, вы показались. Помогите. Господи, как хорошо. Вас встретила. Мне нужны люди.
— Ну-ну, — торопим ее. — Что стряслось?
— Что? Во-первых, запуталась, как говорят, в трех соснах. Во-вторых, только что была свидетельницей жуткой картины. Могли бы так и меня. В охапку — и туда.
— Куда? Да вы толком! — Полковник просит ее взять себя в руки.
— Куда? В машину. Силком. Вот такую, как я, дуру. Одной в лес — ни за что. Сообразила же я. Бестолково все говорю. Постараюсь. Значит, вижу метрах в ста впереди меня в свитере девушку. Иду по ее лыжне. Спокойна. Оказалось, невдалеке большак. Машина заурчала. И как раз напротив той девушки остановилась. Двое мужчин выскочили и напали на нее. Она кричала, ее — в комок и в кабину. Лыжи и палки бросили в кузов. У меня руки-ноги отнялись. Развернулась и что есть духу в обратную сторону. Вот уже и не знаю, сколько времени колесить пришлось.
Большак был километрах в пяти от того места, где встретила нас лыжница. Полковник взял с собой меня и еще двоих сотрудников, тех, кто получше ходил на лыжах. Мы устремились к месту нападения. Женщина и другие сотрудники следовали менее быстро за нами. Виктор Викторович вел кратчайшим путем. Пересекли лощину, поднялись на гору, спустились с нее. По опушке леса, через кустарник, обогнули старую вышку, подъехали к дому лесника. Постучали в окно. Никто не вышел.
— Видно, на обходе. Хорошо бы поговорить. Ладно. За мной!
Еще отрезок пути и мы на большаке. Он разрезал сосновый массив на две части. Невдалеке угадывалась за деревьями река. Оттуда поднимался молочный туман. На дороге один на одном следы протекторов автомашин. В каком это месте могло быть? Подождали. Подъехала женщина с остальными нашими следователями.
— Идемте. Вот тут.
Подошел лесник. Дмитрий Захарович Миронов. Он о нападении ничего не знал. Назвала свою фамилию и женщина — Голубь Тамара. Стали осматривать дорогу.
— Вот здесь. Примерно. — Показывает Тамара Голубь участок большака, где произошло нападение на девушку. — Метрах в пятидесяти я от машины была.
— Опознать мужчин можете, — спрашиваем очевидицу.
— Пожалуй, нет. Все так молниеносно. И далековато. В фуфайках были или в полупальто. В меховых черных шапках.
Видно место, где неизвестная машина сильно затормозила. Шла «юзом». Да, место именно это. В снегу нашли белую пуговицу с копеечную монету. Осматриваем каждый сантиметр дороги. Попадаются клочки черного меха. Похоже, из шапки. Собираем их в бумагу. Не так уж и много вещественных, доказательств. И все-таки…
Сколько прошло времени? Где искать машину? Часа три-четыре? За это время можно далеко уехать.
Виктор Викторович принимает решение: часть из нас вместе с лесником оставляет в бору, трое и Тамара Голубь едут с нами в отдел.
Нас интересует, поступило ли по «02» сообщение от кого-либо об исчезновении лыжницы? И кто может заявить? Родители? Вряд ли они еще знают. В такие походы не ходят подростки по одному. А девушка, видно, отстала. Тогда стоит ждать тревоги от ее друзей по прогулке.
И точно. Вот что мы узнали в городе. Три десятиклассницы утром выехали на лыжах в бор. Легкий для лыж снег, хорошее скольжение, пьянящий аромат сосен для пробежки было то, что нужно. Подруги углублялись в лес. Часа через два они оказались далеко от начала пути. Но среди них одна школьница на поверку вышла неопытной лыжницей. Все время отставала. Ее криками поторапливали. Она слышала голоса и не волновалась. Звали ее Валентина Ивакина. Подруги уверяли себя, что Валя где-то рядом, нагоняет, а та сбилась с лыжни и направлялась в другую сторону. Вскоре она совсем заблудилась и растерялась. Кричала, но ее никто не слышал. Валя обессиленно двигала лыжами. Надеялась, что сама выйдет из тупика. Подруги теперь и сами спохватились. Начали возвращаться. Вали нигде не было. Аукали, звали. Бесполезно. Срочно вернулись домой. Обо всем рассказали родителям Ивакиной Вали. Поднялся переполох.
Валя в это время окончательно поняла, что заблудилась. Она в паническом страхе бросалась из стороны в сторону. Следами от лыж был исписан весь бор. Она перескакивала с одной лыжни на другую. Меняя ее, думала найти ту, которая приведет ее к подругам.
Школьница пробежала на лыжах километров десять. Совсем обессилела. Вот-вот и ранние февральские сумерки. И вдруг наткнулась на лесную тропинку. Поехала по ней. Вскоре увидела идущую по дорожке женщину. За плечами та несла две большие и тяжелые сумки. О, счастье! Валя — к ней. Рассказала, что заблудилась. Попросила указать выход из леса в город. Женщина была не в духе. Недовольно махнула рукой:
— Поезжай так. Километра четыре. — И забурчала. — Женихов ищешь.
Встречаются еще и такие бессердечные люди. А Валя хотела признаться, что нет больше сил стоять на ногах, готова была просить приюта, да слишком неприступной выглядела встретившаяся женщина.
— Назначила, небось, свидание с кавалером на природе? Знаем нынешних девочек. Будешь помнить, как лазить по лесу без дела…
Валя заплакала. Превозмогая усталость, поехала туда, куда указала незнакомка. По вине этой женщины несчастен еще больше оказался путь Вали Ивакиной. Скоро Валя снова стала крутиться почти на одном месте. Она сняла лыжи. Утопая в снегу, шла куда глаза смотрят.
Виктор Викторович разложил на письменном столе собранные вещественные доказательства происшествия — пуговицу, булавку, клочки меха. Стал вслух выдвигать версии. Вошел сотрудник отдела Конов. Полковник Белов ждал его. Это был один из самых опытных работников. Да и, пожалуй, более других удачливый. Ему везло на сбор доказательств. Коллеги без черной зависти между собой судачили: «Конову можно поручать любое самое сложное и запутанное дело. Он и по нему разыщет нужные улики».
Вот и сейчас, представ перед начальником, он всем своим серьезным и деловым видом заявлял, что пришел к руководителю следственного отдела не с пустыми руками.
Виктор Викторович спросил:
— Что нового?
— Вот кусок оберточной бумаги. Нашел лесник Миронов. Тамара Голубь говорит, что бумага слетела с кузова той машины. Может пригодиться. Значит…
Однако на самом деле это давало новое направление в поисках виновных. Оберточная бумага могла быть на машине, работавшей на мебельной фабрике, складе, в магазине.
В это время позвонили из детского приемника-распределителя. Туда доставляют безнадзорных детей и затем возвращают родителям.
— Забавный малец у меня, — сказал майор Степанов. — Рассказывает о брате-шофере, который любит «подвозить» женщин. Может пригодиться?
Белов послал меня в приемник. Пацан по имени Миша Хомяк смотрел исподлобья. Его рот кривила нагловатая ухмылка. В зубах торчала сигарета.
— Сколько тебе от роду? — спросил у него.
— Пятнадцать.
— Мы ищем девушку. Ей столько же. Ничего об этом не знаешь?
— Ну? — еще больше помрачнел.
Я начал расспрашивать парня… Выяснил: рано лишился отца, матери, воспитывался в детском доме. Попал под чье-то влияние. Отбили парнишку от школы. Научили праздно шататься, пить вино, курить табак, бродяжничать.
На вокзале Мишу Хомяка задержали. Так он попал в детский приемник. И встретился с майором Степановым.
Состоялась первая беседа. Поджав ноги и спрятав голову с кудлатой шевелюрой в борта пиджака, он мрачно наблюдал и ждал, что произойдет дальше. От этого майора он не ждал ничего хорошего.
— Начнете наставлять!
Но Хомяк ошибся. Майор не стал напоминать ему о прошлом, а пригласил Мишу к себе в кабинет и рассказал о воспитанниках детского приемника.
Задумчиво уставив взгляд умных бирюзовых глаз в разукрашенный подстаканник с карандашами, Миша молча слушал.
— Нравится подстаканник? Подарок. Алексеенко прислал. Сам сделал. А был такой, как и ты, бродяжничал. Сейчас трудится, как положено. Учиться хочешь?
Миша вздохнул. Продолжал молчать. Обсасывал лацкан пиджака. Никому он не верил.
— Почитать что-нибудь дать? — Майор повернулся к этажерке, взял книгу и подал пареньку.
— Я люблю «Детство» Толстого.
— У нас ее нет. Принесу из библиотеки.
На следующее утро книга была в руках Михаила. Он жадно набросился на нее.
К вечеру снова беседа с подростком. Лед недоверия растаял. Хомяк поведал о том, как он оказался на улице беспризорным, о двоюродном брате-шофере. Он склонял его к выпивкам. Миша перестал с ним встречаться. И занялся бродяжничеством. У брата много женщин. Он их катает на машине, заманивает домой, издевается.
В беседе со мной этого Михаил не сказал. Был недоволен тем, что майор передал его слова. Тогда я не мог себе представить, что через много лет еще встречусь с Мишей Хомяком. Но об этом потом. Сейчас же наши усилия направлялись на поиски шофера-преступника, пропавшей десятиклассницы.
